Гарри Гаррисон - Зима в Эдеме

– Весной, – проговорила Армун, – мы уйдем весной.

– Видишь, – отвечал Калалекв, поглаживая Ангаджоркакв по шерстке, чтобы успокоить. – Видишь, они остаются. Лучше съешь чего-нибудь. Они остаются.

Парамутаны жили только сегодняшним днем, наступление каждого нового утра было для них удивительным праздником. Армун молчала, – ведь она уже решилась. Они уйдут, как только достаточно потеплеет. Она вылизала пальцы дочиста. Надо есть, чтобы хватило сил на дорогу. Ведь придется идти далеко на юг.

Ночью метель прекратилась, и, когда утром Калалекв раздвинул шкуры на дымовом отверстии, внутрь хижины проник тоненький луч солнца. Все обрадованно заголосили и принялись разыскивать в кучах шкур свою одежду, разражаясь хохотом, если под руку попадались чужие вещи. Пурга продержала их взаперти невесть сколько дней, и дети повизгивали от нетерпения. Крепко держа извивающегося Арнхвита, Армун натягивала на него нижнюю одежду с мехом внутри. Сверху надевались более толстые шкуры, потом капюшон, теплые сапоги, рукавицы – все, что помогало выжить здесь, на крайнем севере.

Калалекв ползком, пыхтя, пробивался наружу сквозь снег, навалившийся у окончания выходного тоннеля. Вход осветился, потом потемнел, пока Калалекв выбирался – и наконец внутрь хлынул яркий свет. Внутри опять начался смех, все подталкивали друг друга к выходу.

Армун сначала отпустила мальчиков и последовала за ними. Выбравшись нарубку, она прикрыла глаза ладонью. После сырого тепла паукарута, запахов мочи и тухлого мяса, свежий воздух был восхитительным.

Вокруг белыми холмиками были разбросаны паукаруты. Из них на солнечный свет выползали парамутаны, криками и смехом приветствуя друг друга. Огромной бледно-голубой чашей накрывало их небо, по которому нетерпеливо ползли редкие облака, за краем льдов оно тонуло в темной синеве океана. Лодки возле края воды были завалены снегом.

Кто-то тревожно крикнул, показывая рукой:

– Там в море уларуакв!

– Не может быть!

– Это не уларуакв, это одна из наших лодок!

– Значит, это Ниумак, только его лодка еще не вернулась. Но он должен быть мертв: мы спели смертную песню и ему, и всем, кто был с ним.

– Поторопились! – расхохотался Калалекв. – Они одурачили нас на этот раз. Теперь они нам это припомнят.

Харл со всеми бежал к приближавшейся лодке.

Арнхвит отстал, споткнулся и негодующе завопил, упав в снег. Армун подхватила его и вытерла слезы – ревел он в основном от обиды.

Общими силами лодку быстро извлекли из воды и уложили вверх дном рядом с остальными. Арнхвит стоял, держа Армун за руку; он успокоился и с интересом смотрел на вернувшихся. Ниумак отправился к жилищам, все заторопились следом, стараясь прикоснуться к его одежде, чтобы удача, сохранившая жизнь четверым охотникам, перешла и к остальным людям в стойбище. Это же надо – выжить в такую пургу! Все четверо устало опустились на снег, жадно припав к поднесенным чашам и вынесенным отборным кускам мяса. Когда прибывшие стали удовлетворенно поглаживать животы, начались вопросы. Ниумак поднял вверх ладони, требуя молчания, и умолкли даже малые дети.

– Вот что случилось, – проговорил он, и все неслышно придвинулись ближе, чтобы лучше слышать. – Мы уже видели здешние льды, когда начался буран. Мы уже представляли себе наши паукаруты, тепло их, еду и играющих детей, чувствовали запах их шерсти и готовы были вылизать малышей языком... но начался буран и унес нас отсюда.

Он сделал паузу и поднял руку. Слушатели немедленно разразились горестными воплями, мгновенно прекратившимися, едва он уронил руку вниз.

– Мы не могли добраться до льда и паукарутов, мы могли только спасаться в ней, но не могли выйти на берег, потому что там всюду скалы, как всем известно. А потом ветер переменился, и нас снова вынесло в открытое море, тогда мы сами спели свою смертную песню.

Тут слушатели вновь горестно застонали, и повествование долго еще продолжалось подобным образом. Никто не перебивал – всем хотелось знать подробности. Но усталый Ниумак начал замерзать, и наконец история завершилась.

– В последний день шторм стал слабее, и нас принесло к берегу, но волны были еще слишком высоки, и мы не стали высаживаться. А теперь узнайте странную вещь. Там, на берегу, есть пещера, именуемая Оленьей, потому что на своде ее нарисован олень. Из нее выскочили двое наших братьев и стали махать руками. Но ветер гнал нас назад. Мы хотели присоединиться к ним, переждать непогоду в теплой пещере, но не смогли. Кто они? Все ли наши здесь? Все ли лодки вернулись? Есть ли поблизости другие парамутаны? Обычно такого не бывает зимой. А потом мы приплыли сюда, и вы увидели нас, и вот мы здесь; и теперь я отдохну.

