Шаровая молния - Александр Викторович Горохов

— Спасибо за рассказ и важные сведения, товарищ Демьянов, но мы пригласили вас в гости не только за этим, — наконец, перешёл к делу Сталин. — Седьмого апреля к советскому правительству обратилось правительство Франции с предложением заключить договор о взаимной помощи в случае нападения Германии на них либо на Польшу. Вы что-нибудь помните о подобном договоре?

— Если мне не изменяет память, через несколько дней советское правительство направило французам встречное предложение: заключить трёхсторонний договор об этом между СССР, Францией и Великобританией. Начались трёхсторонние переговоры, изначально запрограмированные на провал.

— В каком смысле?

— И французы, и англичане направили на них третьесортные фигуры, не имеющие достаточных полномочий, с директивами затягивать переговоры. И, убедившись в этом, в конце августа советское правительство приняло решение их прервать и заключить с Германией Пакт о ненападении, позже названный «Пактом Молотова-Риббентропа». Именно секретные протоколы к Пакту, разграничивающие зоны влияния СССР и Германии в Европе, стали главным козырем противников Советской власти, обвинявших Советский Союз в «сговоре с Гитлером» и «развязывании Второй Мировой войны», поскольку буквально через несколько дней после подписания этого документа Третий Рейх напал на Польшу.

— То есть, вы считаете, что необходимо додавить Францию и Великобританию в вопросе трёхстороннего соглашения, а Пакта с Германией подписывать не следует?

— Вовсе нет, товарищ Сталин. Принудить англичан и французов к тому, чего они не хотят, вы не сможете. И Пакт о ненападении с Германией нам жизненно необходим. Хотя бы ради того, чтобы накануне войны отодвинуть наши границы подальше на запад. Другой разговор — нужно предусмотреть несколько мелочей, которые существенно осложнят жизнь нашим недоброжелателям. Не знаю, чем руководствовался товарищ Молотов, ставя свою подпись под секретными протоколами, исполненную латинским алфавитом, но сомнения в подлинности этих протоколов он заронил. И это правильно.

Вторая мелочь — вашего улыбающегося лица на протокольной фотографии с церемонии подписания Пакта не должно быть. В-третьих, простите за грубость, нужно ткнуть носом «цивилизованных европейцев» и «единственно последовательных борцов с фашизмом» в их же дерьмо. В тексте заявления советского правительства о подписании Пакта (а в идеале — в преамбуле самого документа) необходимо указать аналогичные соглашения, подписанные англичанами, французами, американцами и прочими европейскими микро-сверх-державами с Гитлером. Скажем, в приблизительно такой форме: «руководствуясь сложившейся в наше время практикой соглашений о ненападении, дружбе, взаимном признании границ», и далее — небольшой перечень договоров. И тогда — пусть хоть одна тварь посмеет пискнуть про «сговор двух диктаторов» и «фашистско-большевистское сотрудничество».

И никаких официальных контактов по линии органов внутренних дел, чтобы потом не читать про то, что «чекисты учили гестаповцев, как расправляться с политическими противниками», — обернулся Николай к Берии.

29

— Тебе посылка из Кирова, — кивнул Румянцев на пару сапог, «красующихся» на столе для совещаний.

— Прямо как в детской загадке, — довольно улыбнулся Демьянов, схватив сапоги. — Что такое: большие, чёрные, грязные, на столе стоят и резиной пахнут? Сапоги. А почему на столе стоял? Мои сапоги, куда хочу, туда и ставлю.

— Только эти не резиной пахнут, а какой-то химической дрянью. Что это вообще? Голенища изнутри — вроде как тканевые, но с какой-то пропиткой. А снаружи — кожа кожей.

— А это и есть заменитель кожи. Действительно многослойная ткань, но пропитанная особого вида каучуком и особым образом обработанная. Практически не уступающая по качеству коже, но раз в десять дешевле её. Но это ещё не всё. Подошву видел? С такой подошвой ни снег, ни лёд, ни мокрая трава на склоне не страшны. Проверено на себе. И не только в прошлой жизни, но и уже здесь. Лично клеил накладку на подошву «гражданских» башмаков. Сопроводительное письмо было?

— Копируют, — запнувшись, сообщил Румянцев.

— Понятно, — хмыкнул Николай. — Сам-то читал? Когда собираются передавать на испытания установочную партию?

— Пробную в качестве премии раздали сотрудникам завода. Очень хвалят. Просят подать официальную заявку на мелкую серию. И не дуйся: у меня приказ оттуда фиксировать все отзывы на твои инициативные разработки, — махнул старший лейтенант госбезопасности в сторону площади Дзержинского. — Как будто не предполагал такого.

— Предполагал, — согласился Николай. — Поэтому связывайся с полигоном в Коломне, запрашивай официальные отзывы о разгрузочном жилете и предлагай им провести испытания уже партии и жилетов, и сапог. Мдя… Хоть какая-то компенсация за мой провал в НИИ-6.

— Нет никакого провала. Звонил его директор и интересовался, в какой форме присылать на согласование план работ над технологией производства гексогена и боеприпасами объёмного взрыва.

— А как же Гринберг?

— В общем, судя по намёкам, товарищ Берия сделал Гринбергу «предложение, от которого он не смог оказаться», как ты выражаешься.

Ближе к полудню Демьянов укатил на «эмке» в НИИ-3 знакомиться с документами об очередном испытании «Катюши». Как и ожидал, встретил там и Аборенкова, с долей ревности относящегося к интересу НКВД к детищу, которое он считал «своим».

— Можно считать, Николай Николаевич, что реактивный миномёт готов к показу руководству.

— Не забудьте направить копию заключения на ОПБ-100.

— А ваша-то «шарашка» какое отношение к его разработке имеет? Её же создали уже когда мы вовсю испытывали изделие.

— Если я имею отношение, значит, и ОПБ-100 имеет. Как дела с пусковой для 82-мм эрэсов?

— А есть в ней смысл? Калибр меньше, дальность стрельбы меньше, заряд меньше.

— Василий Васильевич, скажите мне, как артиллерист, есть ли смысл иметь на вооружении 82-мм и даже 50-мм ствольные миномёты, если есть 120-мм? Вот то же самое — и с реактивным миномётом. Полминуты работы такой батареи эквивалентно по воздействию на вражескую оборону десяти минутам работы батареи «полковушек». Только психологическое воздействие на противника куда более сильное, а вероятность попасть под ответный огонь намного меньше. Представляете, что останется от пехотного полка, идущего в атаку, когда он попадёт под такой залп?

— К сожалению, не нам с вами решать, нужна войскам такая установка или нет, — вздохнул куратор от ГАУ.

— Согласен. Но нам с вами решать, разрабатывать такую установку или нет. Моё мнение — разрабатывать. И её, и под реактивный снаряд калибром 300 мм.

— Ого! Это же как у линкора!

— Вот именно! Никогда не читали, что происходило, когда полевые укрепления попадали под огонь орудий линкоров?

— Читал. Только военные теоретики утверждают, что современные войны будут войнами моторов.

— А сами, тем временем, строят линию Мажино и линию Маннергейма. Да и нашу линию укрепрайонов вдоль границы. Интересно, как её назовут? Линией Ворошилова или линией Сталина? — подзудил Аборенкова Николай, прекрасно знающий ответ на свой вопрос. — Даже самая наиманёвреннейшая война не может происходить без