Проблема выбора (СИ) - "shellina"

– Ваше милость, но герцог Адольф запретил мне…

– Вот сейчас, герр Вайсман, вы очень зря открыли рот, – слова Георга прозвучали настолько зловеще, что, похоже, не только мне, но и неизвестному Вайсману показалось, что лучше бы он продолжал орать. – Герцог Адольф? Вы сказали, герцог Адольф? Вы что с головой перестали дружить с недавнего времени и не помните имя своего господина?

– Я помню, разумеется, помню, – промямлил Вайсман. – Но, герцог Адольф…

– Если ты еще раз назовешь моего лживого, лицемерного брата герцогом, я клянусь, что насажу тебя на вертел и буду поджаривать на медленном огне, как свежезабитую свинью! И я сделаю это, если сию минуту не услышу от тебя внятный ответ на вопрос, что может помешать законному герцогу Гольштейн-Готторпскому взять своих солдат и самому войти в родной дворец, предварительно повесив всех предателей на фонарных столбах? – прорычал он, а я внезапно осознал, что мои мысли, вместо того, чтобы обдумывать дальнейшие действия, переключились на фонарные столбы.

Надо увеличить количество фонарей в Петербурге и подать идею о том, чтобы Елизавета подумала об освещении всех городов России. В приказном порядке, иначе ничего не получится, с обязательным контролем, куда же без него. Насчет финансирования надо будет прикинуть. У меня уже мелькали мысли насчет того, чтобы роли фонарщиков и роли пожарных совместить. Полноценной структуры пожарных расчетов пока что нет, значит, нужно будет их создать. Выделить им отдельное большое здание с конюшней, и поручить создать команды, которые будут дежурить одновременно. Эти команды не будут валяться на лавках, ожидая, когда вспыхнет пожар, нет, они будут по подписанным специальным генералом графикам ездить ночью по городу, следить за фонарями, которые как ни крути представляют определенную пожарную опасность, а заодно и за тем, чтобы вовремя оказаться возле возможных источников возгорания в самом городе. И генерал будет башкой отвечать за то, чтобы его подчиненные выполняли свои обязанности как следует. Да, надо бы сало полностью убрать из фонарей. Маслом заменить, можно и отработкой, или самой мутной мутью, оставшейся после отжима. Об этом надо будет подумать.

Сейчас же меня интересует другой вопрос, какого черта дядюшка вообще поперся в Любек, а мы узнали о том, что самозваного герцога нет на месте, потому что флаги на дворце и ратуше были спущены. Этот нюанс стал нам известен сразу же, как только мы вошли в Кильскую бухту. Боевому кораблю с более чем шестьюдесятью пушек на бортах сильно много не предъявишь, особенно, если у тебя нет своего боевого корабля, или хотя бы нормальных пушек в порту, поэтому нам дали без особых проблем бросить якорь, и буквально через пару минут примчался Вайсман, с которым сейчас беседовал Георг. Вайсман и подтвердил то, о чем мы и сами догадывались – дядюшка куда-то свалил, и это было весьма странно и очень недальновидно с его стороны. Вот так, еще не окончательно укрепившись на месте герцога, взять и уехать из столицы герцогства… Ну, не знаю. Это должна быть очень веская причина, для того, чтобы поступить подобным образом.

– Так вы понимаете, герр Вайсман, что произойдет, если его высочество войдет в город во главе целого гвардейского полка? – спокойный голос Штелина вырвал меня из задумчивости. Откровенно говоря, со мной не целый гвардейский полк, но по тому, как Вайсман закатывал глаза, когда проходил через весьма значительную толпу военных, он вероятно думал, что здесь целая армия разместилась. Но, полк не полк, а экипаж «Екатерины» весьма значительный и представленный не одной сотней моряков тоже со счетов нельзя сбрасывать. И что-то мне говорит, что для Киля, да и для всего герцогства, неполного полка гвардейцев, да при поддержке пушек «Екатерины», вполне хватит, чтобы восстановить справедливость и убрать узурпатора с глаз долой, если понадобиться, то весьма радикальным способом. И вот, оказывается, что его вообще нет на месте. Мне его что по всему герцогству теперь ловить придется?

– Я не… Господи, да помогите мне уже, почему вы мне не помогаете, а только пугаете? – воскликнул Вайсман. Я же решительно распахнул дверь и вошел в каюту, не дожидаясь ответа Георга.

