Олег Шабловский - Новые крестоносцы
— Кому что, а Корневу лишь бы пожрать! Готовится уже, не переживай, — фыркнула не привыкшая оставаться в долгу староста, но, тем не менее, послушно направилась в нужном направлении.
Егор начал допрос:
— Ты кто?
Лицо пленника выразило полное непонимание, он пробормотал:
— Их фирште нихт.
Егор опешил: «Ну вот, приехали».
— Чего делать-то будем?
Сергей успокоил:
— Это-то как раз не проблема, я немецким довольно неплохо владею, в школе его учил, и потом, ты же знаешь, я в детстве с родителями в Казахстане жил. У меня много друзей-немцев было, практика разговорная хорошая. Он, конечно, странновато говорит, но думаю, мы поймем друг друга.
— Ну, давай, на немецком попробуем, я буду говорить, а ты переводи.
— Хорошо, говори.
Егор повернулся к пленнику, сделал зверскую физиономию и прорычал ему в лицо:
— Не кричи, отвечай тихо и спокойно, а самое главное, честно, иначе у меня рука соскользнет и я что-нибудь тебе нечаянно отрежу, ты меня понял?
Корнев перевел. Парень судорожно сглотнул и, не отводя круглых глаз от лица Ляшкова, осторожно кивнул.
— Кто вы такие, и что вам от нас было надо?
— Я — Альберт фон Зиг, оруженосец владельца этой земли и замка Грюненбург господина барона де Виверна, а они, — парень кивнул головой туда, где лежали трупы, — его воины.
— Интересная история, они тут че, в своей Прибалтике, решили встать на светлый путь феодализма? — удивился Корнев и поинтересовался у пленника:
— Какой сейчас год, по-твоему?
— Тысяча пятисотый от Рождества Христова.
При этих словах друзья переглянулись, и Сергей заметил:
— Ты, наверное, пацана слишком сильно по башке приложил. Чего-то язык у него больно уж странный, с трудом понимаю. Отдельные знакомые слова и фразы улавливаю и по смыслу догадываюсь.
Егор в ответ только непонимающе пожал плечами:
— Ну, давай, ври дальше.
— Три дня назад барон вызвал меня и приказал, чтобы я и Ганс отправились с Куртом, мы должны были схватить человека, которого он нам покажет. Мы выполнили приказ господина и ехали обратно, но уже стемнело, и мы решили остановиться на ночлег в лесу, неподалеку отсюда. Утром Ганс-арбалетчик почувствовал запах дыма, мы знали, что здесь никто не живет и поэтому пошли на разведку, дальше вы знаете. Я никого не убивал, пощадите меня!
— Что вы собирались с нами делать? — поинтересовался Корнев.
— Отвели бы к нашему господину, а он бы вас продал, вы — молодые, здоровые, такие рабы дорого стоят.
— Интересно, с чего это вы решили, что нас можно продать? — возмутились ребята.
— Все, что находится на земле барона, его собственность, и он волен поступать с ней, как захочет.
Сергей заметил:
— Судя по всему, твой господин — редкая скотина.
Фон Зиг философски пожал плечами — мол, «что есть, то есть».
— Кроме вас еще есть кто здесь, в лесу?
— Крепостной барона, которого мы взяли себе в помощь, и человек, которого мы везли к господину.
— У крепостного оружие есть?
Лицо пленника выразило неподдельное удивление: «Кто же рабу оружие даст?»
— Понятно, — буркнул Егор, досадуя на себя за глупый вопрос, и повернулся, услышав шум за спиной.
В это время, словно подтверждая слова допрашиваемого, на поляну въехала целая кавалькада. Первым шел средних лет бородатый мужик в серой, грязной холщовой рубахе, подпоясанной обрывком бечевки, и таких же драных и грязных холщевых штанах. Левой рукой он вел под уздцы понурую пегую лошаденку, запряженную в телегу. Правую руку «абориген» держал поднятой вверх, как американский президент на присяге. Сбоку, чуть позади него, вышагивал гордый Вжик, держа нового пленника под прицелом арбалета. В телеге, на охапке сена, сидел связанный седой, но довольно крепкий старик. Замыкали шествие две оседланные лошади, поводьями привязанные к телеге.
Как рассказал довольный собой Емелин, только-только они с Костиком пришли на назначенное для «несения службы» место и стали оборудовать наблюдательный пост, как услышали конское ржание. В зарослях, метрах в двадцати впереди. Они неслышно прокрались к источнику шума (Егор недоверчиво хмыкнул, представив себе «неслышно» крадущегося Щебенкина, но перебивать рассказчика не стал) и обнаружили в кустах лошадей, телегу и в ней связанного старика. Хозяин телеги нашелся несколько позже. Увидев, как вооруженные люди уводят его движимое имущество, мужик сам выскочил из кустов, куда спрятался при «неслышном» приближении парней, и, упав на колени, стал упрашивать не забирать его единственную кормилицу, всем своим видом выражая готовность изо всех сил и возможностей служить «господам разбойникам».
