90-е: Шоу должно продолжаться [СИ] - Саша Фишер
— А чего ты раскомандовался-то? — ноздри толстяка раздувались, руки он упер в упитанные бока. Но страшно мне все равно не стало. «Красная панда поднимает лапки вверх, чтобы казаться больше и напугать противника». Эта картинка у меня на телефоне долгое время стояла, а раскрасневшийся толстячок мне как раз ее напомнил сейчас.
— А ты что-то в этот холодос положил, чтобы к нему грабки тянуть? — я приподнял одну бровь. Интересно, кинется в драку за кусок ливерной колбасы?
Не кинулся. На детском личике появилось нервное беспокойство, типа: «А не дофига ли я тут навыстебывался?» Он потоптался на месте и закрыл холодильник.
— Вы еще не ушли что ли? — Астарот ворвался в квартиру, размахивая пустым ведром. Быстро сунул его под мойку и принялся выталкивать меня и Бегемота к двери. — Шевели булками, Абадонн!
Абадонн? Ах, ну да. Наверняка эти ребятишки сами себе клички выбирали. А где вы видели толстяка, который всерьез назовет себя Бегемотом?
— Бельфегор, вылезай давай! — Астарот стукнул несколько раз кулаком в дверь ванной.
— Не могу! У меня… это… В общем, не могу я! — захныкал из-за двери Бельфегор.
— Ладно, скажем, что ты только пришел, — а вы двое топайте уже! — Астарот метался по коридору и комнате, хватая вещи. Сунул мне в руки ту самую джинсовую куртку, на которой я спал. И кроссовки, изрядно стоптанные. — Давайте-давайте, она уже, наверное, в подъезд зашла, подниметесь на третий, там обуетесь!
Он так отчаянно спешил, что я уже даже начал за него переживать. Успеет или не успеет?
Не успел. Ключ скрипнул в замке, когда Астарот дотолкал нас почти до двери. Которая, по закону подлости, открылась именно в этот момент.
Глава 2
«Сейчас будет скандал», — отстраненно подумал я. Женщина остановилась на пороге и какое-то время в упор смотрела прямо на меня. Ну да, в очереди на выход я стоял самым первым. И смотрел на нее, собственно. Дамочка под сорок, лицо уставшее, с черными разводами поплывшей туши под глазами. На голове какое-то подобие прически с начесом из светлых волос с темными корнями. Темно-синий плащ явно знавал и лучшие времена. В целом, симпатичная дамочка, если вам нравятся бабы-ягодки из старых советских фильмов.
— Это что ещё такое? Опять? — мама резко скукожившегося до размеров нашкодившего подростка Астарота решительно оттерла меня плечом и со всего маху огрела своего непутевого сынулю мокрым зонтом.
— Кто мне клятвенно обещал, что больше никогда, а⁈ — зонт взлетел снова. На меня посыпались холодные брызги.
— Мама, да ребята только зашли, честно! — ныл Астарот, прикрывая руками голову. На которую продолжали сыпаться удары зонтиком.
— Только зашли и сразу накурили, да? — в голосе мамы появились визгливые истерические нотки. — Господи, да за что же это мне?
Женщина бросила на пол тряпичную сумку, зонт, кокетливую сумочку из кожи молодого дерматина. И сама устало опустилась на полочку для обуви.
— Мы уже уходим, — быстро заговорил опомнившийся Астарот. — У нас репетиция, а потом ещё надо… Обувайтесь быстро! Борька, вылезай уже из тубзика!
Бегемот принялся неловко натягивать стоптанные кроссовки, споткнулся о картофелину, выкатившуюся из сумки. И обязательно упал бы, будь коридор хоть немного попросторнее. А так он просто навалился на стену и ухватился за мою футболку.
Щелкнул шпингалет сортира, наружу высунулась конопатая рожица Бельфегора.
— Здрасьте, Татьяна Анатольевна! — с лицом типичного шакала Табаки сказал он и тоже протиснулся к нам в коридор.
Началась толчея, когда каждый пытается втиснуться в свою одежду. Мама Астарота сидела, закрыв лицо руками. Плечи ее вздрагивали.
— Вован, ну чего ты встал? — зашипел Астарот, толкая меня к открытой двери. — У нас концерт сегодня, забыл что ли⁈
— Так не пойдет, — сказал я и помотал головой.
Все замерли и уставились на меня.
— Вован, нам идти надо! — Астарот снова попытался вытолкать меня за дверь, но я уклонился, и он чуть не упал на свою маму.
— Татьяна Анатольевна, сейчас мы все приберем и приготовим завтрак, — сказал я, опустился на корточки и принялся собирать рассыпавшиеся по полу продукты. Потом окинул недобрым взглядом исподлобья «своих» говнарей. — Что, плохо слышали? Раздеваемся!
