Владимир Чунихин - Рихард Зорге - заметки на полях легенды
Собственно говоря, идея перманентной угрозы расправы, висевшая над Рихардом Зорге почти всю его сознательную шпионскую жизнь и является одним из важнейших доказательств недоверия Москвы к нему и, соответственно, к поставляемой им информации.
Вторая группа.
Недоверие к Рихарду Зорге было обусловлено его прошлой работой в Коминтерне. Его близостью к Бухарину, Пятницкому и многим другим деятелям этой организации, что вызывало подозрения в чистоте его политических взлядов. Это как минимум. Как максимум, принадлежность его к различным группам оппозиционеров - заговорщиков.
Третья группа.
Недоверие вследствие его связей с репрессироваными руководителями советской разведки.
Четвёртая группа.
Недоверие из-за подозрений его в контактах с немецкой разведкой. И, соответственно, в двойной игре.
Всё это, вместе взятое, и является солидным и многократно подтвержденным многими исследователями доказательством недоверия Сталина к Рихарду Зорге и его пророческим предупреждениям.
Сразу скажу, что я не собираюсь ставить под сомнение основу этой аксиомы.
Я имею в виду сомнения Москвы в отношении Рихарда Зорге.
Вместе с тем, хочу обратить ваше внимание на некоторые моменты, которые говорят о том, что с доказательствами этого, как минимум, не всё в порядке.
Впрочем, судите сами.
Я предлагаю вашему вниманию несколько отрывков из текстов разных авторов, высказавшихся по этой теме. Хочу подчеркнуть, что выбранные мной места взяты у авторов, наиболее взвешенно, на мой взгляд, относящихся к исследованию образа Рихарда Зорге.
Я прошу прощения за то, что приведу сейчас большие куски чужих произведений. Это, уверяю вас, не от ленивости собственной натуры, не желающей напрягаться в пересказе. Дело в том, что я хочу предоставить моим уважаемым читателям возможность самим посмотреть, самим оценить и самим сопоставить, без привнесения любых искажений, всё то, о чем я сейчас говорил.
Поэтому, я предпочитаю не интерпретировать, а приводить подлинные тексты наиболее интересных и показательных, в этом смысле, произведений.
В своё оправдание спешу предуведомить моих читателей не настраиваться на скуку научных трактатов. Ждёт вас совсем нескучное чтение. Во-первых, потому что лучшие авторы, пишущие о Рихарде Зорге, являются ко всему прочему ещё и талантливыми и потому нескучными людьми. Ну а, во-вторых, я же все-таки старался отобрать для вас самое интересное…
Итак.
РОБЕРТ ВАЙМАНТ.
"Сталинский разведчик (Рихард Зорге и его токийская группа)":
"…В первую неделю января 1935 года Зорге уведомили о прибытии в Токио советского агента "Ингрид" после чего он встретился с ней в отеле "Империал". Ее послало Четвертое Управление, и Зорге не терпелось узнать, отчего руководству приспичило направлять в Японию кого-то еще - на "его" территорию.
Новоприбывшей была Айно Куусинен, жена финна Отто Куусинена, секретаря Исполнительного Комитета Коминтерна, жившая отдельно от него. Впервые Зорге встретился с ней где-то за десять лет до этого в Москве, когда пришел на работу в германский секретариат Коминтерна. Подобно Рихарду, она сменила место службы и теперь числилась в разведке Красной Армии[55].
В шведском паспорте ее имя значилось как "Элизабет Ханссон", а рабочим псевдонимом в Четвертом Управлении было "Ингрид". Она прибыла с указанием проникнуть в высшие слои японского общества и правительства, будучи позиционирована как писатель и располагая значительными средствами, чтобы вести роскошный образ жизни. По ее собственным воспоминаниям, это была необременительная командировка, оставлявшая много свободного времени для занятия японской культурой и языком…
…По инструкции она должна была действовать независимо от Зорге, и лишь связываться с Москвой и получать средства через его организацию. Чего не понимал никто в Четвертом Управлении, это тех перемен, что произошли в душе у Айно ко времени ее приезда в Японию: она совершенно разочаровалась в коммунизме. Катализатором послужила ее предыдущая командировка от Коминтерна в Соединенные Штаты. "Воздух свободы", которым она надышалась в Америке, изменил ее представления о сталинской России, а вернувшись и обнаружив, что ряд ее друзей оказались репрессированы, она лишилась последних иллюзий. Ее переполняла радость, когда генерал Берзин предложил ей поехать в Токио на разведработу. Япония превращалась в полицейское государство, однако по сравнению с тем, что она видела в России, ощущалась как совершенно свободная страна…"
Затем Роберт Ваймант даёт описание, связанное с кратковременным возвращением Зорге в Москву в 1935 году:
"…Все же, в августе 1935 встреча с одним из друзей произвела на Зорге сильное впечатление. Ниило Виртанен, работавший в секретариате Коминтерна, пригласил его на обед в ресторан гостиницы "Большая московская" и был поражен, увидев, как тот изменился. Старая самоуверенность и идеализм испарились. Зорге много пил и не скрывал того, что испытывает острую тоску.