Армун остолбенела, она смотрела вперед и ничего не видела. Она знала, кто был в этой пещере на берегу, знала... Словно кто-то нашептывал ей: «Керрик». Только он мог оказаться здесь с другим охотником. Только он. У нее не было ни малейшего сомнения. Она знала это, знала, и слова Ниумака только подтвердили то, что она понимала и так. Наконец-то он пришел за ней. Он узнал, что ее нужно искать на севере. А теперь она должна идти навстречу ему.

Наконец оцепенение оставило ее, и она обернулась.

– Калалекв! – закричала она. – Мы должны немедленно отправиться к этой пещере. Я знаю, кто там. Это мой охотник. Это Керрик.

Калалекв открыл в изумлении рот. Эрквигдлитка часто удивляла его. Но он и не подумал усомниться. Встав, он вспомнил слова Ниумака.

– Хорошо, что твой охотник здесь, что он в безопасности и тепле... так говорил Ниумак.

– Это не так, – сердитым голосом сказала она. – Он не парамутан и не может быть здесь в безопасности. Он же тану, он пришел в эти края. он нес с собой пищу и был застигнут пургой. Надо идти на помощь.

Когда смысл ее слов дошел до Калалеква, тот крикнул:

– Лодка, моя лодка! Спускаем лодку на воду!

Армун обернулась и увидела, что Ангаджоркакв смотрит на нее округлившимися глазами.

– Будь добра, – сказала Армун, – пригляди за Арнхвитом, пока я не вернусь. Сделаешь это?

– Тебе не надо плыть, – неуверенным голосом ответила Ангаджоркакв.

– Я должна.

Когда она добралась до края льда, лодка была уже на воде, и в нее укладывали припасы. Рядом с Калалеквом суетились еще четыре парамутана, уже разбиравшие весла, не дожидаясь окончания приготовлений. Она спрыгнула в лодку, и легкий ветер с севера понес их в море.

Они гребли до вечера. Отвесные скалы, обрывавшиеся в воду, не позволяли даже думать о высадке. Они подошли поближе к каменной стене и уцепились за камень веревкой с тяжелым грузом на конце, чтобы лодку никуда не отнесло за ночь. Потом перекусили тухлым мясом, заедая его снегом, который им дали в дорогу. Парамутаны хлопотали вокрут Армун, гладили ее, старались утешить. Она не отвечала – только молча глядела на берег. Только на рассвете ей удалось уснуть. Когда она проснулась, мужчины уже гребли.

Заснеженные берега ничего не говорили Армун. Но парамутаны время от времени указывали друг другу на невидимые ориентиры и разражались радостными криками. Наконец с возгласами всеобщего согласия они направили лодку к покрытому галькой берегу. Когда волна бросила их на гальку, двое мгновенно выпрыгнули и по грудь в ледяной воде повлекли лодку в сторону суши. Армун спрыгнула с носа, споткнулась, вскочила и понеслась в сторону лесистых холмов. Длинные ноги стремительно несли ее вперед, но пришлось остановиться и оглядеть нетронутый снег.

– Туда, – указал ей Калалекв, спотыкаясь и оступаясь в снежных наносах. Никто больше не смеялся – до самых деревьев на снегу не было ни единого следа.

Они принялись копать, разбрасывая снег во все стороны. Появилась дыра, ее стали расширять. Армун отчаянно копала вместе со всеми и первой вползла в прокопанное отверстие.

Впереди под грудой шкур...

Она осторожно отвела обледенелые заскорузлые шкуры...

Серое лицо Керрика было покрыто инеем. Сорвав рукавицу, она протянула руку, затаив дыхание от страха.

Осторожно прикоснулась к коже... Холодная.

Он мертв.

Она закричала. Вдруг веки его затрепетали, и глаза приоткрылись.

Она не опоздала.

Глава двадцатая

Заснеженные просторы севера для парамутана что дом родной. Они умеют жить и выживать среди снега и льда, знают, как возвращать к жизни замерзающих и обмороженных. Озабоченно перекрикиваясь, они оттеснили Армун в сторонку. Пока Калалекв распахивал шкуры над Керриком и срывал с него одежду, двое парамутанов торопливо раздевались, складывая еще теплую одежду на оледеневшую землю. Замерзшее тело Керрика осторожно уложили на нее, и нагие охотники прильнули к нему своими телами. Остальные завалили их сверху шкурами.

– Какой холод – сейчас и я сам замерзну, придется петь смертную песню! – выкрикнул Калалекв.