Олигарх (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович

Настя поморщилась — не дай бог утонет! Тогда ей просто будет нагоняй и изолятор, а со смертью этой гадины все осложнится. Точно продержат в больнице полгода, а то и больше — чтобы убедиться, что Настя больше не представляет опасности для окружающих. И еще — будут пичкать всевозможными мерзкими препаратами, от которых человек медленно, но верно превращается в овощ.

Но все обошлось — дерьмо не тонет. Любка вынырнула и с шумом, как самый настоящий гиппопотам выбралась на берег. Настя уже приготовилась снова дать отпор, но Любка пошла в больницу, оставляя за собой мокрую дорожку болотной воды.

— Щас нажалуется и тебя засадят в изолятор — сплюнула кровью девчонка, и тут же без перехода сказала — Мне зовут Лена. А тебя?

— Я Настя — подумав секунду, ответила Соломина. Нужно было социализироваться, а как это лучше сделать, кроме как чаще общаясь с хроноаборигенами?

— Вон, уже бегут, мрази! — снова сплюнула Лена, глядя на приближающихся к ним двух санитаров, и торопливо добавила — Увидимся. Подружимся. И это…спасибо!

Выйдя из изолятора через неделю, Настя с удивлением узнала, что ее перевели из душной общей палаты, в которой лежали десять человек в палату Лены, где в комнате на четверых, или даже шестерых пациентов, «ютилась» только одна, привилегированная пациентка. Там уже стояла вторая кровать — широкая, новая, длинная — как раз под стать Насте, а еще — было очень прохладно, ибо работал встроенный в окно кондиционер, роскошь просто невозможная для палаты психлечебницы. В общей палате даже окна нельзя было открыть, потому в ней всегда стояла удушливая жара и вонь. Вонь от немытых тел, вонь мочи — некоторые пациентки мочились под себя, сортирная вонь — унитаз плохо смывал, а еще — некоторые просто не успевали до него добежать…

Настя некогда прошла такую подготовку, что эти запахи и такие трудности для нее были плевым делом, но…лето, жара, пот течет…а тут еще смердит, как в общественном сортире, и деться тебе отсюда некуда. И возмущаться нельзя — тут же запишут в историю болезни, представят агрессивной сумасшедшей, которая всем недовольна и склонна ко всему, чему угодно. Нет уж, лучше потерпеть и не выступать.

У Лены же — чистота, порядок, телевизор, кондиционер, холодильник, и даже окно открывается! Даром что на нем толстенная решетка, которую выдергивать только грузовиком. А еще — в «номере», иначе его никак не назвать — душ и туалет!

— Привет, подруга! — весело встретила ее Лена — Как ты? Откинулась с кичи? Есть хочешь? Тут мне родаки прислали всякой жратвы, давай, налегай!

— Но…это тебе прислали — попробовала сопротивляться Настя — Неудобно.

— Неудобно стринги через голову надевать! — отрезала Лена — Жри давай, знаю, что хочешь. Щас я чаю с лимоном наведу.

— Я в душ схожу, ладно? — сдалась Настя — В изоляторе — как в парной. Сто потов сошло.

— Давай, давай…а то несет как от козла! Вернее — козлихи! — недипломатично заметила Лена и захихикала — Да ладно, чо ты, подруга…не обижайся. Я шучу. Мойся скорее и вылезай, пожрем вместе. Поболтаем. Мне одной так скучно!

Настя с наслаждением вымылась, воспользовавшись душистым мылом и шампунем своей новой «подруги», потом с ее разрешения вытерлась насухо махровым полотенцем, и с отвращением натянув на себя пропотевший пижамный халатик наконец-то вышла из душа.

— Я щас скажу им, чтобы чистое тебе дали — хмыкнула Лена, осмотрев Настю с ног до головы — А то чистая, и надела такое уежище! И воняет. Я бы тебе мое барахло дала, не жалко, но размерчик не тот. Ты вон какая…большая! Щас!

Лона достала мобильный телефон (Настя так и не привыкла к такому виду связи, а ведь Карпов о нем рассказывал! Все равно — фантастика!), куда-то позвонила, и через десять минут в дверь (со стуком!) вошла медсестра и положила на кровать Насти стопку, в которой был пижамный халат, полотенце, и застиранные пижамные штаны — видимо вместо трусов.

