Александр Мазин - Кровь Севера
На мой взгляд, взгляд человека, у которого в загашнике одного только серебра более трех пудов, очень даже скромная сумма.
Но Карл пожабился. А может, не поверил в честность викингов.
Так или иначе, но имел место пат.
Карл сидел за стенами.
Рагнар – под ними. Но от штурма пока воздерживался.
И никакой «деловой активности», если не считать периодических встреч наших и франков для обмена на деньги наиболее важных пленников.
Никого не смущало, что выкупленный за три серебряных фунта шевалье встанет на парижские стены. Десятком больше, десятком меньше…
Собственно, сам Париж на меня большого впечатления не произвел. Предместья – какие-то жалкие хижины, частью сожженные, частью – порушенные. Стены? Да, стены имелись. Было даже две линии обороны: одна – здесь, на берегу, а другая – на острове… Как его…Сите, кажется. Там – тоже стены, а повыше – макушка собора, хорошо заметная даже из лагеря норманов. Вожделенный, но труднодостижимый приз. Можно завладеть Парижем, но взять остров – намного труднее. Мосты франки сожгут, а штурмовать стены с кораблей – весьма опасное удовольствие.
Нет, штурмовать город Рагнару не хочется. Пол-войска положить можно, если не больше. И не факт, что Париж удастся взять.
Это-то и останавливало Рагнара. Слава конунга, разграбившего Париж, ему бы не помешала, но не «слава» того, кто попусту оставил под стенами французской столицы половину воинов.
Вот в такой сложный период времени я и предстал пред светлы, аки студеная вода фьорда, очи Рагнара-конунга.
* * *– Похож! Очень похож, не отличить!
Благородный Жерар, сын графа Бернара, вассала короля Аквитанского Пипина Пипиновича, глядел на меня с явным одобрением.
Я на него – тоже. Заматерел и окреп наш графенок. Даже по-моему в плечах раздался. Рожа обветрилась, кудри свалялись в войлок. Натуральный викинг. Вот только болтать по нашему так и не научился. Но я по-франкски уже более-менее понимаю. Вот с произношением – хуже.
Жофруа де Мот. Так зовут моего двойника.
Он – беллаторе, то бишь, личный телохранитель и доверенное лицо короля Карла Лысого. Наш ключик к воротам Парижа. То есть не он, а я.
По креативному замыслу Рагнара (конунги ничего не забывают), я должен сначала сам проникнуть в город под видом этого самого Жофруа, а затем обеспечить проникновение норманов внутрь. То есть – открыть ворота. Хотя это – программа-максимум. А минимум – постараться выяснить настроение противника, его планы и чаяния. Беллаторе – лицо, приближенное к монарху. Отличное место для шпиона. Однако моего внешнего сходства с Жофруа де Мотом, из-за которого я в свое время едва не угодил в лапы Иваровых палачей, для полноценной «работы под прикрытием» было недостаточно. Имелся ряд серьезных проблем.
Первая – мой французский. С грехом пополам я мог понять, что мне говорят. Однако стоило мне самому открыть рот, как мое иностранное происхождение становилось очевидно.
Вторая проблема: я довольно хреново умел драться верхом.
Рубить и колоть на скаку – это отдельное искусство. И беллаторе должен был владеть им безукоризненно.
И наконец третья проблема: чтобы меня приняли за старину Жофруа, надо чтоб настоящего де Мота в этот момент в Париже не было. А он – был.
Ну, последний вопрос решать не мне, а вот уроки конного боя освоить – это моя непосредственная задача.
Учителя у меня были неплохие. Жерар Бернарович, один из лучших аквитанских турнирных бойцов, его пацаны, продвинутые в боевом конном спорте шевалье, и наконец пастырь-наставник юного Жерара Жирард де Кипри, вполне соответствующий своему имени[9].
Верховая езда – одно из главных умений, необходимых шевалье. Без овладения этим искусством нечего и думать соваться в логово Карла. Причем не просто езда, в целый спектр навыков, включающий вольтижировку (в доспехах!), безупречную выезду, конкур и другие полезные умения, которых у меня не было и овладеть которыми за считанные дни не представлялось возможным. В том числе и потому, что в базе подразумевалась идеальная связка «конь-всадник», а у меня с моим трофейным жеребчиком такого взаимопонимания не было. Так что длинным копьем я ухитрялся попадать в цель лишь два раза из пяти, хотя цель была очень даже немаленькая. Копье-всадник-конь – единая система. Как танк. Попробуй-ка навестись на цель, когда механик-водитель поворачивать не умеет, а система управления огнем не предусмотрена.
Словом, очень скоро моим учителям стало ясно, что для ристалища я не годен. Во всяком случае без нескольких месяцев интенсивных упражнений.
