Валерий Белоусов - Спасти СССР! «Попаданец в пенсне»
Берия в смятении только покрутил головой:
— И где же он их…
— Да везде, дома или на работе!
Лаврентий Павлович тут так явственно представил реакцию своей любимой и горячо его любящей грузинской жены — если бы он как-нибудь разок привёз бы домой для половых утех схваченную им на улице студентку — и даже вспотел. От ужаса.[6]
Или вот ещё лучше — на работе… Прямо во время перерыва в совещании!
Тут в приёмной сидят Курчатов, Келдыш, Королёв — а он… Прямо на столе для заседаний, отодвинув в сторону чертежи Р-7! Н-да. Ну и бурная же у кого-то фантазия. Узнаем у кого — дайте только срок.
— Нет, девочка, не читал! И вообще — если бы Первый Заместитель Председателя Совета Министров снимал студенток прямо на улице — то товарищу Пронину пришлось бы вызывать конную милицию для обеспечения должного общественного порядка! Потому что они — эти студентки — всю проезжую часть тогда бы перегородили! Чтобы их только заметили!
— Ну, хватит, дочка, не болтай… давайте, Лаврентий?
— Павлович… Павлов! Павлов Лаврентий Павлович…
— Как премьер-министр, да? Давайте, Лаврентий Павлович, я вам в комнате постелю… Потому как в Москву вы до шести утра не попадёте… Да и что вам сейчас там делать? Метро-то закрыто, автобусы уже не ходят…
…Спустя четыре часа Берия снял пенсне и устало потёр переносицу.
Разложенные в четыре аккуратные стопочки — по датам, изданиям, и степени агрессивности, очень быстро — по диагонали, но досконально прочитанные им журналы и газеты были… Нет, они не были ужасны.
Привыкший чётко анализировать материал, Берия сразу уловил тенденцию…
Значит, так: отдельные перегибы и нарушения — перегибы, граничащие с преступлениями — преступления отдельных лиц — преступления системы. — И, наконец, ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ!
Это была прекрасно разработанная и удачно срежиссированная пропагандистская кампания.
Но кем разработанная? Кто был главный кукловод?
Это требовалось установить… Но это потом.
Итак.
Задача — выжить.
Первое.
Вскрыть «консервы».
Ближайшие из них.
Пункт «Один». Подмосковье. Село Кузьминки. Объект «Томка», маяк — старый дуб справа от моста через Кузьминские пруды, треугольник вершиной вниз.
Пункт «Два». Москва. Метро «Сталинская». Стадион имени Сталина, маяк — лыжная база, ромб на входных дверях.
Пункт «Три». Москва. Ростокино. Ростокинский переезд. Маяк — Мытищинский акведук, у пересечения им реки Яуза, овал на второй опоре…
Второе.
Войти в Систему… ну, это чуть потом.
Сейчас же — надо спать. Ровно сто двадцать минут.
Спать, сказал себе Берия.
И он дисциплинированно уснул.
19 августа 1991 года, шесть часов пятьдесят две минуты. Третий моторный вагон электропоезда номер 2212 «Куровская — Москва». Перегон между платформой «Ухтомская» и платформой «Ждановская». Платформу «Косино» электропоезд проследует без остановки
За треснувшим стеклом окошка проплывал мокрый, неброский подмосковный пейзаж.
Из поднятой вверх длинной, в деревянной раме, форточки слетали вниз капли и приятно холодили лицо.
Берия задумчиво стоял, придерживаясь одной рукой за металлический полукруглый поручень на изогнутой деревянной спинке сиденья.
(«Вагон утреннего поезда — и так переполнен! Это не дело. Значит, люди не заняты на производстве в области, раз в Москву едут на работу… Впрочем, сегодня, кажется, выходной?[7] Значит, едут торговать на столичный рынок — вон у бабулек какие корзинки… Всё равно, это не дело! Что, в Подмосковье колхозных рынков нет? Надо в этом разобраться…»)
Для Берии мелочей не было.
Снова и снова он перебирал в памяти прочитанное в мерзких журналах…
«Надо же… Значит, меня двадцать шестого, а? Спустя десять дней после моей смерти…как это звучит.
Просто роман.
Хорошо, что хоть не десять лет спустя.
А Никитка-то, Свинтус, оказывается, герой… А? За руку он меня схватил. Это Никитка-то? Который меня до усрачки боялся?
И где? В самом Кремле.
И генералы — в кабинет с пистолетами ворвались…а? Да со времён Хозяина НИКТО, хоть ты дважды маршал, не мог войти в „Корпус“ с оружием! Все разоружались… и я тоже, в первую голову!
