Непростые будни феодала - Макс Мах
Есть просьбы, на которые просто невозможно сказать «нет», но всегда можно внести коррективы в запрос.
- Чур, сегодня вы сверху, моя госпожа, - ухмыльнулся Ингвар.
- Черт с тобой, граф! – вернула ему ухмылку молодая жена. – Так и быть, поскачу! Такой жеребец, как ты, не каждой наезднице достается! Но на многое не рассчитывай, амазонкой буду только первые пять минут…
О том, что Мария девушка с фантазией, зудом в одном месте и полна энтузиазма практически во всем, за что ни возьмется, Бармин понял еще тогда, когда неожиданно встретил ее во время своего первого посещения замка в Усть-Угле. Не зная, чья она дочь, не ведая, что девушка приуготована ему судьбой в жены, он позавидовал ее будущему супругу, которому достанется не только красивая и веселая, но также эксцентричная и склонная к авантюрам жена. Женщина, которая не станет отказываться от экспериментов в постели, потому что ей по жизни все интересно. И он не ошибся. Если не считать того странного затыка, который случился у Марии Полоцкой с первым разом, она такой и была: умной, энергичной и раскованной, в особенности, когда оставалась с ним наедине. И этой ночью она тоже не изменила себе: не жадничала и не строила из себя стеснительную недотрогу, устроив Ингвару токую скачку, что даже у него, уж на что кобель патентованный, все равно дух захватило. В общем, ночь прошла замечательно, и на коронацию Карла Августа Бармин пришел несколько подуставшим, но при этом в великолепном расположении духа и с застрявшей в голове мыслью, что жизнь удалась. А в главном языческом храме Гетеборга его между тем ожидал такой косплей, что, как говорила одна его старая приятельница, «пусть все завистники умрут!»
За долгие века войн и периодов замирений, - длившихся порой годами и даже десятилетиями, - обе стороны, имея в виду и язычников, и христиан, чего только не нахватались друг от друга. Такого не могло случиться и, разумеется, не случилось в мире Игоря Викентиевича, где монотеизм безоговорочно победил – во всяком случае, в Европе, - оставив о поганстве лишь смутные воспоминания да редкие мотивы в народном творчестве. Но здесь и сейчас, в мире Ингвара Менгдена этого не произошло благодаря Ее Величеству Магии. Именно магия стала той постоянно действующей третьей силой, которая существенно влияет на политику, экономику и культуру, а, проще говоря, буквально на все, чем жив человек. Благодаря этой третей силе, язычество не исчезло, как это случилось в мире Бармина, и постепенно, шаг за шагом, научилось у христиан обрядовости, литургии и прочим изыскам. А те, в свою очередь, переняли у идолопоклонников идею полигамного брачного союза и прочие бытовые разности.
Итак, языческая коронация короля Швеции, на которой присутствовал сейчас Ингвар, проходила в декорациях, теоретически более подходящих христианам. Очень пышно, ярко и громко и, разумеется, недешево. Били колокола, жрецы в снежно-белых, расшитых золотом ризах выводили мощными голосами псалмы и гимны, играл орган, пели ангельскими голосами детки обоего пола, обряженные во что-то вроде пурпурных хламид с капюшонами, и торжественно свидетельствовали прибывшие на коронацию короли, князья и герцоги Божьей милостью, увенчанные золотыми коронами и одетые в бархатные придворные мантии с накинутыми на плечи владетельскими плащами, подбитыми мехом царственного горностая. В общем, это была эклектика в чистом виде, но, чего уж там, выглядело это все впечатляюще, как и должно быть, наверное, на настоящей коронации. Во всяком случае, это действо напомнило Бармину коронационные торжества по случаю восхождения на престол Елизаветы II Английской. Нашел он как-то, по случаю, на просторах тамошнего интернета документальный фильм о ее коронации. Тоже неслабо и недешево, но шведы, пожалуй, выступили круче великобританцев.
В общем, длилось все это долго или, скорее, даже очень долго. Иначе какая же это коронация, если присутствующие, включая самого виновника торжества, не умотаются до смерти? Бармин был куда крепче иных других, но в какой-то момент это начало утомлять даже его. Возможно, поэтому он отвлекся от церемонии и принялся рассматривать окружающих его непростых людей. Зрелище, к слову сказать, более чем впечатляющее и весьма поучительное. Их, то есть, тех, кто прибыл на коронацию, чтобы свидетельствовать о вступлении во власть нового короля Швеции, собралось в огромном храмовом зале человек семьдесят. Не гости, - вернее, не просто гости, - не зрители и не статисты, которых здесь и вне зала было на порядок больше. Активные участники церемонии, на них Бармин и смотрел из-под полуопущенных ресниц. Впрочем, он знал, что они, все и каждый, чувствуют его взгляд точно так же, как он чувствовал их интерес к себе. Угадать, с каким чувством они на него смотрят, было практически невозможно, поэтому Ингвар голову себе этими глупостями не занимал: смотрят и смотрят, их право. Сам же он проявлял всего лишь обычное человеческое любопытство.
Он не был лично знаком с абсолютным большинством присутствующих, никогда с ними прежде не встречался и, если видел где-то когда-то, то только на фотографиях. Однако, сейчас у него появилась отличная возможность увидеть их всех воочию, и первое, что пришло ему в голову при изучении их фигур и лиц, это сакраментальное «магия рулит». Даже не интересуясь этим вопросом в своей прежней жизни, Бармин знал, что европейская аристократия – это отнюдь не сборище голливудских красавцев и красавиц. Холеные, ухоженные и хорошо одетые, они все-таки оставались обычными людьми. Высокие и не очень, полноватые и лысоватые, как один из принцев Монако, и зачастую отнюдь не красавцы, как, например, семейка все той же Елизаветы Английской второй этого имени. Была у нее в семье одна красивая женщина, так и ту съели, суки, потому что пришлая. Здесь же, в этом мире, естественный отбор был подвержен сильному воздействию магии, и результат был, что называется, налицо. Все эти короли и принцы, княгини и герцогини были красивыми и породистыми, не говоря уже о том, что все, как один, находились в хорошей физической форме, хотя конечно в каждой избушке свои игрушки. В одних семьях доминировали высокие или даже очень высокие женщины, а в других встречались и совсем некрупные фемины, как, скажем, его Дарена, у которой рост всего 163 сантиметра, хотя и она, разумеется, красива и крепка телом.