Единственное, чему я мог более-менее научиться, это рубить с седла. Но и тут до мастера мне было – как до неба. Чтоб меня это удивляло! Истинные шевалье готовятся с шести-семилетнего возраста.
Одно утешало мое самолюбие: в пешем строю я стоил намного больше. И молодой Жерар и матерый Жирард в подметки мне не годились. Впрочем, как и большинству викингов. А толку?
Выход нашел Жирард де Кипри. Вспомнил, что один из его друзей как-то получил травму спины, которая не мешала ходить пешком, но вызывала изрядную боль при верховой езде. В этой очень удобной для меня болезни я с легкостью опознал радикулит. Бинго! Теперь оставалось только изыскать подходящий способ скрыть мой чудовищный акцент.
Глава шестнадцатая, в которой герой интенсивно готовится в миссии и попутно совершает добрый поступок.
За всеми этими хлопотами я совсем позабыл о своем ученике.
Но он, дерзкий, напомнил о себе сам.
– Ульф, у меня есть к тебе разговор! – заявил мне ученик, появившись на тренировочной площадке.
– Срочный? – У меня не было ни малейшего желания останавливать тренинг. – Может быть вечером?
– Вечером ты будешь учить франкский с отцом Бернаром. А потом – спать.
Ну да, чистая правда.
– Ладно, говори.
– Нет, давай отойдем, – предложил Скиди, покосившись на кучку Жераровых аквитанцев.
Какой-то у парня напряг… Ладно, можно и отойти.
Мы удалились под сень деревьев. Судя по запаху дерьма, не мы не первые здесь уединялись.
Но Скиди на вонь было наплевать. Он сразу взял быка за рога.
– Ульф Вогенсон, что значит для тебя Орабель?
– А тебе что за дело? – вежливо поинтересовался я.
– Она – твоя наложница?
Я едва удержался от того, чтобы послать любопытного юнца в пешее сексуальное. Удержало только чрезвычайно серьезное выражение на физиономии Скиди. И запах дерьма, который мало сочетался с пылкими чувствами.
– В чем дело, Скиди? – холодно произнес я. – По делу говори.
– Хочу у тебя ее выкупить, – объявил мой ученик. – Отдам всё, что у меня есть.
Так, это уже совсем серьёзно. «Всё, что есть» – это немалый куш. Скиди – мой ученик, но при этом – полноценный хирдман. Одна доля в общей добыче. А учитывая, сколько всего мы нагребли во Франции… За такие деньжищи можно столько наложниц накупить… На драккар не поместятся. Тем более товар этот сейчас в избытке.
Но почему он спрашивает у меня? Орабель – свободная девушка…
Блин! Я опять мыслю критериями двадцать первого века. Я ее спас. Я привел ее в наше суровое мужское общество. И оставил в нем. А в каком еще качестве викинг может держать при себе взятую на поле боя девушку, кроме как в качестве наложницы.
Я задумался. Орабель – девочка хорошенькая. И картинка ее белой попочки, продемонстрированной мне в баронском замке, неплохо отпечаталась в моей памяти. Не скажу, чтобы у меня ни разу не возникало мысли повалять ее на травке… Что меня останавливало? Да именно то, что в здешнем обществе и объявляло ее моей наложницей. Ответственность. В моем понимании взять девчонку под покровительство, а потом воспользоваться ее зависимостью просто гнусно. Если бы она сама выразила желание… Но ведь не выразила. Случай в баронском замке – не в счет, раз больше ничего подобного не повторялось.
Но возвращаясь к предложению Скиди. Если викинг готов платить и платить много, значит дело серьезное.
– Зачем она тебе? – уже помягче поинтересовался я.
– Она мне по нраву, – не раздумывая ответил парень. – Хочу, чтобы была со мной. Если цена мала, я готов…
Я остановил его жестом.
– Кем ты ее хочешь взять?
– Женой! – Так же не раздумывая, ответил Скиди. – Мне она люба. Другой не хочу!
– Ты назвал ее моей наложницей. Это тебя не смущает?
Скиди мотнул головой.
– Если она родит от тебя сына, возьму его в род, – ответил он совершенно серьезно. Уверен, он обдумывал этот вопрос. Со всем скандинавской обстоятельностью.
– А если – дочь? – Мне было интересно, как далеко парень «прочитывал» ходы.
Скиди пожал плечами. Ну, дочь и дочь. Вот уж действительно безделица.
– Орабель не делила со мной ложе, – сообщил я. – А теперь скажи: ты подумал, как отнесется к ней твоя родня?
– Это дядя, что ли? – Скиди фыркнул. – Он ничего не скажет. Или я лишу его права управлять моим наследством!
