Мамалыжный десант (СИ) - Валин Юрий Павлович

Тимофей резко свернул, едва не снес раззяву-Андрея, и встал перед упитанным аджюданом:

– Что-то сказать хотите, господин старшина?

– А… господин гвардеец, я хотел узнать насчет обеда, – мордатый усиленно дергал глазом.

Боится своих, ловкач.

– Пойдемте с нами, спросите у повара, – сказал Тимофей.

Пошли между солдат, Андрюха, бормоча нехорошее, шел сзади.

– Я служил в …, – заговорщицким шепотом сообщил аджюдан, – и много знаю по долгу службы.

Тимофей кивнул – в каком подразделении служил ушлый старшина было не совсем понятно – что-то финансово-бухгалтерское, но нюансов армейского румынского языка боец Лавренко не знал.

…– Накануне этого ужаса, – продолжал шептать жутко осведомленный румын, – поступил приказ принять на… (вновь непонятное слово, какой-то вид довольствия, очевидно) – двух прикомандированных офицеров, один из них значился майором Бэлашэ. Я очень хорошо запомнил эту фамилию, господин гвардеец.

– Это вы правильно сделали, что запомнили. И куда девался этот майор? – затаив дыхание, спросил Тимофей.

– Но он же не успел доехать до штаба дивизии! Русские слишком быстро наступали.

– Да, вот с этим наши погорячились, нужно было дождаться прибытия. Пойдемте, аджюдан, повторите нашему командованию.

– А, господин гвардеец…

– Вам зачтется! – заверил Тимофей.

Навстречу, порыкивая на пленных, пробивался сержант Торчок – румыны немедля давали дорогу. Выглядел Павло Захарович весьма сердитым.

– Отож ищу вас, ищу. Велено немедля собраться…

– Мы нашли аджюдана, он о том майоре знает.

– Що вы нашли? – удивился сержант. – Ну, все одно, швыдче давайте.

Старший лейтенант Земляков ждал у машины и пил что-то из красивого стакана:

– Собираемся. Нет здесь этого поганого майора. Накладка вышла.

– Вот и аджюдан говорит – не успел доехать тот майор.

– Точно, не успел, – Земляков сунул стакан шоферу и нацелил взгляд поверх окуляров очков на вздрогнувшего румына. – Ну-ка…

Тимофей переводил. Как оказалось, командир группы умел ставить вопросы по существу и недурно знал структуру румынских штабов. Вытянувшийся «во фрунт» старшина-аджюдан отвечал и ел глазами начальства. Земляков на миг прервал допрос и неожиданно попросил у подчиненных закурить. Удивленный Тимофей свернул цигарку, дал прикурить. Тут командир едва слышно шепнул:

– Тут внимательнее, Лавренко. Откуда был командирован майор Бэлашэ – это самое важное. Если почуешь, что юлит аджюдан, или для собственной значимости привирает – сразу дай знать.

– Понял.

Румын короткого разговора, видимо, не слышал – сержант Торчок очень вовремя взялся втолковывать пленному, что у Антонеску шансов на победу вообще не имелось. Продолжили допрос по существу. Пленный весьма уверенно сообщил, что майора переводили из Второй отдельной саперно-крепостной роты.

Земляков смотрел вопросительно:

– Ничего такого, гладко, – кратко сказал Тимофей.

– Вижу. Павло Захарович, пленного – к коменданту. Скажешь, что сотрудничал мордатый, но может, еще пригодится, пусть присмотрят. Меня сейчас не трогать, Чапай думать будет, – скомандовал Земляков.

Сержант повел пленного, Тимофей с водителем отошли в сторону. Старший лейтенант сидел в машине, и не столько думал, как быстро и внимательно просматривал записи в своем блокноте.

– Во проняло, даже не докурил командир, пальцы обжог, – прошептал Андрюха. – Они, между прочим, знающего офицера еще раньше нас отыскали. Но тот капитан просто знал, что наш Бэлашэ до дивизии доехать не успел. А твой толстяк поосведомленнее. Здорово ты его углядел. Как прыгнешь!

– Ну да. Толку-то. Тут вопросы сложные.

Тимофей точно знал, что группа не преуспела. Раз нет здесь майора, значит, и ехали напрасно, только бензин жгли, время тратили и людей отвлекали. Бывают неудачи у контрразведки. Сейчас старший лейтенант пытается оправдание найти и хоть что-то полезное придумать. Кстати, Земляков еще недавно курил, и не особо культурный табак – привычка дымить есть. Наверное, после ранения курить доктора запретили, он и бросил.

