Валерий Елманов - Правдивый ложью
– А выйдет? – тоскливо осведомился он.
– Боюсь, навряд ли, – сокрушенно заметил я. – Уж очень он горяч да неистов. Потом-то, когда отведет на тебе душеньку да потерзает всласть, непременно покается и, ежели ты к тому времени жив будешь, может и простить.
– Ежели жив? – всхлипнул Никодим.
– Ну да, – подтвердил я. – А если нет, может, и свечку за упокой твоей грешной души поставит. Ты отца Кирилла с отцом Мефодием помнишь?
Монах быстро-быстро закивал, не в силах произнести ни слова.
– Их с ядом к государю подослали, да вовремя изобличили.
– И… что?
– Видел бы ты их потом. – И я несколько раз рубанул вдоль и поперек рукой, наглядно демонстрируя, что с ними сталось, после чего закатил глаза кверху и проникновенно заметил: – Так что тебе остается только одно: молиться да уповать на милосердие господне…
Так, с этим, кажется, все. Вон как поник. Да и меня почти не слушает – не иначе как размышляет о побеге. Значит, все в порядке, можно и по домам – хоть сегодня лягу спать пораньше.
Хотя стоп. Вот с этим у меня как раз не получится – предстояла еще одна встреча, на сей раз из приятных.
Глава 10
Итоги работы «Золотого колеса»
Еще до первого утреннего разговора с Никодимом я послал Медовика – одного из пятнадцати оставшихся в моем распоряжении спецназовцев – на Ильинку, на подворье купца Баруха бен Ицхака.
Вчера он там уже побывал по моему распоряжению, предупредив Емелю, чтоб сидел тихо и не высовывался, а сегодня Медовик должен был отыскать моего крупье и охранников, чтобы аккуратно провести ко мне в терем.
– Со всеми бумагами, – напомнил я еще раз на всякий случай.
Теперь мне предстояло выслушать, как обстоят дела в «Золотом колесе», чего удалось добиться, и… получить в руки очередную страховку.
Можно было бы поехать на Ильинку самому, как я собирался вчера, но неподалеку от дома Баруха расположен Посольский двор со здоровенной башней. Есть там сейчас кто-то или нет, неизвестно, так что лучше не рисковать.
Нет, меня, конечно, вряд ли кто заметит, тем более, насколько помнится, я сделал Баруху несколько заказов, так что благовидный повод для визита тоже имелся, да и кто увидит, с кем там в его хоромах встречается князь Мак-Альпин, с самим хозяином или…
Но тут добавлялся еще один нюанс – время. Не хотелось бы тратить несколько дневных часов, а все забрать и быстро-быстро укатить – выказать явное неуважение ребятам.
Они столько трудились, столько пыхтели, пусть с опозданием и только частично, но выполнили поручение, а я хоп-хоп и до свидания.
Нет уж.
Вот и получалось, что самый оптимальный вариант – им самим вечером приехать на Никитскую и дождаться меня. Тогда и день останется незанятым, и времени для общения хоть отбавляй.
Прибыли все трое, и не только они, но еще и Барух, с которым мне тоже нужно было переговорить, в том числе и насчет моих обещаний.
Купца я обнимал вежливо, лишь символизируя радость от встречи и уважение, а вот со следующим уже не церемонился, схватив его в охапку, но немного не рассчитал.
От ответного крепкого объятия могучего Оскорда у меня даже что-то хрустнуло. Немудрено: парень ростом даже чуть повыше меня, а сравнивать ширину плеч и вовсе не хочется – очень уж оно не в мою пользу.
Второй из охранников, по имени Жиляка, был как раз невысок, да и габаритами он не блистал, но я-то помнил, что в рукопашном бою он даже с Оскордом дрался на равных – обманчив вид у парня.
Зато его можно было обнять без боязни.
Ну и Емеля.
Кажется, пребывание в Речи Посполитой пошло пареньку на пользу – эвон как раздался. Животика, правда, не отрастил, но все идет к тому. Не иначе как игнорирует мои советы не забывать тренировки.
Ладно, замечания в сторону – не к месту они сейчас.
Разумеется, после крепких объятий по поводу встречи я повел было всех за стол, но Барух сразу предупредил, что он весьма ненадолго, ибо все дела, дела, а потому пришлось начать именно с него, и мы втроем, включая Емелю, перешли в мой кабинет наверху.
Охранники в трапезной тоже не остались – повинуясь повелительному кивку Емели, они поднялись вместе с нами и заняли привычные, по всей видимости, места по бокам от двери.
– Деньга большая, а потому опаска не помешает, – пояснил мой крупье непривычную для меня предосторожность.
– Вообще-то в моем терему… – начал было я, но потом махнул рукой.