— Ты офигел что ли? — зашипел мне на ухо Астарот, ухватившись за мое плечо. — Сваливаем быстрее, пока не началось!
— Неправильный ответ, — сказал я. — Твоя мама всю ночь работала и устала. А мы тут срач развели, как говнари какие-то.
Женщина убрала руки от лица и удивленно воззрилась на меня.
— Это что ты такое удумал, Вова? — сварливо сказала она. — Какой ещё завтрак?
— Вкусный и питательный, Татьяна Анатольевна, — я встал и посмотрел на Астарота. — Что с лицом? Шагай на кухню давай! И продукты унеси. Давайте ваш плащ, Татьяна Анатольевна.
— Мне надо домой… — проблеял Бегемот и попытался протиснуться в дверь.
— Никто никуда не идёт, ясно вам? — сказал я, уперев руки в бока. Точнее, тощие ручки в костлявые бока. Чуть не заржал, представив, как авторитетно я со стороны выгляжу. Но ничего, сдержался. Тем более, что Астарот взял из моих рук тяжелую сумку и поплелся на кухню.
— Вам отдельное приглашение нужно, Борис батькович? — криво ухмыльнулся я, толкнув в плечо Бельфегора. — Тряпку в зубы и пид*расить тут все! Пардон за мой французский, Татьяна Анатольевна!
Говнари скинули с таким трудом надетую обувь и потянулись обратно в квартиру. Из комнаты послышались их недовольные шепотки. Понимаю, шароежиться по улице и терзать ни в чем не повинные музыкальные инструменты всяко лучше, чем разгребать последствия ночной пьянки.
— Ой, да много вы там наубираете, после вас все равно переделывать придется! — мама Астарота все еще артачилась, но уже без прежнего огня и задора. Встала и позволила мне помочь снять с себя плащ. Я аккуратно повесил старенькое изделие образца конца прошлого века на деревянные плечики и водрузил на вешалку. Поднял с пола зонт.
— Давай я его сушиться поставлю! — засуетилась женщина.
— Я справлюсь, Татьяна Анатольевна! — улыбнулся я. — Вы пока примите ванну, а я проконтролирую, чтобы все блестело и сияло.
Я двинул вслед за своими. Ясен пень, никто из них не спешил браться за уборку. Все трое топтались посреди комнаты и глухим бухтежом осуждали меня за такой «вот это поворот».
— Это что сейчас такое было вообще⁈ — возмущенно зашептал Астарот. — Да она же нам сейчас такое устроит… Уборку придумал какую-то… Мы же и так все убрали!
— А давайте свалим по-быстрому, пока она в ванной, а? — Бегемот, в смысле Абаддон, жалобно посмотрел на Астарота. Потом на меня.
— Валите, — презрительно скривил губы я. — Лично мне западло, что твоя мама должна за нами убирать после ночной работы. А тебе? А, Астарот? У нас что, в аду принято бычки в чайных чашках под столом оставлять? Короче, так… Бельфегор отвечает за мусор, Бегемот — протирает поверхности, а Астарот пид*расит пол.
— Ты как меня назвал? — надулся Бегемот, от чего стал выглядеть ещё более толстоморденьким.
— А чего ты вообще раскомандовался? — воинственно, но уже неуверенно возмутился Бельфегор. И посмотрел на Астарота. Тот сверлил взглядом пол. Грязный. На него явно что-то пролили, потом затерли как попало. И присыпали сверху пеплом от сигарет, песком, хлебными крошками и ещё каким-то мусором.
— А я на кухню, — сказал я. — Наведу там блеск и завтрак сооружу. Чтобы когда приду, тут все сияло, ясненько?
Меня проводили угрюмым молчанием. Я осмотрел крошечную кухню. Газовая плита, облупленные стол с выдвижным ящиком, сверху клеенка. С несколькими длинными надрезами. Появляются такие известно как — когда режешь что-то, забыв подложить дощечку.
Раковина. Хм, надо же… Кранов два, как в лучших домах Лондона. И резиновый допотопный смеситель между ними. Прямоугольное окно, ведущее в ванну. Закрашенное той же краской, что и стены, серовато-коричневой. Какой-нибудь модный дизайнер наверняка обозвал бы его «цветом капучино».. Из сравнительно яркого — шторки. Синтетические, с розовыми оборками и крупными клубничками на белом фоне. От вида которых у того же самого дизайнера случился бы сердечный приступ. Над раковиной — сушилка. В раковине — грязная посуда свалена кучей. Вот с нее и начну.
— Он что, совсем того? — забормотал в комнате один из говнарей, кто именно, я не разобрал. — Мы что, правда будем уборку делать?
— Да достал ты уже! — рыкнул Астарот. А потом я включил воду.
Мытье посуды всегда было моей разновидностью медитации. Кто-то с бубном в транс уходит, кому-то нужна
