С чем вы смешиваете свои краски? - Дмитрий Соловей
Первая ночь на новом месте прошла спокойно. Маман из спальни в сторону туалета всего один раз прогулялась, громко похлопав по пути всеми дверьми. На обратном пути спросила меня, не желаю ли посетить удобства. Я сквозь сон пробормотал, что не хочу, и снова уснул. Бабушка спала в третьей по счёту комнате и потревожила меня, когда стало светать, с тем же предложением — сходить в туалет. Мне уже хотелось, поэтому пришлось идти, подрагивая всем телом от холодного воздуха в квартире.
Затем я выпил лекарство и попытался заснуть под тот шум, что производила бабушка: она выгребала из печи всё, что перегорело, далее растапливала дровами вначале одну печку, затем другую. После гремела чем-то в коридоре и несколько раз хлопала входной дверью. И только-только я стал засыпать, как зазвенел телефон. Да громко так! Я чуть не подпрыгнул на диване от неожиданности.
К телефону из спальни изволила выйти маман. Она с кем-то обсудила время посещения парикмахера и, закутавшись в халат, отправилась на кухню. Оттуда уже потянуло запахом молочной каши, и я невольно сглотнул слюну.
Завтрак мне устроили возле дивана, поставив тарелку с кашей на табурет. Женщины поели на кухне и занялись своими делами. Бабушка готовила, а маман поскакала в парикмахерскую делать причёску. Я на какое-то время остался без присмотра и решил, что достаточно хорошо себя чувствую, чтобы исследовать квартиру.
В первой комнате, как я и предполагал, была спальня. Осматривать я её не стал, предположив, что найду здесь мало чего полезного. В столовую также заходить не стал и поспешил проникнуть в то помещение, где ночевала бабушка. Оно оказалось кабинетом. Некоторое недоумение у меня вызвал диван, похожий на тот, на котором я спал. Такой же кожаный, с валиками вместо подлокотников и явно неудобный. В целом обстановка в комнате была типичная для кабинета: письменный стол, кресло, два стула и огромный стеллаж с книгами. Но самое главное, на столе лежала газета! К ней я и кинулся в первую очередь. «Правда» оказалась от 8 апреля 1956 года. Йес! С годом определился! Теперь можно строить планы на дальнейшую жизнь.
На свой диван я вернулся с довольной улыбкой на лице. Повезло мне со временем попадания. Война закончилась, Сталин умер, Берию расстреляли, страной рулит Хрущёв. Оставалось припомнить, что я знаю, решить, как себя реализовать и чем заняться. Выбора, конечно, у пятилетнего тела не так много, но будущее стоит продумать заранее и детально.
Жаль, что от этого планирования меня постоянно отвлекали. Бабушка не забывала давать лекарство, поить разведенной горячей водой малиной и кормить. Мамаша, вернувшаяся из парикмахерской, то и дело кому-то названивала. И судя по разговору, танцы всё же будут. Иначе зачем она у какой-то Зиночки пластинки просила?
Ближе к пяти часам вечера стали приходить первые гости. Я к этому времени был причёсан, переодет в рубашку и шорты с гольфами. Постельное бельё убрали в комод, оставили лишь плед и табуретку с кружкой чая.
— Сашенька, будь хорошим мальчиком, — уговаривала маман, пробегая мимо, чтобы открыть дверь очередному гостю.
Кто-то из них приносил бутылочку вина или что-то из продуктов, но и про меня не забыли. Дородная дамочка всучила пакет с десятком кубиков. Семейная пара двух невзрачных очкариков подарила машинку. Деревянную, как и те кубики. Наконец я понял в полной мере выражение «детство с деревянными игрушками». Кубики вполне себе оказались серьёзными предметами из дуба. Если засадить таким в лоб, мало никому не покажется.
Кубики шли из разряда развивающих игр, подразумевая обучение ребёнка алфавиту и имели выжженные буквы по сторонам. По сравнению с ними синенькая машинка выглядела не в пример наряднее. Колёса вполне себе крутились и были красного цвета.
— Дыр-р-р, дыр-р-р… — отрабатывал я имидж малыша, елозя машинкой по диванному валику.
Взрослым до меня не было дела, но я продолжал шифроваться, вживаясь в роль пятилетки. Последним из гостей заявился дядя Вова. Он мне пакет с ирисками всучил. Жаль, насладиться ими я не успел, бабушка перехватила.
— Сашенька, не порть аппетит, скоро кушать будем, — сказала и унесла конфеты на кухню.
Круглый обеденный стол уже раздвинули, превратив в овальный. Скатерть поменяли на кремовую и начали расставлять тарелки, бокалы и закуски. Женщины поспешили предложить помощь хозяйке, а мужчины занялись привычным делом — разговорами. Впрочем, не все. Кто-то сел за пианино и начал наигрывать, кто-то закурил прямо в комнате. Вот это меня неимоверно возмутило! Мало того, что все в уличной обуви, так ещё и курят! Повезло, что бдительная бабушка прогнала курильщиков на кухню и спешно проветрила столовую, запустив с улицы холодного воздуха.
— Саша, укройся пледом, — дала она мне указания и снова отправилась по своим кухонным делам.
Весь этот бедлам наконец закончился, когда маман стала созывать народ за стол. Кстати, у меня табурет забрали, переместив кружку с чаем на столик с телефоном. Из кабинета были принесены запасные стулья, и всех гостей в количестве восьми человек рассадили за столом.
Первый тост произнёс дядя Вова. Мне было плохо слышно из-за закрытых дверей, но что-то про мудрое советское правительство. Далее выпили за маман и ещё за кого-то. Примерно после пятого тоста гости поползли на кухню курить. Мне вернули табуретку и даже тарелку с мясной поджаркой и пюре выделили.
— У нас на Первом Белорусском…
— Войсковая разведка — это самое важное…
— Вам, работникам тыла, не понять… — доносились до меня обрывки разговоров взрослых.
Как я понял, почти все мужчины прошли фронт. Всего одиннадцать лет как закончилась война. Фронтовики сейчас в большинстве своём нестарые, крепкие мужчины. Свежи воспоминания и живы друзья, вернувшиеся с войны. По отдельным репликам я сообразил, что дядя Вова не просто воевал, но был кем-то важным. Ещё я заметил, что он очень профессионально и оценивающе следил за гостями. Словно особист какой-то. Знать бы, в какую командировку маман отправляется, можно было бы строить версии. Хотя на данный момент меня это несильно волновало. Я сидел будто в отдельной ложе и наблюдал за театральным представлением в стиле пятидесятых.
Заигравший патефон с мелодиями Вертинского только подтвердил это ощущение.
