Влад Савин - Красный тайфун (СИ)
Тяжелых крейсеров — четыре («Миоко», «Хагуро», «Асигара», «Тоне»).
Легких крейсеров — три («Китаками», «Яхаги», «Исудзу»)
Эсминцев — тут сосчитать сложнее. И по качеству (большие эсминцы ПВО «Акицуки», это скорее «полукрейсера» по размерам, с другой же стороны «эскортные эсминцы» по виду, особенно с высоты, от обычных «флотских», например тип «Кагеро», отличить сложно). Так что валим в одну кучу — возле Маоки, шесть штук. Возле корейского побережья, четыре. Из тех, кто в двух «цусимах», северной и южной, почти никто не вернулся домой — семнадцать побед у Курил насчитали, там и по отделившейся после потопления «Читозе» и «Исе» эскадре хорошо наши летчики поработали. И двадцать четыре малых корабля потопили в Японском море. Итого — пятьдесят один, эсминцы, эскортники, миноносцы — все вместе.
Минные заградители, или плавбазы спецпостройки (их на вид различить сложно) — три штуки, два потоплены авиацией, один на счету лодки Н-9. Сторожевики, тральщики (тоже в одну кучу) — тридцать четыре штуки. Транспорта — двадцать девять штук. Подводные лодки — пять штук.
И (смейся, рогатый!) подавляющая часть команд или утопла, или у нас в плену. Организованно — никто в Японию не вернулся, на палубы новых кораблей против нас не встанет! Ну если только одиночки, кому повезло. Три с гаком тысячи мы выловили, двадцать, по самым скромным подсчетам, утонуло.
Если считать что в той истории победы ТОФ за месяц войны можно по пальцам сосчитать (и как бы не одной руки), то впечатляет!
У нас погиб крейсер «Каганович». И эсминец «Резвый». А «Разящий», «Рьяный», «Рекордный» получили тяжелые повреждения. Зато один из японцев, кого я сосчитал у Маоки, не затонул, а достался нам (а вот назло самураям, восстановим, и назовем «Восходящим»). Погибли подводные лодки Щ-139, Щ-108, М-3, М-7 — последняя пропала без вести в завесе у корейского берега, на связь не выходит, срок автономности вышел. И восемь торпедных катеров. Людские потери 1107 человек, список мне представили поименно. В той истории флот таких потерь не имел.
И что в итоге, за что воевали? Сахалин и Курилы — наши все. Дело вышло более быстрым, но и более кровавым, поскольку японцы не капитулировали, а в подавляющем большинстве были просто перебиты. И боюсь, как бы и тут общий счет наших потерь не сравнялся бы с тем, что там. Хотя в той истории лишь при штурме Симушира у нас числилось по разным источникам, от четырехсот до девятисот убитыми — здесь же, по данному мне списку, наших там погибло 187 человек (считая всех — и морскую пехоту, и мотострелков, и пилотов, и из экипажей кораблей). А сколько легло, освобождая от самураев остальную Курильскую гряду — ведомость еще не представили. Считая что у японцев там были две пехотные дивизии полного состава и танковый полк, больше тридцати тысяч солдат — и никто в Японию не сбежал!
И — боевые действия прекращены за отсутствием противника? Как бы не так! Десанты высаживали, поддерживая наше наступление в Корее. В этой истории никаких «двух Корей» не будет, Сталин американцам там ничего не обещал. Авиация вела патрулирование над морем, совершала разведывательные полеты даже над Японией, и работала по целям на Хоккайдо. Подводные лодки Камчатской бригады контактов с противником не имели, а вот Видяев еще сумел отличиться! После южной «цусимы» его «белые акулы» сместились к югу, а там активное движение транспортов, японцы и из Кореи драпали, и туда подкрепление везли, привыкли что это фактически их внутренние воды! И устроили «акулы» там резню, как волки в стаде овечек, за две недели — одиннадцать транспортов, три сторожевых корабля, плавбаза (на счету Н-9, как я уже сказал), и еще одна подлодка, тип Ро (в тех водах нашим лодкам, кроме «акул», находиться было запрещено — так что Видяеву была дана свобода, лодки, с силуэтом не «двадцать первых», атаковать тоже).
Сразу после «Цусимы» я приказал Зозуле начать активную работу по плану «Макаров», высадка на Хоккайдо. Война идет, враг не сдается, с чего бы нам останавливаться на его границе?
Юмор был в том, что мы исправно получали сведения из Токио! Не от резидентуры — там все еще функционировало (правда, с некоторыми ограничениями) советское посольство. Были также посольства нейтральных стран — и не только Швеции и Швейцарии, но и Германии (уже ГДР). Потому, мы почти в реальном времени узнавали о войне местного значения, развернувшейся в японской столице 5 июля.
Император Хирохито был все‑таки не фанатиком, а умным мужиком. Он еще раньше начал разговоры о мире (передаваемые потихоньку, через нейтральные посольства). А теперь же, видя что пользы нет (мы еще Порт — Артур не взяли, Корею всю не очистили — зачем нам это? Как в той истории!) решил объявить по радио. На что «бешеные» во главе с Тодзио и Ониси подняли мятеж. При поддержке гвардейской дивизии из столичного гарнизона (комдив генерал Мори к заговору присоединиться отказался и был убит) и роты «тигров», выехавших перед Императорским дворцом. И было веселье как в Латинской Америке, завершившееся — ну, «мятеж не может кончиться удачей», вы же поняли? Заняв центр Токио и перебив тех, кого сочли изменниками, заговорщики не знали, а что делать дальше? Императора захватить, и силой принудить его другое обращение к нации и миру прочитать — так охрана не пускает, а стрелять по императорскому дворцу даже отмороженные японские танкисты не решились (а немцев в танки посадить не сообразили?). А Флот и тут оказался резко против, адмирал Енаи дураком не был, и разведку имел, так что под руку мятежникам не попался. И было как в тридцать шестом году — нет, единственный уцелевший японский линкор «Харуна» в Токийский залив на этот раз не входил, будучи в Кобэ, почти за тысячу километров отсюда, на мятежников хватило и легкого крейсера «Сакава», и морской пехоты, отчего‑то оказавшейся в столице. И конец мятежа был печален и позорен — сначала разбежались солдаты — гвардейцы, то ли не рискнув поднять штыки на Божественного Микадо, то ли сообразив, в какое дело их втянули, затем экипажи танков (причем «тигры» после ни завести не смогли, ни оттащить от дворца). Утром 6 июня Ониси и еще несколько самых упертых главарей сделали харакири, а Тодзио и остальные заявили, что готовы предстать перед судом, чтобы «изложить свою позицию» (а как же самурайская честь?). И кончился мятеж, которого, по уверению из посольств, не то что в провинции — на окраинах Токио не заметили!
А 6 июля днем Хирохито по радио объявил о капитуляции. С — сука!!
В штабе обстановка слегка расслабленная, в ожидании победы, после заслуженных трудов. Прохожу через это сонной царство с энергией носорога, бегущего по пампасам, рявкаю адъютанту — Зозулю срочно — и вламываюсь в кабинет. Набираю на сейфе лишь мне известный код, достаю ноутбук. Процесс загрузки дико раздражает. А ведь раньше меня едва ли не флегматиком считали (да и трудно в подплаве нервным). Вот ведь что власть, и ее оборотная сторона, ответственность, с человеком делают — так глядишь, скоро валидол начну носить в кармане, а после и в санаториях лечиться от инфаркта. А может, зря вообще психую, свою‑то задачу я решил успешно, морской фронт удержал? Так что если буду сидеть на попе ровно, красиво отрапортую, и получу что заслужил (вот смех, если четвертую звездочку повесят!), нервных клеток своих (которые не восстанавливаются, как говорят врачи) сохраню куда больше?
Но — вот сидит в душе заноза, не за себя, за державу. Я что, лишь за того персонажа из сна разума старался, или все‑таки за СССР? Чтоб снова вышло, «русские хорошо умеют выигрывать войны, но не мир»? А как после своей Анюте в глаза смотреть — она ведь тогда в Киеве тоже могла, в самолет, и в Москву, строго в рамках приказа, никто не велел ей геройствовать и на себя все брать, с бандеровцами разбираться, ее ж там чуть не убили! Ну а мне — слегка лишь, политический расклад в послевоенном мире изменить, в нашу пользу!
Ноут наконец загрузился. Нахожу нужный файл, про капитуляцию Японии, в памяти засело, но надо уточнить. Вот самки собаки — точно, Америка страна рекламы и шоу — бизнеса, даже в эти времена! Причем умеет из того пользу извлекать не хуже, чем в мое время. И как сюда песочку подсыпать?
— Михаил Петрович, что случилось? — входит Зозуля. За ним Раков. Черт, у него ведь допуска к секретной технике нет?! Хотя знаю от Юрки, что какие‑то наши ноуты с «Воронежа» успели и на фронте побывать, для планирования операций, в штабах фронтового уровня, не всех же там в нашй Тайну посвящали?
— Случилось, Федор Владимирович — отвечаю — а вы, Василий Иванович, уж простите, подождите пока в приемной, поскольку дело такое, что меньше знаешь, крепче спишь. Нам пару важных, можно сказать, политических вопросов обсудить надо — а после все, что авиации касается, вам сообщим.
Кажется, Раков все ж немного обиделся, считая себя в «ближнем круге». Но ничего не сказал. Хотя непорядок, надо вопрос поставить, чтобы нашего главного теоретика и практика морской авиации, и стопроцентно нашего человека, в «Рассвет» посвятить. Но это после, когда с текущими делами разберемся.