И они меня потом вывели в приёмную… а? Да у нас даже туалеты прикреплёнными контролировались — а вдруг закреплённому там станет плохо?
А потом меня закатали в ковёр и вывезли, надо же?
И часовой у ворот не потребовал накладную из Управления Делами? А вдруг этот ковер — бесценный хорасан? Да насрать часовому, что маршал Булганин ковёр везёт! Ему, солдату, под трибунал потом идти, а не маршалу Булганину!
Да даже если ковер и с накладной… что, так-таки никто и не потребовал его развернуть? А вдруг там внутри завернут крест с колокольни Ивана Великого?
Нет, тот товарищ, кто этот сценарий писал, — ЗНАЛ своё дело… Таких ярких маячков для будущих читателей понаставил! Чтобы любой, кто знает, КАК на самом деле обстоят дела, — всё сразу бы понял…
Но вот ковёр, ковёр… Наверное, ковёр всё-таки был.
У меня в кабинете на стене висел подходящий. Ребята из Туркмении на мой юбилей подарили. Наверное, в него меня… то есть… слушай, Лаврик, будь честен… Мой труп и завернули. Привезли куда-то, это дело показали Маленкову… Тот не стал поднимать бучу. Мол, меня уж всё равно не вернёшь, а державе позор. Десять дней потом делили власть. Дураки. И сволочи. Но прежде всего — какие они дураки!
Кстати, о дураках. Съездить надо потом в Красково.
И найти участкового Гаспаряна, дада шени!»
Я уже говорил, что для Берии мелочей не было? Зашипев тормозами, электричка стала под крытым навесом платформы. Народ схватил свои корзины и ломанулся к выходу.
Берия смешался с толпой. На противоположной стороне перрона, за горящими красными стёклышками турникетами, стоял синий поезд метро… Очень удобно, не мог не одобрить разумную вещь Лаврентий Павлович.
Люди подходили к турникетам, бросали в прорезь жёлтенькие жетоны… Где их покупают? Впрочем, денег у Берии всё равно с собой не было. Некоторые пассажиры шли к круглым стеклянным будочкам, в проходе что-то показывая. Верно, проездные билеты… Значит, нам туда.
Поймав внутри себя теплую волну, идущую от пяток, Лаврентий Павлович пропустил её вверх, невидимую, распушил над головой и мысленно облёк своё тело в незримый человеческому глазу кокон… Когда он, мило улыбаясь, проходил перронный контроль, ни у кого из стоящих в стеклянных будочках женщин в синей форме и мысли не возникло спросить у него проездной билет. Вероятно, Берию просто никто и не увидел.[8]
19 августа 1991 года. Москва. Кузьминский лесопарк. Восемь часов одна минута
Проще всего, конечно, попасть сюда через улицу Чугунные Ворота, что рядышком с тихой станцией метро «Кузьминки», которой пользуются скромные жители пятиэтажных хрущёвок.
Усадьба… Подмосковная… называется Кузьминки-Влахернское.
Для тех, кто не знает — Испытательная станция, сначала Центрального Технического Института, а уж потом — НИИ Химмаша…
А до того — начиная с 1918 и аж до 1961 года — просто, Военно-Химический полигон РККА.
Объект «Томка».
После Версаля, видите ли, нашим хорошим друзьям из Рейхсвера негде было испытывать новинки доброго доктора Габера. Который самолично в Березниках и в нижегородском Дзержинске «ставил» производство иприта и прочих очень забавных вещей.
Над Кузьминками иприт распыляли лётчики Люберецкого аэродрома!
А в качестве подопытных кроликов были героические бойцы Красной Армии, направленные туда безвинно репрессированным злобными чекистами маршалом Тухачевским. Положим, репрессировали его вовсе не за это — но и за одно только это стоило бы!
Впрочем, также в Кузьминках осуществлялись захоронения отходов четырёх московских заводов, производивших в своих цехах боевое химоружие.
В тридцатые годы на территории полигона проводились эксперименты на животных, в частности, козах, и по испытанию оружия биологического. Околевших от сибирской язвы коз хоронили здесь же, на полигоне. Их останки в парке находят по сей день…
После того как Тухачевского и компанию чекисты изрядно подсократили, на полигоне по приказу Берии начались работы по очистке и дегазации. Из земли сапёрами и военными химиками было извлечено 6972 химические мины, 878 неразорвавшихся артиллерийских химических снарядов и 75 химических авиабомб, а также около тысячи бочек с отравляющими веществами.
Вот такой милый парк культуры и отдыха. Грибы собирать там, конечно, можно… Угостите любимую тёщу мышьяком!
…В вольере вивария Испытательной станции лаяли голодные подопытные собаки… Вот проглоты.