Командир группы выпрыгнул из кузова, обошел машину и вдумчиво, длинно и интернационально выругался – гавкающие немецкие ругательства и мат в плотной интернациональной смеси звучали доходчиво.

– Где Торчок?

– Здеся я! – немедля откликнулся подошедший сержант.

– Отож едем и поспешаем, – скомандовал командир группы. – Можем успеть, есть шансец.

– А курс? – уточнил Торчок.

– В штабдив, это километров десять. У них ближайшая толковая связь. Далее по обстоятельствам. Андрей, твою… мы уже стартовать должны!

Дальше пошло уж так прытко, что Тимофей и удивляться не успевал. Промчались к другому селу, у затора на перекрестке командир встал в кабине, заорал и так явственно грозил автоматом, что живо рассосалось.

Подкатили к хатам – штаб дивизии тут не особенно разворачивался, явно собирались двинуться дальше. Земляков скомандовал «с автоматами за мной! Морды грозные!». Группа почти ворвалась в большую хату, здесь старший лейтенант размахивал не оружием, а куда более грозным удостоверением. Сержант Торчок и Тимофей торчали за спиной, держа автоматы на груди. У двух полковников глаза на лоб полезли от такого нахальства. Но прорвавшись к старшим, командир группы мигом сменил тон, обращался к орденоносным начштабу и комдиву доверительно, напирая на «ситуация экстренная». Немедля вызвали шифровальщика. Вообще-то Тимофей и не знал, что в штабе такие должности имеются…

Командир с шифровальщиком заперлись у радистов, бойцы группы сидели снаружи, не выпуская оружия из рук.

– Отож думал, постреляют нас с переляку, – качая головой, пробормотал Торчок.

– Так вы же и напугали – вон, щетина дыбом, из-под бровей так и зыркаете, – пояснил Тимофей.

– Що, опять? – сержант поскреб подбородок. – От же, вновь на вид поставят. Но воздействие-то я даю чи нет?

Штабной народ действительно близко старался не подходить – квадратный сержант-контрразведчик внушал серьезные опасения. Наверное, вот так истинный смершевец и должен выглядеть – прямо хоть страшные сказки про него рассказывай. А то берут болтунов вроде Андрюхи – дискредитирует насмерть.

Тимофей самокритично подумал о себе – вообще сопляк, никакого толку. Но боец Лавренко лишь временно прикомандированный, ему можно.

Вышел Земляков:

– Сидите? А дела меж тем улаживаются. Пришлют машинку, и должен я успеть. Выдвигаемся на околицу вдоль дороги. Ориентир – колодец для скота, за ним, говорят, поле ровное.

Идя к «доджу», Торчок зловеще поинтересовался:

– А позвольте уточнить, товарищ старший лейтенант. Отож куда «вы должны успеть»?

– Самолет сядет, мигом забросит в Одессу. Там слегка морем. Крюк далекий, но получается, это самый быстрый вариант, – пояснил Земляков.

– От гарно-то как, що быстрый. А инструкция?! – грозным шепотом возгласил сержант.

– Инструкция не догма, а ориентир для надлежащего исполнения, – оправдался старший лейтенант. – Самолет подгонят не «дуглас», а что полегче. Вместе с «доджем» мы туда определенно не втиснемся. Подождете здесь радиограммы, и сразу двинетесь согласно новой вводной.

– Неможно! – твердо сказал Торчок. – Отож и у меня инструкция. Однозначная!

– Не шуми. Самолет не резиновый, у него тоже однозначные технические возможности. Да и на кого мы машину оставим? Бойцы молодые, затеряются, – Земляков глянул на Тимофея. – Не обижайся, Лавренко, но опыта у тебя маловато.

– Опыта у него вдосталь. И карту он понимает, – буркнул Торчок. – Но дело не в том. Вы, поручик, в своем ли уме? Куда в одиночку? Твердо запрещено. И вас не похвалят, а я так точно штрафной ротой не отделаюсь.

Заговорил Павло Захарович совершенно правильно, без народного акцента, да еще обозвал командира старорежимным «поручиком». Тимофей не понял с какой стати, но осознал, что разговор пошел совсем уж серьезный и на всякий случай отстал. Начальство внимания не обратило, отошло к плетню, Земляков открыл планшетку и стал показывать на карте. Доносились обрывки разговора: