Вернуть престол (СИ) - Денис Старый
— С девкой-то что? — спросил князь Андрей Петрович Куракин, третий из главных заговорщиков.
— А что, Андрей Петрович, помять Марину решил? — рассмеялся Голицын.
— Чур меня! Страшна же, да тощая! Под стать Димитрию, — Куракин перекрестился.
На самом деле все трое, да и не только они, но и те люди, которые уже были на изготовке в усадьбах Шуйских, нервничали. Уже была в январе попытка скинуть Димитрия, но она закончилась крахом. Только то, что недавно провозглашенный царь опасался боярского страха перед собой и других заговоров, спасло Василия Шуйского. Но те ошибки учтены. Почти что. Был бы Димитрий более осмотрительным, так послушал бы немцев, которые ему уже не раз говорили о заговоре [Лжедмитрию сообщали о заговоре, но он только отмахивался].
— Марину не трогать! — грозно сказал Шуйский.
— Да, что мы неразумные, Василий Иванович? Пошто нам с Мнишеком, да с Острожскими и Вишневецкими в свару лезть? — сказал Голицын и потянулся за кубком с вином. — Али с самим Карлом Сигизмундом?
— Нужно не проследить за тем, кабы в посольском доме не было бесчинств, — сказал Шуйский.
— Как и уговаривались, пошлем туда пять сотен стрельцов с Ромодановским и Петром Шереметьевым, дабы оборонить [Шереметьев с первых дней выказывал негодование переворотом Шуйского, скорее всего, он помог заговору лишь тем, что сохранил жизни наиболее знатным полякам и литвинам], — сказал Голицын, ухмыляясь.
Шереметьева, как сказали бы в будущем, «играли в темную». Нельзя было его посвящать в планы. Петр Никитич Шереметьев креатура Мстиславских, мог и попробовать переиграть. Шереметьев не будет довольным тем, что на трон сядет Шуйский. И Василий Иванович уже завтра собирался отправить Петра Никитича подальше от Москвы, тем более, что и не нужно будет ничего подписывать, являть свою волю, так как стрелецкие полки, да и часть конницы, уже готова к выходу на усмирение разгулявшихся казаков на Волге.
— Ну что, други мои, пора начинать? — ударил себя по коленям Шуйский, встал, разгладил бороду и демонстративно извлек из ножен саблю. — Все знают, что им делать.
Еще два дня тому назад люди Шуйского прошлись ночью по Москве и пометили все дома, где проживали немцы и поляки, а также те, кто им благоволил. Большая работа была проделана быстро и качественно и теперь князь Куракин, который и должен быть среди толпы москвичей и направлять ее, точно будет знать кого трогать в ходе бунта, а кого и не стоит. Конечно же, подобным образом Шуйский и его люди решали и собственные задачи, стремясь убрать тех худородных бояр, которых приблизил к себе Димитрий, ну и поквитаться кое с кем из знатных людей. Кого наказать за отъем земли, кого и за худое слово, или за то, что громче всех кричали о необходимости казнить Василия Шуйского еще после январского покушения на Димитрия.
*………*………*
Кремль
17 мая 1606 года
— Что за хрень! Присниться же! — сказал я, стараясь растянуться на кровати, как это обычно делал. — Не понял!
Потянуться в кровати не получилось, так как мое положение было чуть ли не полусидя. Подушка… одеяло… ортопедический матрас… После окончания службы и ухода в «гуси»-наемники, я уже почти что привык спать в комфорте. А тут…
— Что за хрень, я спрашиваю? — выкрикнул я под колокольный звон.
— Для чэго ние спишь? — раздался голос с левого бока.
— Вот те на! Ты кто? — опешил я, рассматривая ту, с которой я провел ночь…
Не помню ничего. Знаю одно, что я не мог напиться так, чтобы забыть все и вся, не принимал я никогда и разного рода веществ, чтобы такой эффект поймать. Так что же?..
И эта девка… фигурка ничего такая, но на лицо, да и не только… не в моем вкусе, хотя хотел бы я посмотреть на того извращенца, у кого такой вкус. Так и распирало спросить, где она рассаду на волосы брала, что такая растительность и на ногах и не только.
— Не позншь мни? — задала вопрос… а кто все же задал этот вопрос?
— Ну, прости, если ты понимаешь меня, ты же полька? Давай так, ты сейчас в душ и я тебя отвезу, куда скажешь! Если что не так, не обессудь! — сказал я и почесал свой шрам на груди.
Это было ранение, когда пуля прошла в сантиметре от сердца и у меня выработалась навязчивая привычка чесать то место, особенно, когда я пребывал в растерянности или смущался. Это было редко, но сейчас имело место. Девушка была той, которую явно я выбрать не мог, тем более, что только недавно начал встречаться с Наташкой — нормальной женщиной, могущей стать матерью для дочки Алисы, если ей вообще нужна еще мать, взрослая уже. И такой вот апломб.
— Что за хрень? — я повторил свой главный вопрос. Шрама не было.
Начиная себя ощупывать, я понимал, что тело не мое.
— Кто ты такая и что происходит? — с металлом в голосе спрашивал я.
— Звариовалашь? Естем твое жона, Марина! — девушка недоуменно на меня уставилась.
— Это кто еще должен удивляться? — пробурчал я, наблюдая ошарашенную реакцию той, что только что обвинила меня в сумасшествии и заявила, что моя жена.
Итак, тело не мое, это я уже понял, проверив некоторые особенности именно что моего организма. Кровать не моя, потолок… деревянный, стены оштукатурены и размалеваны какими-то замысловатыми узорами, посреди комнаты колона. Трусов нет…
— Ну, все, хорош! — крикнул я, надеясь, что сейчас выбегут те, кто все это устроил, и мы посмеемся над розыгрышем.
Ага! И тело чужое — это тоже розыгрыш?
— Димитрий, не познае це, — назвавшаяся Мариной, подгребла материю, которая, видимо, была одеялом, прикрылась ею и вскочила с кровати.
— Не поверишь! Я тебя тоже не узнаю! Да и не Димитрий я! — с улыбкой сказал я.
Как там, у кого-то из великих? Я спешу посмеяться над всем, иначе мне придется заплакать? Плакать я не собирался точно, позабыл, как это делается. А посмеяться, я горазд. Смех, он снимает напряжение.
— Замкни се бо нас забие кеды доведца цо ты ни естес Деметриудшем, — Марина подошла ко мне близко и шептала прямо в ухо.
Смысл сказанного
