Стальная империя - Сергей Александрович Васильев
«Государь, это война!» – звенело отчаянно в голове генерала Гродекова. По лицам остальных присутствующих он читал аналогичные мысли, лучшим прилагательным к ним было бы «панические». Всего полвека назад Британия заявилась на Черное море показать кто в доме хозяин, и Крымская война обернулась психологической травмой, не зажившей по настоящее время. Только император являл собой образец абсолютного спокойствия. Он даже прикрыл глаза, будто делал про себя какие-то сложные вычисления.
– Степан Осипович, – промолвил он наконец, обращаясь к адмиралу Макарову, – по генеральному плану развертывания нашего флота этим летом предполагалась отправка Второй тихоокеанской эскадры к Марианским островам. Насколько я понял из доклада разведки, растет вероятность блокирования английским флотом Датских проливов под любым предлогом… Можем ли мы ускорить подготовку и отправить эскадру немедленно? На какие силы мы можем рассчитывать прямо сейчас, кто будет командовать эскадрой? И как мы на суше и в штабах можем помочь морякам?
– Господин Верховный Главнокомандующий… – Макаров был взволнован, но решителен, – немцы затягивают передачу двух «Газелей» и двух «Виттельсбахов». «Богатыря» и «Новика» забирали чуть ли не с боем. В штабе Германии или в окружении кайзера, а может и там, и там, работает агент Британии. Боюсь, на Марианны идти бессмысленно – сдадут-с. Прошу вас три дня на проработку резервного плана развертывания.
– Сутки, Степан Иосифович, только сутки, – так же спокойно, и даже на полтона тише, но очень чётко произнес император. – Предлагаю встретиться завтра в это же время ограниченным кругом участников. Только вы, тыл и военно-морская разведка. Ну а вас, Николай Николаевич, – монарх повернулся к Юденичу, – я попросил бы задержаться уже сегодня. Раз к нам собрались гости, надо готовить «хлеб-соль».
Китайская шкатулка
Начальник Генерального штаба Российской армии полковник Юденич наконец оторвал глаза от карты и с испугом посмотрел на императора.
– Как же так, господин Верховный Главнокомандующий? Это же значит…
– Это значит, Николай Николаевич, что мы должны соразмерять собственные возможности с потенциалом противника и не пытаться перешибить плетью обух. Сколько у нас вооруженных, радиофицированных и обученных боеспособных подразделений, умеющих вести маневренную войну? Два полка Максимова? Ну, хорошо, придадим им учебную школу по переподготовке офицеров – сформируем полнокровную дивизию. Еще есть три отдельных разведывательных батальона. И это всё!
– А кавказская гренадерская Николая Михайловича и Первая Сибирская Лечицкого?
– Только в дефензиве! В жесткой, позиционной обороне! Вооружения и обмундирования недостаточно для признания этих подразделений полностью боеготовными. Без умения маневрировать и концентрировать огонь лучшее оружие – это железяки. Или забыли последние учения?
Юденич тяжело вздохнул. Как такое забудешь? Пока дивизии окапывались, маскировались и, как кроты, сидели в своих блиндажах, создавалось ощущение слаженности и управляемости. Даже маневр резервами в обороне получался на троечку с плюсом. Но как только поступал приказ перейти в наступление и вся эта масса начинала двигаться в «туман войны», какое-то осмысленное действо заканчивалось на третьей версте. Дальше шла сплошная импровизация на уровне «рота-батальон» и полная дезорганизация взаимодействий с соседями и собственными тылами.
Африканеры Максимова раз за разом загоняли бестолково мечущуюся инфантерию в огневые мешки, условно уничтожали штабы, с удовольствием захватывали обозы, налегая на походные кухни, оставляя прошляпившие подразделения без горячего. Прав государь: «рассадить по окопам и ещё указатели поставить, куда бежать под обстрелом или если приспичит». А в остальном – толпа. Стадо. И так вся армия.
