Урсула Джеймс - Источник. Магические ритуалы и практики
Женщина справа осторожно мне улыбнулась. Я улыбнулась в ответ и тронула ее за предплечье, указывая другой рукой на хлеб. Она прожестикулировала той стороне стола, и хлеб предпринял путешествие в мои руки. Я улыбнулась ей еще раз и обмакнула кусок грубого хлеба в свою тарелку с супом.
Не могу описать, какой вкус был в тот день у еды. Я почувствовала любовь, с которой ее готовили, заботу, с которой подавали, дружбу, с которой делили ее между сидящими за столом.
После ужина я подхватила с буфета поднос и принялась собирать пустые тарелки и ложки. Женщина, которая сидела напротив меня, сделала то же самое. Кто-то взял тряпку и стал вытирать стол. Другой выметал оставшиеся на полу крошки за дверь. Я мыла посуду, пока кто-то мягко не отодвинул меня и не занял мое место у мойки. Все дела были завершены. Никаких инструкций. Никаких слов. И во всем этом сквозила своего рода легкая ритмичность – как в птичьем посвисте: кажется бессвязным, однако такой законченный и красивый.
Вернувшись в обеденный зал, я прошла его насквозь, к центру здания – большой круглой комнате с открытым камином. Люди уже собирались вокруг огня. Одни читали, другие, полуприкрыв глаза, созерцали пламя. Я отыскала свободное кресло – подальше от огня, чтобы оставаться в тени. Мне не хотелось ни света, ни разговоров, ни отправляться в свою комнату. Хотелось побыть рядом с людьми, почувствовать их.
Мои веки стали слипаться, и я снова не могла удержать в голове ни единой мысли. Это было очень странное ощущение: словно я плыву по соленому озеру и не чувствую своего тела, и с этим ощущением я теряла ощущение себя. Почему-то это меня не беспокоило, хотя тихий голос из прошлого – некто, одетый в деловой костюм, – заметил, что следовало бы побеспокоиться. Я подула на фигурку, и она исчезла, словно сделанная из тумана.
Это была я – но прежняя. Серьезная и в костюме. Ломкая, хрупкая – однако, если уж признать горькую правду, все же заноза в заднице. Та, что всегда должна быть права. Должна быть главной. Всегда знала, как лучше. И вот там и тогда я решила, что ей реально нужен отдых. Не отпуск, а отправка на пенсию. Она это заслужила. Это было совершенно точно, поэтому я взяла ее на холм и позволила ей уснуть – прямо там, на холме, где она могла быть свободна и в безопасности. Я окружила ее теплом летнего солнца и цветами и позволила ее волосам стать длинными и красивыми. Я одела ее в длинное бархатное платье – словно сказочную принцессу – и убаюкала в зачарованный сон. И все это – пока дремала в тени, невидимая и неслышимая. Я сидела в том кресле, пока не прогорел камин, и теперь знала, что она на холме в безопасности.
В ту ночь я спала как убитая. На узенькой кровати, на жестких, грубых простынях. В ту ночь я спала крепче, чем в лучших отелях, и, когда проснулась, почувствовала себя живой, бодрой и готовой к действиям. Да, знаю, к действиям звучит немного туманно, но это все, о чем я могла думать в тот день. У меня не было никаких планов – только масса энергии. Поэтому я готовила еду и убиралась. Я сметала листья. Я вытирала пыль и полировала книжные полки в библиотеке. У меня было такое ощущение, словно я подключилась к государственной энергосистеме.
Это продолжалось целых три дня. Каждую ночь я прекрасно спала и ничего не видела во сне. Каждый день я занималась какой-нибудь полезной физической работой. К концу третьего дня я знала всех своих товарищей по именам… Ну ладно, по именам, которые сама же им и дала: Голубая Шляпа, Ацтекский Шарфик, Серьги-Колокольчики. Мне было интересно, как они называли меня. Этого я так и не узнала. На третий вечер за столом появились новые лица, и пришла моя пора уезжать. На следующий день я убрала в своей комнате, свернула постельное белье и отнесла его вниз, в прачечную.
Он стоял ко мне спиной, и именно поэтому я его узнала. Это был он – тот, кто прокладывал для меня дорогу. Я протянула ему постельное белье, а он обнял меня и молча прижал к себе. Я подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо. У него были красивые голубые глаза с «гусиными лапками» в уголках от частого смеха. Ясные голубые глаза – совсем как небо надо мной прежней, оставшейся спать на холме.
Потом он вернулся к своей работе, а я отправилась в Лондон.
Обратное путешествие на поезде прошло без каких-либо событий. Я включила свой мобильник и позволила миру вернуться. Куча сообщений в голосовой почте. Гора электронных писем. Я, должно быть, важная персона. Я снова его выключила и провела остаток поездки, глядя в окно. Дома ничто не изменилось, и это меня удивило. Я же изменилась – почему все, что меня окружало, осталось прежним?