В помещение было невероятно душно. И все еще витал кисловатый запах блевотины, так и не выветрившейся до конца, что было вполне логично, учитывая, что каюта не проветривалась. Я поморщился, и тут мой взгляд упал на нестарого еще человека, лет сорока на вид. Для меня он был незнаком, а вот меня он, похоже, знал очень хорошо. Высокий и худой, как большинство встреченных мною немцев, герр Вайсман, увидев меня, тут же склонился в глубоком поклоне, так что не возникало никаких сомнений в том, что Карла Петера он знал не понаслышке.

– Ваше высочество, какая невероятная радость лицезреть вас в добром здравии, – скороговоркой проговорил он, не поднимая головы.

– Такая сильная радость, что вы готовы смотреть на меня, не сходя с палубы, молясь при этом, чтобы я побыстрее велел поднять якорь и уплыл в закат? Вам не кажется, герр Вайсман, что во дворце делать все вышеперечисленное будет гораздо удобнее?

– Да, Бергхольц был прав, когда говорил, что вы очень сильно изменились, ваше высочество, – пробормотал Вайсман.

– Удивительно, правда? Это так неожиданно, что человек, становясь старше, начинает меняться… Особенно для Бергхольца. Вот для него внезапно появившаяся во мне решимость была полной неожиданностью, что верно, то верно. Только не говорите мне, что я рискую встретиться с этим господином в ближайшее время. Он же не позволил себе поселиться в моем дворце? Потому что, боюсь, я к этой встрече не готов, поэтому она может весьма неприятно закончиться. Для него, разумеется. Мне, это, возможно, принесет немного радости, которой так не хватало, с тех самых пор, как умер отец. Так в чем причина того, что вы никак не хотите сопроводить меня и моих сопровождающих во дворец?

– Я… – он запнулся, затем выпрямился, бросил затравленный взгляд на Георга, и выдохнул. – Нет, никакой причины, чтобы вы не смогли проехать во дворец нет.

– Отлично, значит, не позже, чем через двадцать минут мы выезжаем. И еще, вы мне не ответили, какова вероятность того, что я встречу Бергхольца?

– Вы его не встретите, ваше высочество. Бергхольц уехал в Любек с герцогом… – я приподнял бровь и Вайсман тут же исправился. – С вашим дядей.

– А по какой необходимости дядя уехал в Любек? – поинтересовался я, мечтая, как можно скорее, покинуть душное помещение.

– Он уехал встречать невесту, ваше высочество. Ваш дядя весьма рассчитывает на этот брак, полагая, не без основания, что он поможет ему окончательно утвердиться в роли герцога Гольштейн-Готторпского. К тому же в Киле ведутся некие работы… В общем, он решил уехать из города до тех пор, пока они не будут закончены.

– Полагаю, что увижу те работы, которые заставили дядюшку уехать в Любек, потому что даже не могу себе представить, что же это может быть, – я повернулся, чтобы покинуть каюту. – Да, по дороге я хочу узнать увлекательную историю о том, на ком так поспешно хочет жениться дядя, что не выдержал ожидания и рванул встречать невесту, как пылкий юноша на крыльях давней страсти.

– Я могу и сейчас… – начал Вайсман, но я его перебил.

– По дороге. Вы мне все расскажите по дороге, – после чего вышел, наконец, на палубу.

В капитанской каюте меня уже ждали Наумов, Криббе, Федотов и вертевшийся тут же Турок, который с любопытством смотрел в иллюминатор, пытаясь рассмотреть хотя бы порт. На скрип открывающейся двери все четверо повернулись в мою сторону.

– Ваше высочество, удалось выяснить, почему мы до сих пор не можем спуститься на берег? – хмуро спросил меня Наумов.

– Соскучились по твердой поверхности под ногами, полковник? – спросил я его, подходя к столу. – Или ваши люди выражают недовольство?

– Да при чем здесь люди? – Наумов поморщился, словно съел лимон. – Люди потерпят, ничего страшного с ними не произойдет. Я беспокоюсь о лошадях, которые да, выказывают беспокойство. Животных нужно немедленно вывести из загонов и спустить на берег, они и так переволновались, когда был шторм. Я почти все время с ними провел: успокаивал их, разговаривал с ними. Они очень умные животные, и понимают абсолютно все, что я им говорил, – он продолжал рассказывать, как сильно беспокоится о благородных животных, и как этим самым животным тревожно находиться на корабле. Я в упор смотрел на полковника, с трудом подбирая челюсть. По-моему, ему нужно все-таки пересмотреть приоритеты.