Господи, где же были генеральские глаза еще четверть века назад?! Во время последней войны с османами все уже было понятно, а дожили до нового века в неге и довольстве. Если бы не бурская война и настойчивые требования императора перенимать опыт, вообще не пошевелились бы… Армейская бюрократия дрогнула, когда Верховный Главнокомандующий подписал сразу триста генеральских и полковничьих отставок без прошения, половиной отставленных сразу занялись ревизоры.
Вот тут армия поняла: шутки кончились. Африканеров стали всё настойчивее просить рассказать и продемонстрировать. На базе офицерской кавалерийской школы под началом генерала Брусилова вмиг была организована переподготовка офицеров на новые уставы. Опыт англо-бурской войны изучался под лупой. Инженеры систематизировали новинки полевой фортификации. Инфантерия осваивала тактику снайперской и окопной войны, особенности атаки разреженными цепями и примеривалась к пулеметам как к базовому элементу обороны. Артиллеристы учились концентрировать огонь, тренировались в организации огневого вала и стрельбе с закрытых позиций. Флотские взяли на себя сухопутные крейсеры – бронепоезда. Занятия шли круглосуточно. Несмотря на это, вся военная машина реформировалась нехотя, медленно, со скрипом. И вот на носу война, а армия в полуразобранном, недореформированном состоянии…
– Гренадеры – наш главный резерв на Кавказе, – продолжал император. – Это их дом родной. Вокруг дивизии Николая Михайловича будем строить оборону от Черного моря до Каспия. А генерал Лечицкий со своими сибирскими чудо-богатырями нам понадобится тут. – И карандаш императора уверенно обвёл жирным овалом Харбин. – Здесь будет наше Бородино.
– А может, всё-таки Полтава? – с надеждой спросил Юденич.
– Нет, Николай Николаевич, не льстите себе и мне. Полтаву противник должен нагулять и выстрадать. А тут он будет еще весел, бодр и уверен в завтрашнем дне.
– Но как же тогда Порт-Артур?
– Пишите приказ: «При угрозе нападения гарнизон, не подвергая риску, эвакуировать в Харбин». Отсылайте шифрограммой немедленно.
* * *Гардемарины израильского учебного отряда, начиная с самого Нового года, пребывали в настроении, среднем между преомерзительным и паскудным.
Зима в Порт-Артуре в этом году была мягкая, но противная. Минус два – не мороз, но ненормальная влажность пробирает до костей, а злой порывистый ветер несёт песок, забивающийся в каждую, самую крохотную щелку, попадая в пищу и скрипя на зубах. После спокойного нежного лета, когда военная порт-артурская метеорологическая станция показывала не выше 25 °C, курсанты израильского учебного отряда откровенно зябли, скучая по Одессе-маме и уже задумываясь, а нужен ли им вообще этот Сион за такие страдания?
Причин для расстройств хватало и без погоды. Объявленный переход на казарменное положение рушил так бережно налаженный за лето-осень гешефт, куда уже запустили свои загребущие ручищи гражданские штафирки из Дальнего, где с весны усиленно накапливались переселенцы на землю обетованную.
Точных сведений о численности туземного населения на Квантуне отродясь не было. Для выяснения хотя бы приблизительной цифры Петербург откомандировал подполковников Генерального штаба Ильинского и Самойлова, но и они завязли в хитросплетениях китайских семей и кланов, не продвинувшись за два года ни на йоту. Обе социальные группы («мин», простолюдины Квантуна, и «ци», знаменное население, или войсковое сословие) не торопились выдавать иностранцам информацию о себе, любимых, пока в Порт-Артуре не появилась «третья сила» – жизнерадостные, пышущие здоровьем и духом свободного предпринимательства уроженцы Одессы и других российских губерний, записавшиеся в пока еще не существующий военно-морской флот Израиля, но не забывшие свои довоенные навыки.
Китаец – большой охотник до вкусной пищи, но далек от
