Александр Архиповец - Вальс Бостон
На выезде из деревни – дом побольше, да и двор огорожен высоким деревянным забором. Наверное, трактир.
Удивляет, что нигде не видно металла. Похоже – он здесь большая редкость. Задвижки и те деревянные.
Из приоткрытых ворот с громким лаем выскочили три пса. Невероятных размеров, лохматые, злые. С обнаженными большими клыками, высунув красные языки, они бросились на нас. Я строго взглянул на них, мысленно объяснил "кто в доме хозяин". Поджав хвосты и жалобно скуля, еще секунду назад грозные вояки бесславно ретировались обратно.
– Ваша милость, чего они так испугались?
– Верно, тебя! Ты же у нас герой по части святой молитвы.
– Смеетесь, господин. Оно-то и понятно – героям проще…
"А вот как раз и нет! – уловил ехидные золотинки в его зеленых глазах. – Тот ли ты, за кого себя выдаешь, дружок? Как же я раньше-то не сообразил? Случайны ли все эти напасти? Не твоих ли рук дело? Ладно, пока подыграем".
– Фродо, в трактир зайдем? Путь ведь впереди неблизкий?
– Ваша милость! Вы словно мысли читаете.
Ворота нам открывать никто не собирался. Пришлось самим. Во дворе, кроме самого трактира, стояли еще конюшня и летний навес.
В нос ударил густой запах навоза, жужжали огромные зеленые мухи. Под навесом, то и дело склоняя морды к кормушке, стояли пять оседланных лошадей. Босоногий мальчуган лет двенадцати в одних рваных портках лениво тер им бока грязной холстиной. Глянув на нас, равнодушно отвернулся – мол, не до вас.
Другой слуга – в меру пьяный здоровенный, растрепанный детина в лохмотьях и лаптях, смерил недобрым взглядом из-под мохнатых бровей. Наверное, в знак особого расположения приоткрыл наполовину беззубый рот и смачно плюнул под ноги. Только после этого ритуала, оставив в покое поручень, сделал шаг навстречу.
"Вот так сервис! Как в лучшие годы развитого социализма".
Тем временем слуга, душевно срыгнув, с улыбкой людоеда "приветливо" молвил:
– Чего надо? Скоморохам не подаем.
"Даже так! На благородного я по его меркам, видимо, не тянул, но тем не менее… Хамов нужно учить, да и перед пажом как-то неудобно".
Фродо уже спешился и поторопился подать мою чудо-обувь, в смысле велюровые тапочки. Увидав это, детина и вовсе ошалел. Нахмурил брови так, что его и без того не слишком добродушное лицо приобрело более злобное выражение:
– Сначала деньги,… деньги покажи. Так не пущу. – И для большей уверенности, расставив широко руки, добавил: – Не пущу, и все тут…
У меня два выбора: внушить остолопу, что видит на моей ладони золотые монеты или…
Колебался недолго – уж слишком соблазнительным казался второй вариант.
Ударил всего раз в солнечное сплетение. Не так сильно, чтобы убить, но и не слишком слабо – чтобы больше не путался под ногами.
Переступив порог, с ясного дня угодили в сумрак вечера. Только теперь я обратил внимание, что небольшие овальные оконца затянуты бычьими пузырями. Стекла либо еще не было, либо стоило оно слишком дорого. Вместо привычного пола под ногами сырая земля, столы деревянные, грубо тесанные, такие же табуреты. У стен невысокие, но тяжеленные лавки. Их не под силу поднять трем, а то и четырем. Запах, нет, скорее смрад местной кухни был нестерпимый. Чувство голода испарилось мгновенно, будто есть не хотелось вовсе.
Глянул в изумрудные с золотистыми прожилками глаза Фродо и не удержался.
– Миледи, неужели Вы сможете здесь что-то съесть? Не поверю…
Удивление на лице пажа продержалось только мгновенье. Его сменила вначале досада, а затем на нем расцвела счастливая улыбка.
– Ваша милость совершенно правы. Одно дело – подавать комнатные тапочки, а совсем иное – есть эту гадость.
Фродо подошел к стене, вытянул из кармана карту, вдавил пальцем в доску. Открылась дверь портала:
– Прошу, Ваша милость…
Ох, уж мне эти порталы! Каждый раз не знаешь, куда вывалишься. И поверьте, деревянный гроб на тихом, уютном кладбище – далеко не самый худший вариант.
Надел свалившийся тапочек, с опаской оглянулся. На этот раз жаловаться на судьбу грех, – кажись, угодил прямиком в рай. Наслаждаясь, вдохнул полной грудью воздух. Такой бывает лишь в мае после грозы: пронизаный звенящей влагой и теплыми лучами сияющего с голубых небес солнца, насыщенный запахом молодой зелени и ароматом цветущих ландышей. Прислушался к гимну весны: баском гудели шмели, альтами звучали вибрирующие крылышки трудяг-пчел, раздавалась победная трель соловья и звонкая, задорная песня жаворонка.
