Воевода (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Ногаи действовали кто как.

Одни крутились со своими щитами, пытаясь прикрываться от лучников. Другие хватали свои луки и пытались вступать в перестрелку. Однако все без толку. Русских воинов здесь имелось втрое больше, они были значительно лучше снаряжены и, главное, оказались в стратегически выигрышной позиции. Так что сопротивление очень быстро гасло.

Командир этого отряда оценил ситуацию очень быстро. Практически мгновенно. И, недолго думая, подъехав к телеге, что закрывала проход, спрыгнул на нее. И попытался удрать, перебравшись пешим через нее. Но тут же словил стрелу в ногу. Ведь обстрел из луков был перекрестным и от всех стрелков не укроешься, даже прикрываясь щитом.

Лучники старались не задеть коней. Ценная ведь добыча. Это, во-первых. А во-вторых, они метили нападающим по рукам-ногам. То есть, пытаясь не убить, а ранить. Данила рассудил в этом плане очень просто. Живыми они расскажут намного больше, чем мертвыми. И ему ОЧЕНЬ хотелось узнать, связаны ли они с отравлением Андрея.

Минуты через три, после того, как две телеги столкнулись, отрезая пути отхода, все было кончено. Несколько лошадей, которых все-таки зацепили, вели себя нервно. Одна даже билась в агонии, из-за стрелы, что умудрилась попасть ей сбоку между ребер. Стрела с бодкином прошила ее почти насквозь, пробив легкое, что оказалось фатально… только агония слишком уж затягивалась…

Люди же все находились на земле.

Кто-то упал убитый.

Кто-то вынужденно там оказался из-за раны.

А кто-то прятался среди коней от стрел, сообразив, что защитники не стремятся перебить всех «копытных», предвкушая богатую добычу.

— Сдавайтесь! — крикнул на татарском Данила, подойдя ближе. Сам он находился на крепостной стене, чтобы оттуда наблюдать бой.

Доспех его был, как и у всех, только на голове шлем с забралом, выполненным в антропоморфном стиле. Такой же, как и у Андрея — с добродушной и улыбающейся мордашкой. Только без серебрения. Ну и конского хвоста на голове не имелось.

Вышел. Крикнул.

И в него тут же прилетела стрела. Один из ногаев высунулся из-за коней и выстрелил. Но Данилу стрела не поразила, хоть и попала в него. Отлетела от пластин ламелляра, едва-едва их погнув. А вот стрелка свалили «не отходя от кассы». Сразу две стрелы попали ему в шею, пробив кольчугу и войдя на половину длины. А третья так и вообще — угодила в лицо. Четвертая, кстати, чиркнула по шлему и улетела вверх, сломавшись от перегрузки.

Чудо как он выстрелить успел хотя бы раз.

Стрелки отреагировали очень чутко и быстро. Но с дистанции метров десять-пятнадцать сие несложно было делать.

— Повторяю. Сдавайтесь! — снова крикнул Данила. — Кони нам нужны, но рисковать попусту мы не будем. Стрел у нас много. Перебьем и вас, и коней.

Тишина.

— Сейчас вон там откатят повозку. — махнул он рукой. — Выходить по одному. Оружие бросать в повозку.

— А кто не может идти? — выкрикнул кто-то из татар.

— Тех уже сложившие оружие по одному будут выводить. Но сначала сдаются те, кто на ногах. Все! Первый пошел!

***

Игнатий де Лойола никуда не уехал из Тулы после проведения опытов. В зиму ехать не хотелось по его уже не молодому здоровью. Погода ведь дрянь. Да и Андрей его сильно заинтересовал. Поэтому он ждал лета, по которому и собирался «отчалить». И пользуясь случаем, общался с парнем через переводчика-доминиканца, немного практикуясь в местном языке. Посему, когда произошел инцидент «у котла», он не смог остаться безучастным.

— Что ты можешь сказать? — спросил отец Афанасий у Игнатий, когда тот осмотрел работников. Они были при смерти и им явно оставалось недолго. Вероятно, часы, если не минуты.

— Яд. — коротко произнес Лойола.

— Ртуть?

— В котел что-то плеснули. И в этом что-то ртуть без всякого сомнения была. Но не только она. Смотрите, — произнес он и начал объяснять.

С такими вещами там, в Западной Европе они встречались повсеместно. Тем более, что ртуть активно применялась в медицине. Поэтому и Игнатий, и его спутники знали о ней массу всего интересного.

Так, во время объяснений, работники дух и испустили.

Отец Афанасий прочел над ними молитву.

Все перекрестились.

И вышли из помещения.

— Как себя чувствует Андрес? — спросил Игнатий.

— Идет на поправку.

— Но как? — удивился де Лойола. — Он ведь ел туже самую отраву, что и эти бедолаги.

— Все в руках Господа нашего Иисуса Христа, — максимально торжественно произнес отец Афанасий и перекрестился. И католики, после перевода, последовали за ним, так же перекрестившись вполне искренне и душевно.

— Я могу с ним встретится?

— Он еще слаб.

— Мне скоро уезжать. Дела не ждут. Я и так у вас засиделся в гостях.

Игнатий де Лойола со своими соратниками, прибыв в Тулу провел комплексное обследование Андрея и его супруги. Самое разноплановое. Тут и реакции на простые вещи, вроде святой воды с распятием. И реакции на разные молитвы. И беседы. И наблюдение за прохождением таинств. Все что могли из обычных, привычных вещей они проверили. Но главное они самым тщательным образом все зафиксировали. И по итогам составили акт с самым детальным описанием своих изысканий. В четырех экземплярах. Один Андрею. Один отцу Афанасию для передачи патриарху Сильвестру. Один Царю. И один для Святого престола.

Причем под актом подписались все католики, указав, что все обследования проходили под наблюдением православного священника, что следил за ними неотлучно. И самолично проверял, контролируя каждый их шаг и одобряя.

Игнатий специально решил указать на участие православного клирика в процессе. Преследуя в том сразу несколько целей. С одной стороны, это позволило избежать пустых обвинений в некомпетентности. Ведь за ними следил и их контролировал православный священник, рукоположенный еще до отделения русской церкви от Константинополя. То есть, не так-то просто к нему придраться. С другой стороны, он стремился показать пример сотрудничества и взаимного доверия православных и католиков. Чтобы подчеркнуть их близость и противопоставить протестантам.

Ну и так далее.

Смыслов было много. Поэтому Игнатий составлял документ крайне вдумчиво, тщательно подбирая слова. А братья-Доминиканцы, переводили его на русский язык с тем же вниманием и радением. Дабы не упустить смыслов и нюансов. Благо, что владели русским языком они крепко. И лишь часть из них выделялась легким акцентом.

А потом, когда основная работа была закончена, начались беседы Игнатия с Андреем на обычные темы. Простые беседы. Они, как правило, проходили в присутствии отца Афанасия и брата-Доминиканца, выступавшего переводчиком. Иногда к ним присоединялась Марфа.

Например, де Лойоле очень хотелось узнать, насколько крепко Андрей знает, например, французский язык. Да, очень скоро выяснилось, что говорит он не на привычном в Париже говоре. Но во Франции и в начале XXI века северяне говорили очень сильно не так, как южане. По сути — на двух очень близких языках. В XVI веке это явление было еще ярче. И не только в степени отличия, но и в разнообразии. В каждом регионе был свой французский. Бретань же говорила вообще на своем особом, бретонском языке. Кое-какие области на западе говорили на немецком, барбантском и иных языках, а также их смеси. Итальянские и испанские пограничья также радовали пестротой вариантов. Поэтому Игнатий не сильно переживал насчет акцента, воспринимая его как один из множества французских говоров. Марфа, кстати, говорила на том же говоре. Только свободнее. Настолько свободнее, что Игнатий не смог понять — родной это язык или нет.

Не обходилось без провокаций.

Так однажды де Лойола специально назвал Марфу Алисой. Из-за чего та вздрогнула, словно ее током ударили. Он, конечно, тут же извинился, сказал, что оговорился, вспомнив об одной своей знакомой. Но этого ему вполне хватило для подтверждения слухов.