Ладно, я понимаю. Одно дело – приобрести какой-то духовный опыт, будучи вдали от дома, другое – потом иметь дело с реальностью. Своей собственной реальностью – такой, какую вы себе создали. Вот в чем загвоздка на самом-то деле: я все еще обитала в ее доме, носила ее одежду, жила ее жизнью. Это не просто ощущалось как нечто неправильное – я даже не была уверена, что смогу притворяться собой прежней и дальше.
Оставив ее на холме, я словно оставила и ее способы взаимодействия с действительностью и теперь понятия не имела, что делать. Я знала только, чего не хочу. Но все еще не знала, что хочу. Поэтому я сделала единственное возможное: открыла ее ежедневник, чтобы посмотреть, что ей предстояло делать на этой неделе. Неделя оказалась очень заполненной. Еще бы. Нескончаемые встречи с клиентами по гипнотерапии. Это означало, что до субботы мне не видеть белого света. Так что я принялась за дело. Я одевалась в ее одежду, разговаривала ее словами, утешала ее клиентов.
К субботе моя голова была битком набита чужими печалями, горестями, гневом и болью. Возникла необходимость от всего этого избавиться, и срочно. Я решила заняться самогипнозом, чтобы привести свои мысли в порядок. В субботу утром я лежала на кровати под солнечным светом, льющимся из окна в крыше, и закрыла глаза, готовясь. Вот тогда ко мне и пришла Матушка. Полностью сформированная фигура, четкая, ясная, в великолепных сочных красках.
«С добрым утром, – дружелюбно сказала Матушка. – Теперь ты готова слушать?»
Глава 2
Мне бы очень хотелось сказать вам, что пережитое на том холме меня подготовило, и что я достигла некоего осознания вроде дзен, и что встретила происходящее, демонстрируя выдержку. Но все было как раз наоборот. Я взвизгнула и открыла глаза.
«Доброе утро, – повторила она. – Я все еще здесь».
С открытыми глазами я не то чтобы ее видела – скорее ощущала: Матушка сидела на краю моей кровати.
Поверьте, я понимаю, как это звучит, и моей первой реакцией было немедленно отправиться в больницу и провести сканирование мозга, поскольку у меня определенно случился какой-то психотический приступ. Или, может быть, я страдаю от опухоли мозга? Или, возможно, это инсульт? Я затаила дыхание. Стояла тишина. Может быть, я в Шотландии наелась каких-нибудь сомнительных грибов и теперь случилась отсроченная галлюцинация? Да, точно, скорее всего, так и есть. Наркотики.
Я улеглась обратно в кровать, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Однако мое облегчение оказалось недолгим.
«Послушай, у нас нет на это времени. Ты не под действием наркотиков, ты не больна и не сошла с ума. Нам предстоит работа. Мы можем уже к ней приступить?»
Не открывая глаз, я оглядела комнату. И увидела Матушку. Она действительно сидела на кровати и смотрела прямо на меня.
Первое, что я заметила: она была гораздо меньше, чем я ее помнила, но, полагаю, это так и должно было быть, потому что когда я видела ее в последний раз, и сама была намного меньше. Я перестала ее видеть и слышать, когда выросла. Точнее, закрыла ей дорогу, и Матушка больше не могла до меня добраться.
Я отключила свои сны и перестала приходить в долину своего сознания, где мы с Матушкой вместе гуляли. Отключилась от ее сигнала, заменила его голосом мужчины и логики. Я не скучала по Матушке – была слишком занята. Слишком занята учебой, а потом – зарабатыванием денег. Слишком занята укреплением собственной значимости…
Но я должна была догадаться: она никуда не ушла, а просто ждала. Конечно ждала. Она пятьсот лет прождала меня в своей пещере и теперь не собиралась уходить только потому, что мне хотелось от нее избавиться.
«Что тебе от меня нужно?» – спросила я. Или, скорее, спросил голос в моей голове.
Матушка засмеялась. Красивым, сочным, на удивление молодым смехом.
«У тебя опять это дурацкое выражение лица, да, дитя? Это не то, что мне от тебя нужно, – это твои нужды вытащили меня сюда. – Матушка помедлила и ласково провела ладонью по простыне. – Хороший материал. Отличное качество. – Она встрепенулась. – Ну ладно, дитя. Ты хочешь магии в своей жизни, а я хочу тебя ей научить. Вот цена, которую ты заплатишь за мою мудрость: ты обязана ею поделиться. Оставишь магию у себя – твоя сила иссякнет и пропадет. Поделись ею со своими сестрами и мужчинами, в которых достаточно Луны, чтобы выслушать, – и станешь магическим существом: восхитительным, чувственным, гордым, истинным. Я могу помочь тебе превратить это время в свое, а ты будешь за мной записывать. Ты погрузишь себя в глубокий гипноз, и я поделюсь с тобой своей магией. Ты позволишь мне использовать твою руку, чтобы писать, и твой разум, чтобы интерпретировать мои слова, – чтобы твои сестры и истинные братья меня поняли. Ты будешь инструментом, и я стану через тебя писать».
