В. Бирюк - Стрелка
Окружённый боярами отца, всеми осмеиваемый и всех подозревающий, умница, герой, храбрец, дезертир и церковный вор, Боголюбский нашёл единомышленника. На пару они потащили Русь Залесскую к светлому будущему. «Путь свой освещая деревнями».
Но они не самовластны. Над Андреем — Великий Князь Киевский, который пальчиком грозит. И Андрею приходится договариваться с Ростиком. Над Федей — митрополит Киевский. А Федя ни с кем договариваться не хочет — на нём же «благодать почиёт»!
И тогда эта «сладкая парочка» святорусских отморозков решила реализовать давнюю мечту Долгорукого.
Не, не основание Москвы — это так, мелочь мелкая! Долгорукий основал с десяток городов — не интересно. А вот вторую православную церковь на «Святой Руси»…
Два Залесских прогрессора решили вполне по-нашенски:
– А фигли нам? «Благодать» греки разливают? Купим-заплатим! Пущай и нам нальют.
Андрей, всё-таки, надеялся как-то договориться с Ростиком.
Тут как раз произошёл очередной приступ возни вокруг Климента Смолятича и митрополичьей шапки. Боголюбский пошёл в Киев договариваться, вставить свои «пять копеек». Типа: а возьмите Федю в митрополиты.
Этот его поход с мачехой (второй женой отца — Долгорукого) и малолетними братьями Михаилом и Всеволодом — я наблюдал. Даже принял кое-какое участие. В гречанке. Мда…
Скандал был громкий. Не только из-за внезапно обнаружившейся беременности княгини-вдовы, но и из-за провала планов Боголюбского.
Ростик на Федю посмотрел, хмыкнул и… заговорил о набегах половцев и разорениях от поганых. Для Боголюбского, который сам наполовину кыпчак, у которого половина свиты — из «жёлтого народа»…
Андрей, как ему свойственно, взбесился. Вышиб с Руси в Царьград мачеху — сестру императора с её сыновьями-«гречниками». Не только младших, которых я видел, но и старших. Один из которых до этого спокойно сидел князем в Поросье и ни сном, ни духом…
Вот таким пожеланиям Ростик с радостью идёт навстречу: на Рось, которая Киев от Степи прикрывает, где сидят «чёрные клобуки» — треть киевской власти (две другие: «жители киевские да дружина княжеская»), лучше кого-нибудь из своих поставить.
– Вышибает? Он — в своём праве, в семье — главный. Мешать не будем.
«Гречников» в Византии приняли неплохо, старшему дали владение в Болгарии.
Андрей психанул немелко: ещё и племянников, таких же мальчишек совсем, сыновей самого старшего брата Ростислава (Торца), уже давно покойного — туда же, в Царьград, загнал. А Феде дал денег, людей, товаров и отправил к патриарху — искать правду.
Правда, по мнению обоих, состояла в создании на Руси второй метрополии, Владимирской.
Андрей страстно строил «свой город» — Владимир-на-Клязьме. Вполне осознанно воспроизводя, по названиям и великолепию, «святые места» других столиц.
«Золотые ворота» во Владимире… В Киеве, в Константинополе, в Иерусалиме… Через них вошёл в Иерусалим Иисус.
Сказано у Иезекииля:
«И сказал Господь: ворота эти будут затворены, не отворятся, и никакой человек не войдет ими. Ибо Господь, Бог Израилев, вошел ими, и они будут затворены».
Ходит упорный слушок, что через них снова войдёт мессия. Поэтому в Иерусалиме эти ворота заложены со времён Сулеймана Великолепного. И кладка регулярно обновляется: всегда есть риск, что какой-нибудь придурок с взрывчаткой вздумает воспрепятствовать пророчеству.
Логика у придурков железная: нет ворот — некуда входить — мессия не придёт.
«Всё по прежнему,Всё по Брежневу».
«И что было — то и будет. И нет ничего нового под луной».
Это у них там. На «Святой Руси» подход прямо противоположный — «Золотые ворота» строят регулярно и держат открытыми.
«Приходите, дяденька. Повеселимся».
С появлением мессии наступит «конец света». А вся эта… лабуда — закончится. Насчёт русской эсхатологии я уже…
Федя явился к Патриарху, размахивая связками соболей, и потребовал митрополичьей шапки и дольку «благодати».
«Русская тема» для греков — весьма болезненна. «Русский раскол», вроде бы, заканчивался. Но не вполне так, как хотели патриарх с императором. В прошлом, 1163 году, в Киеве умер очередной митрополит. Тоже Федор, миривший русских князей под Вщижом.
