Неправильный диверсант Забабашкин - Максим Арх
«Ну, а кто не влезет, тот полетит либо на том же „Юнкерсе“, либо в бомболюке „Хенкеля“. Всё равно другого варианта у нас нет. Придётся лететь на том, что есть», — анализировал я, наблюдая за тем, как после посадки самолёта на аэродроме начинается суета.
«Итальянец» ещё остановиться не успел, а к нему уже подбежало несколько техников. Дверь транспортника открылась, оттуда вышел пилот и о чём-то переговорил с суетящимся техническим персоналом. Вскоре к самолёту подъехал заправщик. Техники, не теряя времени, шустро размотали рукава шлангов и, подведя к крыльям, начали заправлять летающую машину.
«Это то, что надо!» — понял я, что фортуна нам вновь улыбнулась.
Теперь всё было в наших руках, и мы не имели права упускать такую возможность.
Однако, справедливости ради, нужно сказать, что даже если бы этот самолёт не прилетел, то, по большому счёту, планы у нас не поменялись бы. Просто бы нам пришлось захватывать не один самолёт, а несколько. Другого выхода у нас всё равно бы не нашлось, единственный путь к спасению у нас пролегал через небо.
Ранее на экстренном совещании по моему предложению по захвату аэродрома высказывались разные идеи относительно нашего будущего. Был, что называется, самый настоящий мозговой штурм. И на нём, среди прочего, даже высказывалась идея об отказе прорыва через фронт и о создании партизанского отряда. Но эту идею, которую в качестве альтернативы предложил Лосев, он сам же через секунду и отмёл, махнув перевязанной в двух местах бинтами рукой, понимая, что в сложившихся наитруднейших условиях никакой нормальный партизанский отряд создать не удастся. У нас не было ни оружия, ни боезапаса, ни провианта, ни налаженной связи с местным подпольем и населением, что является необходимым условием для успешной деятельности в тылу противника. Подпольщик Фёдор Лукич Твердев, что воевал в составе нашей дивизии, судя по всему, погиб при отступлении. Во всяком случае, его после отступления из города никто больше не видел, так что наладить связь с подпольем не представлялось возможным. Во всяком случае, так быстро, как хотелось бы. А ведь подполье — это, как правило, связь с «большой землей», ведь именно «Центр» координирует работу партизанского отряда. У нас же не имелось даже рации.
Однако всё это были мелочи по сравнению с тем, что у нас не было медикаментов, а более семидесяти процентов численности отряда были ранены, причём многие имели множественные и тяжёлые ранения. Всё это говорило о том, что ни о какой партизанщине речи идти не может. Мы и без неё, даже не вступая в бой, в самое ближайшее время без оказания раненым медицинской помощи начнём терять людей. Врачи-то у нас в отряде были, только вот не было у них всего спектра необходимых для эффективного лечения лекарств, как не было и оборудования для проведения операций. Какая уж тут партизанская борьба…
Поэтому я сумел убедить командиров выбрать самый эффективный способ преодоления линии фронта — улететь. И сейчас у нас появился на это шанс.
Увидев, что подходящий самолёт сам прилетел нам в руки, необходимо было срочно начинать действовать.
Отползли метров на сто от края леса, поднялись на ноги и, пригнувшись, ушли ещё метров на триста вглубь.
Когда удалились на достаточное расстояние, чтобы поговорить, я остановился и обратился к лейтенанту государственной безопасности:
— Товарищ командир, наш лётчик утверждает, что данный самолёт он в небо поднять сможет. Поэтому нужно немедленно действовать.
Воронцов вопросительно посмотрел на бывшего военнопленного.
— Смогу, — подтвердил тот. — И лейтенант Николай Смирнов, тоже, думаю, сможет.
Чекист кивнул и обратился ко мне:
— Ты что предлагаешь? Хочешь захватить самолёт прямо сейчас?
— Именно так! Его заправляют, значит, собрались куда-то лететь, — сказал я и на всякий случай поинтересовался у лётчика: — Товарищ старший лейтенант, этот самолет сколько человек в себя вместить сможет? Нам его будет достаточно, чтобы в него вместились все шестьдесят бойцов, или придётся захватывать ещё один какой-нибудь?
Лётчик наморщил лоб.
— Насколько я помню, считается, что пассажирский или десантный вариант этой модели способен вместить в себя тридцать человек. Но это имеется в виду, если пассажиры разместятся с комфортом. Ну а так, фюзеляж широкий, должны влезть.
— А грузоподъёмность позволит?
— Думаю, да. Единственный вопрос в том, что у нас много лежачих. Сумеем ли их нормально разместить?
— Придётся потесниться, — вздохнул чекист и покосился на меня. — Только вот теперь главный вопрос: сможем ли мы его захватить? Да ещё в целости и сохранности. А то делим шкуру неубитого медведя, ведь времени-то почти что и нет. Раз его так срочно заправляют, то, вероятно, вскоре будет отлёт. Неспроста же у них эта спешка, — он посмотрел в ту сторону, где ожидала нас основная часть отряда и задумчиво произнёс: — Вообще, по-хорошему, с комдивом бы посоветоваться нужно.
— Некогда нам советов ждать, товарищ командир, — немного резко сказал я. — Сами же видите, речь идёт о минутах.
— Так-то — да, — согласился со мной чекист, но напомнил: — Там, на аэродроме у здания и у пушек, солдаты есть. Забабашкин, ты их видел?
— Конечно.
— Я в бинокль насчитал тридцать человек. А нас шестеро.
— Вообще-то их больше. Я насчитал сорок три противника. Но в зданиях могут быть ещё.
— Вот я и говорю, что для страховки неплохо бы нам с десяток бойцов подтянуть. Вдруг, как только ты начнёшь стрельбу, многие гитлеровцы попрячутся. Тогда их тяжело будет всех перебить. Придётся идти на штурм по открытому полю, а это неминуемо вызовет потери с нашей стороны.
— Не вызовет. У меня уже составлен план по отстрелу. Пока одни будут умирать, другие не будут видеть, как это происходит. Так что справимся своими силами, — заверил я.
— Ладно, пусть будет так, — кивнул Воронцов и приказал: — Бойцы: Тамбов, Садовский и Забабашкин, остаётесь здесь со мной. А Петров и Артёмов, — чекист показал на двух разведчиков, что были приданы нам, — мухой мчитесь к нашим. Докладываете комдиву Селиванову о результате разведки и говорите, чтобы они немедленно снимались и направлялись сюда. — Он махнул рукой на растущее в семидесяти метрах справа от нас дерево. — Выйти из леса вы должны вот там.
