Начальник милиции. Книга 4 - Рафаэль Дамиров
— Ну ты это… сын… ты молодец.
Видно, что слова похвалы давались ему тяжело. Не привык он никого хвалить, а сына тем более, не заслуживал он ещё никогда отцовской похвалы. Не соответствовал его критериям правильного отпрыска, настоящего мужика. Стоящего, в общем. А теперь папаша, видимо себя за это корил, что не разглядел, не увидел, не поддержал. А сынок во каким стал… Вина отцов — они меряют детей по себе. Не стоит этого делать, у каждого свой путь. Хотя я тоже не думал, что мой путь в погонах пойдет…
Когда меня выписали, Ася и Эдик забрали меня на машине. Обращались со мной, как с ребенком или калекой.
— Удобно ли сел?
— Голова не болит?
— Что хочешь покушать после голодных больничных харчей?
Я уже хотел было на них прикрикнуть, мол, не лялька, сам с усам, но сдержался. Ведь заботятся, переживают. И им приятно, и мне забавно, что они так бегают.
Больничный у меня в связи с переломом правого предплечья еще был. Но на работу я все равно ходил, пусть и в режиме свободного посещения, поглядывая на всех — ну как вы, негры? Солнце еще высоко… Наведывался туда каждый день. Ведь там у меня Мухтар и Маша…
Мария Антиповна на меня по первости дулась. Не могла забыть поцелуи в щеку от Аси тогда, в палате. Но потом растаяла. Буквально во второй мой приход на работу, когда я наведался выгулять Мухтара.
— Саша, как же я соскучилась, — прошептала она мне на ухо, когда мы были одни в кабинете, и даже гипс нам не помешал.
Честно говоря, я тоже по ней скучал. Да я по всем скучал, и по Баночкину, и по Гужевому, хоть тот на меня и обижался до сих пор. Даже по следователю Голенищеву. Последний вплотную приударил за Аглаей. В отделе поговаривали, что, возможно, и свадьба будет. Ну не знаю… надо Авдея Денисовича как-то поспрашивать об этом, совет дать. Я его знаю — будет мять сиськи до ишачьей пасхи.
Кулебякина снова быстренько приказом ввели в штат и поставили на прежнее место. К нему вернулась жена. Он поделился, что даже, для порядку, пускать ее не хотел — мол, обещала и в горе, и в радости, а тут как должностюшку получил, так прилетела стрекоза, хотя лето красное пропела.
Вроде, у них все наладилось, он даже на работу как-то пришел с засосом на шее, хоть и прятал его старательно под ворот форменной рубашки и смущался как школьник, а я заметил.
Жил я пока по-прежнему у Аси. Та ни в какую не хотела меня отпускать в общагу, под предлогом того, что я немощный однорукий больной, и за мной уход нужен. Сама она целыми днями пропадала на работе, но надо отдать должное, я всегда был накормлен, выстиран и выглажен. Стирать и полоскать в общаге белье в тазике одной рукой в общем санузле — та еще работенка, потому я с ней не спорил и возвращаться в свою комнату пока не торопился, лишь переживал за свою кровать — как бы Нурик с Василиной не изломали ее. Ну ничего, новую, если что, сами и поставят, как-никак Василина — комендант и в загашнике должна иметь не поломанные кровати.
В общагу я все равно наведывался, у меня там были вещички, и кое-что периодически нужно было взять.
Нурик всякий раз встречал меня круглыми глазами:
— Ты вернулся, Мороз?
— Нет, в гости, — спешил я его успокоить, ведь жить одному ему понравилось, можно было водить преспокойненько Василину.
Долго еще их конфенто-букетный продлится? Кто знает, пока он был вполне доволен, только иногда вздыхал, что Танька-учетчица с работы на кино намекала, а он теперь домашний, как кот кастрированный. И даже в мыслях не может изменять Василине, потому что она сразу его убьет, а потом выселит.
— Кончилась воля-на… — вздыхал он. — Новые заявки на сердце больше не принимаются… Эх, Мороз, чувствую себя на балансе общежития. И все права у коменданта.
— А как ты хотел? — подмигнул я, наворачивая яичницу с колбасой, которую Нурик приготовил по моей просьбе, соскучился я по ней. — Ты теперь в отношениях, так что придержи казахских коней. Женщину понимать надо…
— Легко тебе говорить, у самого, поди, ни одной девки нет. А вот как их понять?
— Это да… — кивнул я. — Но на самом деле, женщину понять легко, она как открытая книга, хоть и по астрономии. Правда, на языке суахили. Но ведь открытая же…
— Я вот что тебе скажу, Мороз. Как старший, — Нурик положил мне руку на здоровое плечо. — Все беды — от них…
— Эк тебя понесло, а мы еще чай даже не пили.
— У меня ничего нет сладкого, не обессудь, Мороз. Может, что-нибудь купим к чаю?
— Давай купим. А ты чего хочешь?
— Пива.
— И скумбрии копчёной.
— Ага…
И мы сгоняли за пивом. Скумбрии не удалось раздобыть, копчёную не так-то просто купить, а к гастроном к Милю мы не пошли, время не стали терять. Зато разжились вялеными лещами. Твердыми, как кулак пролетария. Но рыбка оказалась очень даже ничего и в меру соленая. Тоже неплохо.
Стол застелили газетой, чтобы чешую шелушить. Разлили пиво из трехлитровой банки по эмалированным кружкам. Расселись…
— Ну, за здоровье-на! — поднял кружку Нурик. — Чтобы рука зажила и дети были, — он кивнул на мой гипс.
— Детей рано, — улыбнулся я. — А рука и так заживет. Давай лучше за дружбу!
— А давай!
Чокнулись и опустошили сразу по полкружки.
— У-ух! Хорошо-о! — вытер пену с губ Нурик. — Ты когда уже обратно переедешь? Вот так бы посиделки с тобой устраивали… А?
Можно подумать, скучает тут без меня полновластный хозяин этой комнаты. Ну ладно, поверю. Тут дверь без стука распахнулась и на пороге выросла Василина.
— Гляди-ка ты, сидят, пьют среди бела дня! — уперла она в пухлые бока руки. — Алкашня…
— Да ладно, Вась, — Нурик поставил банку под стол на всякий случай. — Друг пришел… Отдыхаем.
— Ладно, — уже мягче приговорила коменда. — Сидите… с Сашкой разрешаю пить. Он парень с головой, не то что некоторые.
Слово «некоторые» адресовалось явно Нурлану.
— К вам гостья,
