Черный гусар - СкальдЪ
Сама Москва — с переулками, ресторанами, дворниками, извозчиками, старыми особняками и Кремлем — вызывала какую-то смутную, непонятную тоску. Город казался уютным и патриархальным. А еще уснувшим, пропустившим важные события.
Она мне нравилась. Нравился горячий чай из начищенного до блеска самовара, черная и красная икра с блинами, которая стоила копейки, масленица и зимние ярморочные гуляния… Но по контрасту с прошлой жизнью ритм казался невероятно медленным и однообразным. Все выглядело чинно, благопристойно и предсказуемо.
Именно у Старобогатовых у меня открылась необычная способность. Семья их была большой. Кроме отца, матери и старушки бабушки, в нее входило пятеро детей. И это при том, что старший ребенок умер от туберкулеза в грудном возрасте.
С четырьмя ребятами я особенно не разговаривал. С ними было скучно. Да и с их сестрой Верой — высокой, худой и нескладной девочкой, похожей на песочные часы — общих тем не находил. Но она смотрела на меня с подозрением. Я ей не нравилась и несколько раз она наябедничала. Не скажу, что я совершил что-то страшное и испугался наказания. Но все же меня раздражало ее поведение. И вот, почувствовав сильную злость, я пристально посмотрел ей в глаза и подумал, чтобы она начала меня бояться. Так мне хотелось поставить ее на место.
Глупость, конечно, взрослому человеку вести себя именно так. Но сильное раздражение, да еще и подростковые гормоны сильно плющили мою психику и восприятие реальности. Временами я скатывался в детские эмоции и поступки.
— Ой, — сказал Вера, и потерла ладошкой лобик. — Щекотно, — она округлила глаза и убежала. А у меня от напряжения в носу лопнул сосуд, закапала кровь. Да и ноги стали ватными. Пришлось сесть и отдышаться.
Через некоторое время я понял, что перегнул палку. Девчонка буквально пряталась от меня, словно я сделал или собираюсь сделать ей что-то нехорошее.
Сначала я порадовался полученному результату. А потом, поняв до конца, что именно сделал, почувствовал себя не в своей тарелке. Как-то неуютно мне стало… Я же влез в чужую голову, фактически изменил судьбу другого человека. И есть ли у меня право на подобное? Это не шутки.
Я слышал множество рассказов о тех людях, что пережили клиническую смерть, а после обрели новые способности. Я так же пережил смерть, причем настоящую, полноценную, а не клиническую. Вот у меня что-то открылось. Именно так я аргументировал новую способность.
Потом я ее основательно протестировал. Оказалось, что она отнимает множество сил. После применения я чувствовал себя как вяленая рыба. Да и слишком часто по каким-то причинам ее использовать не получалось. Раз или два в год, и то, уже хорошо. А еще — не все люди поддавались внушению.
Я концентрировался на постороннем человеке, смотря ему прямо в лоб и пытался «зародить» в его голове нужную мысль. Они были простенькие, на вроде того, какой приятный и добрый гимназист Михаил Соколов. Таким образом, я сдал латынь, подкинув профессору Зубову мысль о том, что у Соколова хорошая основа по языку и надо войти в его положение. Какое именно положение, я не уточнял, но и такого хватило. Он поставил мне четыре балла. Да, уже тогда в гимназиях была система из пяти баллов. Нуль показывал, что ученик совсем не исполняет своих обязанностей, а тех, кто получал два нуля подряд, наказывали телесно. Так было до 1864 г.
И еще парочку раз я прибегал к способности в непростых ситуациях. Я даже стал ощущать эмоции постороннего человека в такие моменты. Но так же понял, что злоупотреблять этим не стоило. Не говоря о моральной стороне, подобное манипулирование выглядело чем-то неприятным. Да и уставал я очень сильно. Поэтому при следующем посещении Старобогатовых я сумел воспользоваться моментом и отыграл все обратно, внушил Вере полное к себе безразличие. С тех пор я дал себе слово, что на близких людях и на девушках этим пользоваться не буду. Внушать страх или любовь слишком уж подло.
А потом я окончил гимназию и сдал все необходимые экзамены для поступления в Николаевское кавалерийское училище. Также мне пришлось пройти серьезную военную комиссию. Туда принимали лишь потомственных дворян с семнадцати лет. Семнадцать лет мне исполнялось в сентябре, но данная мелочь не стала причиной отказа.
— Так, Мишенька, ты ничего не забыл? — раз за разом спрашивала меня мама, собирая вещи в два больших чемодана. Кроме одежды и книг я положил несколько полюбившихся безделушек, блокнот, писчие принадлежности и прочие мелочи. А мать сунула три горшка с гостинцами для Хмелёвых. В одном был гречишный мед, во втором — соленые боровики, а в третьем — малиновое варенье.
Собирали меня всей семьей. А на прощальный обед приехали все знакомые.
— Ах, вот и стал ваш Михаил справным юнкером, Елизавета Максимовна, — Илья Артамонович хлестал водку стаканами и воинственно подкручивал усы. — И по правильному пути пошел. А значит, в нашем полку прибыло!
Отец Василий дал рекомендации жить по совести и зазря простых солдат не обижать — когда они у меня появятся.
Застолье вышло невеселым, несмотря на солдатский юмор бывшего ротмистра, который мне очень нравился.
— Первым делом усы отрасти, Миша, — советовал он, пьяно прищурив глаз. — Для гусара усы — как подковы для коня. Никуда без них, — он захохотал, очень собой довольный.
Брат Митька смотрел на меня печальными глазами, а впечатлительная сестренка Полина разрыдалась в голос, словно по покойнику.
— Не бойся сильных, не льсти и не лебези, — отец на прощанье положил мне руку на плечо. Чем-то его напутствие напомнило те слова, что Дартаньян-отец говорил Дартаньяну-сыну, когда последний отправился покорять Париж. — А появится шанс — не упускай его. Мы в тебя верим.
— Пиши нам, Мишенька, не забывай, — мать троекратно меня перекрестила, поцеловала и долго махала платком, глядя как я сажусь в бричку и уезжаю.
Я оглянулся в последний раз. Отец, мама, братец и маленькая сестренка. Мне будет грустно без них. Они — замечательные люди и моя семья.
Так я поехал в Петербург. С собой я вез два потертых кожаных чемодана, письмо к Хмелёвым, у которых рассчитывал остановиться на первые несколько дней и сто пятьдесят рублей денег, данные отцом. Для того времени это была весьма приличная сумма. Особенно для семнадцатилетнего юноши.
Впереди меня ждал Николаевский вокзал и поезд до Санкт-Петербурга.
Глава 2
Билет второго класса до Петербурга стоил 12 рублей, а поезд находился в пути 22 часа. Я взял билет, который в простонародье
