Елена Хаецкая - Сентиментальная прогулка
Она поманила его пальцем. Он медленно встал, уронив с колен учебник, хлопнул крышкой парты – и побрел к учительскому столу. Одноклассники старались не поднимать глаз.
Пакор шел медленно-медленно, как на казнь. Географичка кивнула ему, чтобы садился на ее место. Застывая, он опустился на стул. Испуганно уставился на нее. Она взяла его голову в ладони – теплые, сухие ладони – и повернула к классу: туда гляди!..
Пакор обомлел.
Он увидел ВСЁ. Девочки из-под юбочек, парни из-под локтя, кто с ладони, кто со шпаргалки, кто с учебника. Списывали все. Но не от этого у Пакора – тогда еще тощенького кадыкастого мальчика – перехватило ужасом горло. А оттого, что отсюда, с учительского места, ВСЁ БЫЛО ВИДНО. Одноклассники выглядели жалкими идиотами, их потуги на хитрость вызывали омерзение. Их даже уличать не хотелось.
Географичка встретила взгляд Пакора и прикрыла глаза – неестественно большие за толстыми стеклами очков. «Да, – сказала она, – да».
Пакор никогда не рассказывал потом, что увидел. Просто запомнил. Оттуда, с географичкиного места, всё видно. Позднее он пришел к выводу, что главное в жизни – вычленить, кто сидит на географичкином месте. Остальные – говно.
Школа стояла между банком и супермаркетом. Банк – старый, солидный, с тяжелыми каменными нимфами у входа. Супермаркет – новый. Во всяком случае, Пакор его не помнил.
Школа была пуста. Ну конечно, вечер, уроки давно закончены. Это элитная школа, здесь нет второй смены. За эти годы она стала, пожалуй, еще элитнее.
– А они не повесили тут мраморную доску: «В нашей школе учился герой нуритской войны»? – спросил Ахемен.
– Я не герой, – сказал Пакор. – Меня и на урок мужества толком пригласить нельзя. Начну детей не тому обучать.
Танк, ревя, остановился перед школой.
– Ахемен, – позвал Пакор. – Там в боеукладке должно остаться энное количество снарядов.
Ахемен огляделся.
– Остались? – нетерпеливо повторил Пакор.
– Так точно, – ответил Ахемен, чувствуя себя дураком.
– Оч-чень хорошо.
– Пакор, откуда…
– Вы как маленький, рядовой. С учений. Вследствие всеобщего разгильдяйства, охватившего, к великой скорби богов, всю Вавилонскую армию в целом и Вторую Урукскую в частности.
– Пакор, блядь…
– Отставить, рядовой. Старший сержант отнюдь не блядь. Я их на механика списал. Что заныкал и продал налево террористам.
– Он же под подрасстрельную статью пошел…
– Какая разница, все равно он что-нибудь другое спер…
– А где они были?
– Да здесь и были. Никто не проверял.
– Пакор, ты это сознательно сделал?
– Обратно отставить, рядовой. Всё – голая случайность. Раздетая. – Пакор сменил тон. – Нет, правда – случайно вышло. Рок судьбы. Сколько там снарядов?
Ахемен пересчитал.
– Восемь.
– Слушай, – заговорил Пакор просительно, – шарахни по школе, а?
– Ты рехнулся, Пакор? – выдохнул Ахемен.
– А ты? – вопросом на вопрос ответил Пакор.
Ахемен подумал и молча надавил на педаль. По коже у него стадами пробежали мелкие мурашки. Он чувствовал, как Пакор бесится от нетерпения.
– Давай! – жадно сказал Пакор.
С характерным булькающим звуком прозвучал в башне выстрел. Отпала гильза. Система вентиляции услужливо вытянула из танка пороховую гарь. Вот так комфортно, с амортизацией, с автоматизацией, с компьютеризацией и прочими достижениями цивилизации. Одно удовольствие.
Тихое ухоженное здание школы ахнуло и осело.
Ахемен тихонько засмеялся. По его лицу потекли слезы. Он еле слышно всхлипнул.
– Ты чего? – удивился Пакор.
Ахемен качнул головой, не стирая слез.
– Хорошо… – прошептал он.
Пакор удовлетворенно крякнул и направил танк к Евфрату.
* * *Старший лейтенант Шеду терпеливо позволял на себя орать. Понимал: начальству от этого легче. Должно же оно чем-то полезным, так их и так, заниматься, пока неразворотливое, зажиревшее за зиму командование пригонит отряд войск спецназначения и поднимет вертолет.
– Что у них на уме? А?! Вы можете сказать, что у них на уме? Вы, их командир, – вы можете мне сказать?!.
Да, сейчас всем тяжело. Непросто сейчас всем. Увольнения поотменяют, кое-кого понизят. И вообще… Пятно на весь эскадрон. Шеду безмолвно закипал. Откуда же знать, что у них на уме, у этих ублюдков? Штатный психолог части говорит, что это профессиональная деформация сознания.