Редкий случай: греки прислали нормального внятного мужика. О нём я уже вспоминал. Но — помер.
Ростик, согласно утверждённым договорённостям, провёл Собор — собрал епископов для избрания нового митрополита. Русские сами избирают митрополита — это одно из главных условий прекращения раскола.
Второе — подтверждение законности действий Климента Смолятича. Особенно — в части рукоположения. Тысячи попов и дьяконов на Руси могут вздохнуть свободно и легально продолжать окормление паствы.
Теперь княжеский посол должен съездить в Царьград, и на избранника-«местоблюстителя» произойдёт «рукоположение». Такое… дистанционное. Но… Карамзин пишет:
«Великий Князь, отдавая наконец справедливость достоинствам изгнанного Святителя, Климента, желал возвратить ему сан Архипастыря нашей Церкви и для того послал Вельможу, Юрия Тусемковича, в Грецию; но сей Боярин встретил в Ольше нового Митрополита, Иоанна, поставленного в Константинополе без согласия Великокняжеского. Ростислав был весьма недоволен; однако ж, смягченный дружеским письмом Мануила и дарами, состоявшими в бархатах и тканях драгоценных, принял Греческого Святителя, с условием, чтобы впредь Император и Патриарх не избирали Митрополитов России без воли ее государей».
Разведка греков оперативно донесла («узнали стороной») о смерти предыдущего митрополита, а бюрократия — редкий случай — немедленно провернулась. Видать, конторских сильно шпыняли по этой теме.
Из Константинополя прислали посла с богатыми дарами, который именем императора (только патриарха — уже недостаточно) умолял нашего князя принять благословение от святой Софии Константинопольской, т. е. посланного оттуда митрополита.
Ростик отвечал (летописец без смягчений от монархиста и «миролюба» Карамзина):
«В настоящий раз ради чести и любви царской приму, но если вперед без нашего ведома и соизволения патриарх поставит на Русь митрополита, то не только не примем его, а постановим за неизменное правило избирать и ставить митрополита епископам русским, с повеления великого князя».
Самая первая реакция Ростика, в форме нормального национального пожелания дальнего пути с указанием интимной точки прибытия — в летописи не попала.
Так кончились (в 1164 г.) долговременные смуты в русской митрополии, начавшиеся с попытки церковника применить интердикт на «Святой Руси».
Согласие Ростика на принятие митрополита «от греков» обеспечивалось не только «пряником» — богатыми дарами и «любовью царской», но и «кнутом» — Федей Ростовским.
Федя устроил у греков «мордобой с отягчающими». Заставил Патриарха и Императора, бывших в тот момент в Болгарии, провести богословский «разбор полётов» по теме «пост в середу и в пяток», размахивая «итоговым коммюнике» поймал своего Ростовского противника — Леонтия, и утопил в Дунае.
Засим потребовал себе митрополичью шапку.
Оцените душевные муки Луки Хрисоверга — Константинопольского Патриарха:
– Псих же! Куда такого?!
«Разве что послом в Тунис. А куда его ещё?». Где у нас нынче «тунис»…?
В Киеве Ростик всё сильнее привечает Климента, «схизматика». Игумен Поликарп, с которым князь еженедельно вкушает трапезу, промывает государю мозги по теме: «А на хрена нам греки?». И государь… — склоняет благосклонный слух свой к речам досточтимого настоятеля. Всё едва держится.
Дать Феде митру — Ростик пошлёт матерно, выгонит митрополита-грека и поставит своего.
Не дать Феде митру — Ростик потерпит пока этот грек помрёт, но следующего митрополита («В настоящий раз приму, но если вперед…») поставит сам, и Русь уйдёт из-под власти патриархата.
«„Да“ и „нет“ не говорить, чёрно-белого не брать… Что желаете купить?» — старинная русская игра на сообразительность. В Византии в неё тоже играют.
Патриарх велел прочитать послания Боголюбского, привезённые Федей, на Соборе в Константинополе. После заседаний и совещаний написал ответное послание к нашему князю, восхвалял его и благодарил за ревность по вере и благочестии, за построение церквей и монастырей, за десятину, которую определил он соборной церкви владимирской.
«Но… Божественные правила святых апостолов и святых отцов повелевают сохранять целыми и неприкосновенными пределы как епископий, так и митрополий…».
И тыр с пыром, и протчая, и протчая, с превеликим уважением и уверениями в сердечной дружбе и неизменной благосклонности…
Тогда Феодор начал умолять, чтобы патриарх поставил его хоть епископом в Ростов. «С паршивой овцы — хоть шерсти клок» — русская народная мудрость.