Я стоял на лесной прогалинке, густо поросшей цветущими ландышами. На зеленых листках и колокольчиках белоснежных цветов драгоценными бриллиантами сверкали капельки влаги. Слышались стихающие раскаты грома. Будто огромный лютый зверь, утробно урча, нехотя возвращался в берлогу.
На глаза ласково легли мягкие нежные девичьи пальцы. Повеяло тонким ароматом распускающихся роз. Захотелось прикоснуться к ним губами. Сдержавшись, бережно накрыл ладонями. Голова шла кругом. Тихо спросил:
– Фродо, как же мне теперь тебя величать?
– Диана.
Показалось, что имя прошептал весенний ветерок. А может, поведали серебряным перезвоном ландыши. Или все же пропел жаворонок с небес?
Она была прекрасней, чем я мог ожидать. Фея-весна из далеких детских сказок и сладких радужных снов. Ничего ни добавить, ни убавить. Абсолютная, совершенная красота. Волшебные, сиявшие золотыми прожилками зеленые глаза смотрели пусть чуть насмешливо, но ласково. Крылатые тонкие черные брови и длинные пушистые ресницы, ярко-красные губы, приоткрытые в улыбке, белые до голубизны жемчужины зубов могли кого угодно свести с ума. Среди золота волос, волнами спадавших на плечи, истинным серебром, не сединой, сверкали отдельные прядки. В нежных розовых ушках и на груди в обрамлении бриллиантов зелеными звездами сияли прозрачные изумруды. Они же венчали легкую ажурную корону. В пышном полупрозрачном платье принцессы преобладали зеленые и бирюзовые тона, те же изумруды и жемчуг. Как и положено Весне – Диана явилась ко мне босой.
– О, Миледи! – воскликнул я все, на что был способен в это мгновенье.
Довольная произведенным эффектом, девушка звонко рассмеялась.
Только сейчас разглядел в ее внешности черты Фродо. То ли благодаря едва заметным веснушкам на носу, то ли золотистым прожилкам в глазах, а возможно, по необъяснимому словами выражению лица.
Наверное, именно это помогло мне придти в себя. А то еще совсем немного и вовсе бы "слетел с катушек".
Пользуясь моментом, снял дурацкие насквозь промокшие тапочки.
"Интересно, как миледи станет меня величать. Не Вашей же милостью?"
– Алексей, пойдемте к дому. Тут недалеко.
Никогда не думал, что так удивлюсь, услышав собственное имя. На глаза навернулась слеза. Показалось, что средь пригожего вешнего дня вдруг потянуло арктическим, а может, могильным холодком. Был Алексей, да весь вышел… Бережно взял руку феи. Пальчики Дианы, словно у простой девушки, оказались холодными и немного дрожали. Неуклюже попытался их согреть. Ощутил ответное рукопожатие. Робко, словно первоклассник, заглянул в глаза. Что в них – игра или насмешка? Нет – боль, жажда, мольба, отчаяние, надежда! Почти сразу им на смену пришли печаль, ирония и грусть.
Все слишком запутанно и сложно. Непонятно…
Шагали молча, взявшись за руки, безжалостно топча босыми ногами распустившиеся ландыши. Вышли на мраморную дорожку.
Лес незаметно сменился ухоженным парком. Теперь нас окружали аккуратно подстриженные в форме больших шаров кусты сирени. Цветы еще не распустились, но бутончики в метелках уже налились. Вдоль дорожки выстроились, словно часовые, беломраморные скульптуры. Похоже, из слоновой кости. Античные, средних веков, современные. Знакомые и незнакомые. Собранные из невообразимых миров и неведомых времен: фигуры мифических зверей, античных героев, божественно прекрасных дев и мужественных воинов. Огромный орел вонзил когти в спину мантикоры, та хочет достать его ядовитым жалом. Нагая юная эльфийка скачет верхом на белоснежном единороге. Зевс сурово взирает на суету смертных у своих ног, "Вечная весна" Родена, "Ангел" Бориса Валеджо, Психея и Амур, Апполон и Венера, эльфийские дети, взявшиеся за руки – мальчик с луком и девочка с лирой, черный чешуйчатый дракон с рубиновыми глазами, большими клыками и стреловидным хвостом, широко раскинув крылья, готовится взлететь.
Возле каждой хотелось стоять часами, наслаждаться человеческой и нечеловеческой гениальностью.
– Диана, кто ты? – неожиданно для самого себя спросил я.
Она окинула меня долгим печальным взглядом и грустно улыбнулась.
– Потом, Алексей, потом постараюсь… ответить на все твои вопросы. Ты не забыл? До полуночи нам нужно успеть.
– А что, можем опоздать?
– Прежде всего, должна успеть я.
И вновь сияние сводящих с ума зелено-золотых глаз. Не могу от них оторваться, словно страждущий путник от прозрачного холодного источника.