В этом месте Сергей удивленно посмотрел на Леху:
— А ты на каком языке с ним разговаривал?
— Как на каком? На русском, конечно, он по-нашему хорошо шпарит. Немного странно, но все понятно. А почему ты спрашиваешь?
— Да так.
— Да, и еще, — замялся Емелин, — помнишь, вчера переходили асфальтированную дорогу в километре отсюда?
— Ну…
— Чертовщина какая-то. Я ходил туда, пока Костя за этими присматривал. Так вот, нет ее там. Только тропа. Заблудиться точно не мог. И еще — метки, которые мы оставляли, когда сюда шли… Они тоже пропали.
— Знаешь, почему-то меня это не удивляет, — задумчиво потирая подбородок, заметил Ляшков и, отвернувшись от изумленного Алексея, принялся разглядывать новых пленников.
Очевидно, старик и был тем самым человеком, которого желало видеть местное начальство. Судя по всему, при этом сам задержанный такого желания не испытывал. Одет он был в крестьянскую одежду, примерно такую же, как и у возницы, но у него одежда была чище и опрятней. Однако что-то в облике этого человека заставило присмотреться к нему внимательней, что именно, Егор сначала не мог понять, чуть позже до него дошло — глаза. Во взгляде баронского крепостного читались только безразличие и тупая покорность судьбе, смешанные со страхом. В умных глазах старика, напротив, блеснуло скрываемое за внешним безразличием, настороженное любопытство, с которым он исподлобья оглядывал поляну и разбитый на ней лагерь. Когда взгляд остановился на трупах Курта и арбалетчика — удивление и торжество.
Допрошенный на скорую руку крестьянин сообщил, что зовут его Фролом и он раб местного фогта. Крестоносцы захватили его три года назад, во время очередного набега в одной из деревушек под Вильно. А на днях к нему пришли слуги господина и потребовали, чтобы он запрягал лошадь и ехал с ними.
В это время девчонки позвали парней завтракать, и беседу с остальными аборигенами решили отложить.
Скрутив на всякий случай руки и ноги вознице и усадив его на землю возле тележного колеса рядом с оруженосцем, ребята собрались у костра и с аппетитом стали поглощать кашу с тушенкой. За завтраком Егор и Сергей коротко рассказали остальным все, что удалось узнать у Альберта.
— Этих кормить будем? — Емелин кивнул головой в сторону телеги.
— Потерпят, ничего страшного. И вообще, чего ради мы должны их кормить? — решила Живчикова. — Мы их сюда не звали.
— Может, правда, того старого развязать? — предложила Светка. — Кстати, а кто он? — спросила она, показывая на сидевшего в телеге человека.
— Не знаю, — ответил Егор. — Судя по виду, тоже какой-то крестьянин, но уж больно странный.
— Нет… — Светка покачала головой. — Он не крестьянин, посмотри на его руки и на руки вот этого Фрола.
— А что руки? — удивленно поднял глаза Корнев.
— Ну, я когда за водой к ручью ходила, мимо прошла и внимание обратила. У меня бабушка с дедушкой в деревне жили. Они постоянно в огороде копались, так я помню, что у них руки вон как у того, — Светка показала на возницу, — не знаю, как сказать, корявые, что ли… А у этого, что в телеге, руки не такие.
— Молодец, Светик, подметила, а я еще понять не мог, что-то у него не так, неправильно. — Егор согласно кивнул. — Надо пойти с ним переговорить.
— Приведи его сюда, вместе и поговорим, — включилась в разговор Таня.
— Правильно, — поддержали ее все остальные.
Сергей поднялся.
— Да, кстати, кто еще на каком языке говорить может?
— Я немного на немецком, — подал голос Емелин.
— Я французский знаю, не очень хорошо, но могу говорить, — подняла руку Светка.
Ляшков и Щебенкин признались, что через пень колоду могут изъясняться на английском, неплохо знали этот язык Татьяна и Живчикова.
— А почему ты спросил? — поинтересовалась Лена.
— Затем, что из этих, — Корнев кивнул головой в сторону телеги, — один говорит на немецком, один на русском, а на каком языке говорит третий, я пока не знаю.
Третий тоже оказался немцем. Старик дрожащим жалобным голосом поведал, что он простой каменщик, зовут его Фриц Вольф он ехал в Магдебург в поисках работы, когда на него напали слуги фогта. За что с ними так обошлись, он не знает. Фриц попросил развязать его и не причинять никакого вреда, клятвенно заверяя, что никуда не убежит и не доставит беспокойства «добрым господам».