И впрямь, пусть себе постоят, какая, в конце концов, разница, где именно им скучать – тут, в коридоре, или в трапезной.
– Помнится, твой батюшка мудро советовал моему отцу установить в подобного рода помещении, где решаются важные денежные дела, двойные двери от подслушивания, – первым делом заметил Барух, едва войдя в комнату.
Вот, блин, конспираторы. Ну ладно, сглотнем.
– Исправлюсь, – кивнул я и осведомился, не сдержав иронии: – Судя по принятым мерам предосторожности, можно подумать, что речь пойдет тысячах о двадцати – тридцати, не меньше.
– Значительно больше, – вежливо поправил меня Барух.
Я опешил.
– Сорок три тысячи, – тут же гордо отрапортовал Емеля и довольно улыбнулся, глядя на мое обалдевшее лицо.
– И впрямь изрядно, – выдавил я, когда ко мне вернулся дар речи.
– Мы, правда, бумагами привезли, – несколько виновато поглядывая на меня, пояснил мой крупье, – но Барух Ицхакович сказывал, так проще, а тут, мол, все выдаст без обману. – И суетливо метнулся открывать знакомую – как же, помню, сам заказывал – шкатулку с тройным дном.
Купец властно поднял руку, останавливая моего парня, и продолжил пояснение сам:
– Я выдал им бумаги с взаимным учетом долговых обязательств на Русскую компанию[32], каковая должна…
И понеслось.
На второй минуте замысловатого расклада Баруха я понял только одно – банковское дело в начале семнадцатого века хоть и не достигло заоблачных высот двадцать первого века, но само по себе поднялось настолько, что мне этих сверкающих вершин уже не увидать.
Я и тут в дядьку уродился.
Нет, если как следует прищуриться, то бишь пару-тройку дней внимательно послушать того же Баруха, вникая в суть, – думается, освою, вот только снова все упирается в нехватку времени. Как-нибудь потом – обязательно, но сейчас…
Однако и выказывать себя стоеросовой дубиной в присутствии собственного ратника, который – вот удивительно – вроде бы частично понимал Баруха, не хотелось. Потому пришлось изображать компетентного человека, которому все эти обязательства, векселя и взаиморасчеты – семечки.
Но терпения хватило ненадолго, поэтому к исходу пятой минуты я перебил купца, использовав тот же прием, что и во Пскове:
– Ты уж прости, почтенный Барух бен Ицхак, но я и без пояснений испытываю к тебе глубочайшее доверие, о чем уже как-то имел удовольствие сообщить, а потому давай ограничимся кратким итогом. В настоящее время где мне получить по бумагам эти деньги?
– Три тысячи у меня, но они уже привезены на твое подворье, – начал купец, но был вновь перебит нетерпеливым Емелей:
– Мы сами считали по весу, а опосля опечатали, так что без обману…
Барух поморщился, с упреком глядя на торопыгу, но продолжил:
– Остальные сорок в Русской компании. Представляющий ее в Москве Джордж Гафт осведомлен о выплате и готов в любой день и час выдать означенную сумму либо самому князю Мак-Альпину, либо любому иному лицу. Разумеется, во втором случае при наличии соответствующих доверительных бумаг.
И куда мне девать столько денег? Разве что на Казенный двор, но там на них быстренько наложит лапу Дмитрий. Нет уж, мы как-нибудь сами управимся.
– А они могут пока храниться у англичан?
– Разумеется, – подтвердил Барух. – Более того, я на всякий случай сразу предусмотрительно оговорил это, и они обязались выплачивать по одной московке с рубля за каждый полный месяц хранения. Теперь надлежит лишь все оформить должным образом, чтобы не возникло заминок с выплатой денег вами в Речи Посполитой.
– А зачем? – удивился я. – Вот же Емеля. Он на днях отправится обратно и распорядится, чтобы деньги из «Золотого колеса» отдали тебе, а уж ты сам раздавай их представителям этой компании или кому хочешь.
Барух вздохнул, глядя на меня как на несмышленыша, и принялся пояснять зачем.
Словом, пришлось заняться составлением бумаг, с которыми мы, правда, управились быстро. Засвидетельствовали мою подпись все трое – Емеля и оба охранника, после чего купец безмолвно уставился на Емелю, и тот, послушно кивнув, вышел.
Дождавшись, пока за ним закроется дверь, Барух повернулся ко мне:
– Я полагаю, что твое обещание о предоставлении беспошлинной торговли в силе?
– Обижаешь… – укоризненно протянул я.
– Я понимаю, что сейчас твое положение, равно как и положение достопочтенного Федора Борисовича Годунова, слишком туманно и зыбко, но все-таки хотелось бы услышать хотя бы приблизительно, когда это случится.