…Особенно у Пакора. Он же, сука, вообще ничего не боится. Говорит, свое отбоялся.
Умнее всего подбить танк и пристрелить обоих на месте, как собак. Иначе начнется долгое, мутное судебное разбирательство с репортерами, гуманизмом и правами человека.
– Куда они могут направляться? У них есть цель? Где у них родственники, друзья?..
Родственники. У Ахемена – скорее всего, не в Вавилоне. Да, они переехали в Ур. Очень хорошо. До Ура им топлива не хватит. А Пакор – тот, кажется, своих ни разу не навестил. У Пакора родня в Вавилоне. Да уж, Пакору похвалиться перед отцом-матерью явно нечем. Семья у него спесивая, мар-бани, чума на них, голубая кровь. Потомки царей. Все уж этих царей, поди, полтысячи лет как позабыли, а эти всё помнят и чуть что – раздуваются. Нет, не пойдет Пакор к своей родне пристанища просить. Сдохнет, а не пойдет.
А вот куда он пойдет? Куда бы он сам, старший лейтенант Шеду, на месте этого сукиного сына Пакора направился?
Все эти мысли стройно, хотя и не без некоторой торопливости маршировали под коротко стрижеными кудрявыми волосами и прочным черепом старшего лейтенанта Шеду.
– Так что вы мне скажете? – уже притомленно рявкнул напоследок высокородный Санбул.
– А хрен его знает, – искренне ответил Шеду.
* * *– А когда ты последний раз трахался? – спросил Пакор Ахемена.
– Будешь смеяться, но давно…
Они вышли из танка и стояли на набережной Евфрата, глядя, как темная стремнина проносит ослепительные белые плиты льда. Крошечные далекие сады Семирамис стыли на противоположном берегу, а вдали, за садами, сверкали, вздымаясь, башни храмов и административных зданий, и выше всех – ступенчатая башня Этеменанки. Великий Город молча тонул в золотистом печальном месяце адарру.
– После учений, помнишь?
Пакор кивнул.
– Ну вот, пошли мы с одним в увольнение… – продолжал Ахемен и не захотел вдруг рассказывать дальше. – Да скучно!..
– К шлюхам?
Ахемен кивнул.
Пакор поглядел на него сбоку. У Ахемена было тонкое, нервное лицо с выступающими скулами и резко очерченным темным ртом – такие лица нравятся женщинам. Женщины считают, что в них есть что-то «демоническое».
– Почем теперь шлюхи? – спросил Пакор.
– За пятьдесят сиклей можно сговорить умную…
– А, – сказал Пакор.
В тишине прошуршала льдина, зацепившая гранит набережной.
Пакор сел боком на парапет.
– У тебя курить осталось?
Ахемен протянул ему пачку, потом взял себе.
– А я в последний раз трахался на зоне… – сказал Пакор.
Ахемен сел рядом. Танк ждал их, как большая терпеливая собака. Танк казался родным и теплым, все остальное – чужое. И холоднее всех – Великий Город.
– Когда Нура надавал по яйцам генералу Гимиллу, – сказал Пакор, – стали брать солдат откуда ни попадя. Я сидел тогда за дезертирство. Там почти все за это сидели. Мы какую-то канаву рыли, дохли от дизентерии и просто с голода. Ну вот, приезжает: усики, лаковые сапоги, весь скрипит и пахнет одеколоном. Собрал наших, глядеть не на что: кожа да кости, рожи угрюмые. – Пакор хмыкнул. – Сказал, что отберет, какие годятся, в действующую армию, а остальных пристрелит. Денег у правительства на зеков больше нет.
Он отобрал у Ахемена еще одну халдейканалину и снова закурил. Глаза Пакора замутнели, затуманились: он вспоминал.
– Выстроил в коридоре без штанов, раздал по тазику, велел дрочить. А сам ходит, наблюдает – кто как дрочит…
– И дрочили? – спросил Ахемен с любопытством.
– Еще как. Жить-то хочется. – Пакор бросил окурок в Евфрат, посмотрел, как он исчезает в жадном чреве воды. Мощный поток завораживал, наполнял каким-то животным счастьем. – Сперва взяли тех, кто сразу дрочить отказался. В баню их и чистое белье выдали. Мы про это потом только узнали. Кто кончить не смог – тех, кстати, действительно пристрелили. А нас, когда кончили, стал спрашивать: кто, мол, на что дрочил. Ребята стоят без штанов – глядеть срамно, жопы тощие, в прыщах и красных пятнах… Откровенничают. Таких баб расписывают – слюни текут. До меня дошло, я поглядел в эту сытую рожу с усиками и говорю: «На тебя, блядь, дрочил.» Он меня по морде: хрясь!.. А потом сделал командиром взвода… А потрахать девочку так и не дали. Нас ведь почти сразу всех положили…
– Слушай, – сказал Ахемен, – а ведь мы с тобой дезертиры…
– Похоже, – согласился Пакор. – Ссышь?
Ахемен пожал плечами.
– Не особенно.
– Поехали, я тебе свой дом покажу.
