Тьма наступает - Василий Анатольевич Криптонов

О моём особом зрении не знал даже Витман, в курсе были лишь дед и Нина. Не то чтобы я специально делал из этого секрет, но… Лучше, когда люди знают ровно столько, сколько им необходимо знать. Не больше, но и не меньше.

Я быстро сколдовал «Светляка». Светящийся шарик полетел передо мной, вполне сносно разгоняя простую, не запредельную Тьму. Я огляделся, как человек, который до сих пор ничего не видел.

Пусто… Я что тут, правда, что ли, один?..

Я поднялся на четвёртый этаж. Ну, хотя бы здесь теплилась жизнь: у выхода на лестницу сидел в кресле крепкого сложения мужчина, бритый наголо, как каторжник. Его грубое неподвижное лицо наводило на такие же ассоциации.

Я остановился и погасил Светляка. В коридоре горели лампы. Которых снаружи не было видно. Надо будет узнать, в чём секрет таких окон — я бы их себе и в машину поставил, и в комнату в академии.

— Доброго вечера, — сказал я. — Капитан Барятинский. Пришёл повидать заключённого.

— Доброго, — буркнул мужчина. — Он пациент, а не заключённый. Добровольно тут.

— А когда его воля изменится — превратится в заключённого? — усмехнулся я.

— Когда изменится — превратится.

— Надо же. Эффективный менеджмент во всех мирах одинаков…

— Что? — сдвинул брови мужчина.

— Ничего, — махнул я рукой. — Могу пройти?

Получив в ответ кивок, прошёл дальше по коридору и остановился возле двери с номером 42. Послышался шорох шагов, периферическим зрением я засёк движение.

«Каторжник» выбрался из кресла и шёл следом за мной. Я посмотрел на него прищурившись. Ну, так и есть, не просто для красоты сидит: видно, что маг, при том неслабый. Должно быть, как Мишель, бастард какого-то родовитого персонажа, испытывающего трудности с удержанием члена в штанах.

— Мне пообещали, что поговорить с… пациентом я смогу без свидетелей.

«Каторжник» кивнул, но не ушёл.

— Защита мне тоже не нужна, — добавил я.

— А как насчёт ключа?

В руке «Каторжника» звякнула связка ключей. Я улыбнулся и кивнул. Ну да, что ж я — с ноги, что ли, дверь открывать буду.

Поворачивая ключ, «Каторжник» ощутимо напрягся. Видимо, приготовился к тому, что из-за двери может вылететь всё, что угодно. Я тоже на всякий случай призвал цепь — она обернулась вокруг моего предплечья.

Однако всё, что вырвалось из-за двери — жидкий свет настольной лампы.

Несколько секунд постояв в проёме, «Каторжник» сделал шаг назад и кивнул мне. Я кивнул в ответ, вошёл внутрь. Дверь за мной закрылась. Замок щёлкнул. Ну, здорово… И как мне предполагается выходить? Ладно, разберёмся, когда закончим.

Я оказался в комнате размером с четыре общежитских. То есть, гораздо больше, чем полагается курсанту, но гораздо меньше, чем было бы привычно аристократу. На полу лежал ковёр, на стене висела картина, изображающая несущихся по полю лошадей. Тяжёлые шторы на окнах. И единственная дверь в противоположной стене — ведущая, судя по всему, к санузлу.

Комнату явно переделывали из лаборатории, наспех. И когда дело дошло до стола, заморачиваться не стали. Стол оставили лабораторный, просто накрыли его красивой скатертью с кистями. Металлические ножки, торчащие из-под скатерти, выдавали истинную суть. Зато вот кресло, в котором сидел единственный обитатель помещения, было роскошным даже на вид. В таком наверняка можно хоть выспаться с комфортом, хоть половину жизни провести. Я подумал, что кресло прибыло сюда прямиком из дворца, принадлежащего тому, кто занимал эту комнату.

— Знаешь, сколько людей меня здесь навестили? — спросил Жорж Юсупов, не глядя на меня.

Он смотрел в большую книгу, которую держал в руках.

— Трое? — предположил я.

— Ты первый.

Глава 2

Я пожал плечами.

— Я бы на твоём месте не стал расстраиваться. Ну, не навещают, и не навещают. Ты не в санатории, в конце концов. Место это — секретное, о нём никто не знает.

— Был бы жив отец — он бы пришёл в первый же день, — сказал Жорж.

— И не оставил бы от тебя мокрого места, — кивнул я.

— Может, и так. Но и всем канцелярским бы не поздоровилось.

— Присяду? — Я указал на свободное кресло.

Жорж кивнул, и я опустился в мягчайшие кожаные объятия. Господи, кайф-то какой… Интересно, что нужно сделать, чтобы меня посадили в такую же комнату с такими же креслами, никого ко мне не пускали и запретили выходить наружу? Где я в жизни оступился?..

— Иными словами, — сказал я, — твой отец устроил бы много шума, испортил бы всем настроение и не добился ровным счётом ничего. Так себе повод для гордости.

Жорж наконец оторвал взгляд от книги и посмотрел на меня. Тьмы в его глазах не было. Не было и привычного вызова. Только усталость, грусть и задумчивость.

— Он бы пришёл, — только и сказал Жорж.

Я помолчал, прежде чем спросить:

— Тяжело одному?

Жорж кивнул. Да, этот человек положительно изменился. Уже в который раз.

— Я чувствую себя как… — Он надолго замешкался, подбирая подходящие слова. — Как девица, которой воспользовались против воли, а потом вышвырнули из машины за городом ночью без одежды на холодном ветру.

— Смелое сравнение. Только вот один нюанс: тобой воспользовались не против воли. Ты сам вызвал это дерьмо из-за грани.

— Может, и сам. — Жорж опустил взгляд. — Я не знал, что так будет.

— А чего ты ждал? Что сможешь покорить Тьму?

— Я даже не знал, что речь идёт о Тьме, Барятинский. Я всего лишь пытался призвать демона… Всего лишь хотел стать сильнее.

— Некоторые люди разводят костры, чтобы стало теплее, — проворчал я. — А потом, когда видят лесные пожары, тоже уверяют, что ничего такого не планировали.

Жорж опустил голову.

— Я не знал. Правда, не знал! Видимо, тот демон — и был Тьмой. И теперь это очевидно уже для всех.

Ну… Я-то полагал, что дело обстоит иначе. Скорее уж теперь, когда вокруг нашего мира сгустилась Тьма, на призыв примерно чего угодно откликается она и только она. Но Жоржу это объяснять не обязательно. В ближайшие годы ему вряд ли будет позволено призывать кого бы то ни было.

— Ладно, — вздохнул я. — Отставить лирику. Я пришёл задать тебе один очень важный вопрос и хочу услышать на него обстоятельный ответ. Что за