Барбара Делаплейс - Иного выбора нет …
Он подумал также о детях с миндалевидными глазами, которые умрут в адском пламени, если он примет решение о бомбардировке Токио. Кто-то из них, возможно будущий Шекспир. Или будущий Бах.
Он подумал об отцах и матерях, голубоглазых и кареглазых, которые будут оплакивать своих детей, какое бы решение он ни принял.
В бессилии он обрушил кулаки на стол. Будь ты проклят, Рузвельт! Как ты мог, как ты мог оставить меня наедине с таким вопросом? Никто не должен становиться перед подобным выбором!
Он подошел к окну, и поглядел на умытые дождем цветы в саду. Его лицо скривилось в невеселой улыбке. Старый негодяй, ты мог бы хотя бы не умирать так внезапно. Тогда, по крайней мере, я хоть мог бы посоветоваться с кем-то, кто хоть однажды сидел за столом в Овальном кабинете.
С кем-то, кто принес присягу на верность американскому народу, кто поклялся его защищать. Именно в этом и заключался его долг — перед людьми, которые его выбрали. Он обязан был сохранить жизни американцев — столько, сколько было ему по силам.
Но этот миллион американцев равняется… что там говорил Роберт? Восьми миллионам японцев. Дьявольское уравнение. Ну и в чем заключается твой долг, Том Дьюи? Кто ты в первую очередь — американец или человек? Кем ты пожертвуешь? Как тебе нравится быть Богом?
Он вновь уставился за окно, но вместо мокрой лужайки он видел разрушенные и опаленные здания, искалеченных и сожженных людей. И звуки, которые он слышал, были плачем и стенаниями.
Ночью ему опять приснился сон. Он видел, как на выжженный город падает черный дождь.
— Господа, я принял решение. — От тех, кто сидел за круглым столом, не укрылась бледность на лице президента и темные круги под глазами. — Я давал клятву — служить моей стране. И я считаю, что наилучший способ это сделать — предотвратить потери среди американских граждан на поле боя и как можно быстрее закончить войну. Мы сбрасываем бомбу на Токио. — Он помолчал. — Я считаю, что иного выбора у нас нет.
— Я думаю, господин президент, что вы приняли правильное решение, — генерал встал. — В конце концов, какой смысл считаться самым могущественным человеком на Земле, если при этом нельзя защитить своих граждан?
— Действительно, какой смысл? — ответил Дьюи.
И самый могущественный человек на планете с затаенной тоской посмотрел за окно, и в сотый раз за день мысленно пожелал, чтобы на его месте оказался кто-нибудь, хоть кто-нибудь другой.