Настя тут же сбросила грязный халат, натянула на себя штаны, сверху халат, и теперь уже насамом деле почувствовала себя чистой и здоровой. И очень голодной. В изоляторе кормили не очень-то сытно. Впрочем — как и в обычной палате. Как и всегда больничные повара удивительным образом умели превратить вполне приличные продукты в неудобоваримую массу, годную только для свиней. Это было во все времена, но в советское время хотя бы боялись творить такое безобразие. Теперь — «не боятся ничего, даже бога самого». Воруют…

— Садись! — Лена уже разложила на столе всяческие яства, и что поразило Настю — лежал самый что ни на есть обычный стальной нож. В психушке! Стальной нож! Что за хрень?!

— Ешь, не стесняйся! — сказала Лена, и проследив направление взгляда Насти, хихикнула — Удивляешься? Да, мне можно многое, чего нельзя другим. Папаня богатый, профинансировал так, что они все на цырлах передо мной бегают. Да ты ешь, ешь! И пей! Вот кофе давай пей. Или ты чай любишь? В общем — что хочешь, то и пей-ешь.

Она замолчала, посмотрела, как Настя взяла кусочек копченой колбасы и положила его на кусок белого хлеба, улыбнулась:

— А я почти хлеба и не ем. Толстею! И в спортзал хожу, тренируюсь…вернее — ходила! А все равно — чуть что мучное съем, и сразу килограмм плюс! Не хочу быть толстухой! Ненавижу толстух!

— А что так? — улыбнулась Настя, с удовольствием пережевывая упругое мясо — Что тебе толстухи сделали?

— А они как пугало! — тоже улыбнулась Лена — Вот мол, смотри, ты тоже такая будешь! А я не хочу быть такой! Я хочу оставаться вечно молодой, вечно стройной! А еще — мне не нравится мой рост. Чего я такая маленькая?! Почему мне не быть такой высокой…как ты, к примеру?! Обожаю высоких людей. И женщин, и мужчин!

— Хмм… — Настя подняла брови — Сразу и мужчин и женщин?

— Ну а чего такого? Женщины — нежные, с ними в постели хорошо. Мужчины — сильные, как схватит, как насадит! Ооо! Обожаю!

— Я это…как-то не очень по женскому-то полу. Вернее — никак! — осторожно сообщила Настя и приготовилась к тому, что ее сейчас попрут из палаты. Похоже, что девчонка взяла ее в качестве постельной игрушки. И Настю это ну никак не прельщало. Нет, она могла ради дела притвориться лесбиянкой — ради выполнения задания можно и нужно сделать все возможное, но чтобы здесь? Вот так? Нет уж…обойдется она без такой страсти.

— Да я тебя и не принуждаю, глупенькая! — хихикнула Лена — Хотя и не отказалась бы покувыркаться с такой красоткой. Просто мне скучно. А ты такая красивая, такая гордая….не такая, как все эти ублюдки! И сильная! Вон как ты Любку швырнула! Любка теперь на меня и не смотрит, боится.

— Ты вообще…как здесь оказалась-то? — осторожно спросила Настя, отпивая из кружки. Кофе был настоящим, молотым, что она тут же с удовольствием отметила. Хотя была не против и растворимого. Не до жиру, так сказать.

— Как оказалась? — Лена хихикнула — А пописала одного козла горлышком бутылки! Из-под виски. Толстое такое горлышко, острое! Приставал ко мне, а я не в духе была. Немного подпитая. Я так-то не против, когда пристают — на то они и мужики, чтобы приставать, но так нагло! Грязными руками хватать за киску! Козел душной! Я раз сказала, два сказала, три сказала…он уже и колготки порвал, ну я и врезала бутылкой по столу, а потом его исполосовала. Кровищи было! Ооо…это песня! Потом охранники меня хотели повязать. Им тоже досталось. А когда менты приехали, я одного мента порезала, другому яйца отбила. Скандал был! Папенька подсуетился, и засунул меня сюда — ну, типа я не в себе была, попытка изнасилования, я в расстройстве, помутнение сознания и все такое. Ну, чтобы со статьи соскочить. Только вот…не знаю, как прокатит. Раньше у меня тоже были случаи. Уж больно я не люблю, когда на меня наезжают. У меня и правда тогда крыша едет и всех хочу прикончить.

Она вздохнула, пожала плечами:

— Уж больно в колонию не хочется. И будут там такие вот как Любка пытаться надо мной измываться! Я там кого-нибудь порешу, и сяду еще глубже. Понимаешь, да?