Превосходство этажерок (СИ) - Константин Николаевич Буланов
— Что же, весьма здравая мысль, — полностью соглашаясь с собеседником, кивнул головой великий князь. — И я непременно постараюсь устроить вашу встречу…
В результате прошедшей в полном согласии беседы к Балтийскому и Черноморскому флотам на временной основе оказались прикомандированы два лучших пилота ИВВФ с наказом не посрамить авиацию и показать всем, как умеют воевать русские летчики. В силу же боевого опыта и знакомств прежних лет Озеров Егор Владимирович убыл на остров Эзель, куда с началом войны перебазировалась вся авиация Балтийского флота. А Дубов Михаил Леонидович получил направление в Севастополь, где требовалось раз и навсегда решить проблему существования немецкого линейного крейсера.
То, что боевые действия, ведшиеся по всей акватории Черного моря аж с октября 1914 года, зачастую не удостаивались даже упоминаний на страницах столичных газет, в силу своей меньшей значимости, по сравнению с противостоянием многомиллионных армий, вовсе не означало, что эти самые действия имели вялотекущий ход или околонулевое значение. Будь все иначе, бывшие немецкие, а ныне принадлежащие Османской империи, крейсера не было бы нужды посылать на выполнение боевых задач с текущими трубками котлов и даже не заделанными пробоинами. А ведь, что бывший «Гебен», что бывший же «Бреслау», являясь лучшими кораблями турецкого флота, по несколько раз в месяц оказывались вынуждены покидать стамбульский рейд, чтобы разогнать русские крейсера и эсминцы, справиться с которыми не имели даже тени шанса все прочие корабли осман.
Вот и на сей раз вышедший для прикрытия действий устаревших турецких крейсеров и миноносцев «Гебен» скромно скрывал под водой от взора любопытствующих солидных размеров пробоину ставшую результатом подрыва на русской мине еще в конце минувшего года. Вообще, тогда линейный крейсер получил аж две крупных пробоины, что являлось бы смертельным приговором для любого эскадренного броненосца. Однако детище немецких верфей эпохи «Дредноута» благодаря спроектированной по итогам многочисленных натурных испытаний противоминной защите, приняв в поврежденные отсеки около полутора тысяч тонн забортной воды, лишь потеряло 3 узла скорости, да и только. О том же, чтобы пойти на дно не могло быть и речи. Но даже с текущими котлами и огромной подводной пробоиной он все равно сохранял преимущество в скорости над устаревшими русскими броненосцами, лучший из которых сейчас не смог бы выдать более 16 узлов, в то время как для просящегося в ремонт линейного крейсера и 20 не были пределом. А ведь на сдаточных испытаниях он продемонстрировал и вовсе ошеломляющую скорость в 28 узлов, что сделало его недосягаемым для любого из существовавших на тот момент английских одноклассников.
Тем не менее, к немалому огорчению немецкого вице-адмирала Сушона, который своими действиями смог таки втравить турок в начавшуюся войну и впоследствии даже оказался назначен на должность командующего флотом Османской империи, былые достижения его флагманского корабля остались в не таком уж и далеком прошлом. Интенсивная эксплуатация корабля в предвоенные годы, поспешное бегство к Дарданеллам от эскадр союзников, вынужденный переход с кардифа на посредственный турецкий уголь, необходимость делать ответные ходы на постоянные наскоки русских кораблей и сильно ограниченные ремонтные возможности, самым пагубным образом сказывались на боеготовности линейного крейсера. У турок попросту не имелось достаточно большого сухого дока, чтобы вместить «Гебен», отчего для заделки подводных пробоин приходилось пользоваться кессоном, что, в свою очередь, приводило к изрядному затягиванию сроков ремонта и снижению качества проводимых работ. О возможности замены прогоревших трубок котлов и вовсе не приходилось мечтать из-за необходимости реагировать на постоянные атаки противника и потребности время от времени демонстрировать флаг у берегов все еще колеблющихся Румынии с Болгарией. А ведь ресурс корабля был отнюдь не бесконечным. Но вновь и вновь приходилось мириться с его неизбежным расходом и, выбрав якоря, отправляться в очередной поход. И, тем не менее, что вышколенная немецкая команда линейного крейсера, что его же отличная немецкая сталь, до сих пор не подводили адмирала Сушона в деле противостояния целым флотам стран Антанты. Нынче же жизненно необходимым виделось нанести русским визит вежливости в ответ на недавний разгром учиненный теми в Зонгулдаке — едва ли не единственном порту откуда осуществлялась поставка столь потребного, как флоту, так и городу, угля. И дальнейший ход истории мог пойти совсем по иному пути, не появись в середине марта 1915 года в Севастополе одного нижегородского авиатора. Хотя отныне и без Михаила имелось кому освоить в должной мере и применить по назначению новейшее оружие, призванное продемонстрировать превосходство летающих перкалевых этажерок над стальными гигантами.
Вообще, в отличие от многих офицеров, генералов и адмиралов, нынешний командующий Черноморским флотом прекрасно видел весь тот нереализованный потенциал авиации, что многие и многие не замечали в упор. Наверное, в том числе поэтому, чувствующие себя нужными и ценимыми черноморские авиаторы с началом боевых действий продемонстрировали себя с самой лучшей стороны, как в деле ведения разведки, так и в противодействии вражеским кораблям, своими налетами однажды даже заставив отступить от Севастополя крейсер «Бреслау». Скорее всего, по той же причине вице-адмирал Эбергард с максимальным вниманием отнесся к высказанной великим князем Александром Михайловичем идее о потоплении османских кораблей путем нанесения массированного авиационного удара, что обещал если не уничтожить тот же линейный крейсер, то, хотя бы, нанести ему существенные повреждения. Отчего и прибытие в качестве инструктора армейского пилота-охотника Дубова, Михаила Леонидовича не было встречено в штыки, ни командованием флота, ни самими летчиками. Более того, первый в истории пилот совершивший успешную атаку вражеского корабля оказался всячески обласкан и мгновенно допущен к обучению господ авиаторов столь новаторскому военному ремеслу, как атака морских целей с