Он вполне открыто признал, что устал работать шпионом на русских, однако не видел никакой перспективы освободиться и начать новую жизнь. Он чувствовал, что в Советском Союзе находится в опасности, но не мог вернуться в Германию, поскольку там его схватило бы гестапо. Единственное, что ему оставалось, это вернуться и возобновить разведывательную деятельность в Японии. Однако он опасался, что и в Японии не сможет выжить достаточно долго[63].
Такая исповедь в устах убежденного коммуниста и гордого офицера Красной Армии звучала шокирующе. Мы не знаем, что побудило Зорге в тот августовский вечер раскрыть свои самые сокровенные чувства, - водка ли или реакция на признание преданного друга Виртанена в том, что его иллюзии относительно сталинского режима полностью развеялись.
Эта зарисовка Айно Куусинен привлекает внимание, поскольку совершенно не соответствует общепринятому облику уверенного в себе разведчика, беспрекословно подчиняющемуся приказам вышестоящих начальников. Здесь мы впервые отмечаем трещину в лояльности Зорге. Из этого и позднейших перипетий получился одинокий заключенный, пойманный за шпионской деятельностью, мучимый сомнениями и разрываемый между надеждой и страхом при мысли о возврате в Россию. По описанию Айно, Зорге вернулся в Японию для возобновления секретных операций, потому что у него не было иного выбора. Он был очень способным и мужественным, однако, при всем при этом, являлся чем-то вроде "шпиона из-под палки"…"
Дальше Роберт Ваймант передаёт другой рассказ Айно Куусинен, тоже отозванной в 1935 году из Токио в Москву:
"…Айно Куусинен, инфильтрированная Четвертым Управлением в высшее общество Японии, была поражена, когда ей приказали возвращаться в Москву. Шел ноябрь 1935 года, и она находилась в Токио менее года. Этот отзыв наполнил ее тревогой.
По возвращении она обнаружила в Управлении полную неразбериху. Никто не мог объяснить, отчего генерал Берзин был смещен с поста главы организации, которую он же и создал. Ее отзыв из Японии стал неким предвестником наступавшего хаоса. Генерал Урицкий, с которым она встретилась впервые, сказал, что это было "ошибкой". Ей следовало вернуться в Японию, продолжить свои занятия языком и расширять сферу контактов. Урицкий не дал ей никаких определенных заданий, однако предложил написать книгу о Японии в положительном ключе, которая подняла бы ее престиж в стране и упростила для нее проникновение во влиятельные круги.
К своему удивлению, Айно получила указание держаться подальше от Зорге; у нее не осталось сомнений в том, что директора не удовлетворяла работа группы Рамзая. Клаузен просил ее передать запрос на высылку $20 тысяч с целью начать бизнес и сделать его своим легальным прикрытием. Реакцией генерала стал взрыв ярости: "Мерзавцы, только пьют и тратят деньги! Не получат ни копейки!"[70]…
…Зорге явно вышел из фавора с момента ухода его наставника, генерала Берзина. Айно обнаружила это в декабре 1935 года, всего через несколько месяцев после приезда Зорге в Москву. Мог ли сам Зорге не почувствовать напряженности в Четвертом Управлении, когда докладывал Урицкому летом? Неужели он был совершенно слеп и не увидел "состояние полной неразберихи", описанное Айно?[71]
Он был слишком чуток, чтобы не уловить холодок в воздухе, враждебность к тем, кто, подобно ему, ассоциировался с Берзиным. Некоторое предчувствие вызвало его исповедь в гостинице "Большая Московская" в августе, где проскальзывают первые нотки его разочарованности сталинской Россией. Сопоставив это с ругательными замечаниями директора, мы можем представить себе облик разведчика, снедаемого сомнениями и работающего на капризных и неблагодарных хозяев. В этом свете легче понять надетую им личину цинизма, столь поражавшую его знакомых… То же можно сказать и о стремлении забыться алкоголем и в женском обществе, - тенденциях, проявлявшихся все более отчетливо по мере того, как его попытки вырваться из Японии оказывались бесполезными…"
