Симонов Сергей - Цвет сверхдержавы - красный 4 Восхождение. часть 2
— Более того, синтез-газ, как оказалось, наилучшим образом подходит для получения синтетических смазочных масел. Я недавно беседовал с академиком Топчиевым, директором Института нефти, он мне показывал результаты сравнительных испытаний реактивного двигателя с минеральным маслом и с недавно разработанным синтетическим маслом. Ресурс двигателя увеличился с 200 часов до двух-трёх тысяч! Чувствуете разницу? Тем более, наши нефтяники и горняки сейчас активно осваивают северные районы страны, а там зимой температуры в минус 50 градусов — обычное дело. И иметь возможность заправить в двигатель синтетическое масло, которое сохраняет рабочую вязкость при минус пятидесяти, не густея, сами понимаете, дорогого стоит! — Николай Николаевич явно был впечатлён успехами советской нефтехимии.
— Отлично! Надо эти масла как можно скорее осваивать в серийном производстве, — распорядился Первый секретарь. — Я, со своей стороны, за этим прослежу, но и вы мне помогите.
— Обязательно, — кивнул Семёнов. — Наши нынешние успехи как раз перекликаются с вашим тезисом о том, что нужно переходить от 'экономики угля и стали' к 'экономике нефти'. Имея технологии получения синтетического горючего из угля, можно от противопоставления этих двух типов экономики перейти к их конвергенции, то есть, сближению. Пусть даже пока получение жидкого горючего из угля нерентабельно, но исследования в этом направлении вести надо. Нефть рано или поздно кончится, и задолго до окончания она значительно подорожает.
— И в этот момент тот, у кого будет готовая и эффективная технология переработки угля в жидкое топливо, будет иметь лучшие шансы захватить рынок, — закончил его мысль Хрущёв.
— Именно! — согласился академик.
Никита Сергеевич в этот момент подумал о ещё одном возможном 'игроке', которого Николай Николаевич не назвал. Южно-Африканский Союз, не имеющий своих запасов нефти, зато обеспеченный каменным углем, вероятнее всего, тоже проявил бы интерес к этой технологии.
Хрущёв не переставал прорабатывать тему переработки отходов и получения синтетического горючего и дальше. Он подключил к осмыслению информации Шелепина и Мазурова. Кирилл Трофимович открывающимися новыми возможностями заинтересовался. После того, как в Белоруссии, с подачи Первого секретаря 'выстрелили' технологии производства топливных гранул, опилкобетона и древесно-волокнистых плит (АИ, см. гл. 03-01), Мазуров относился к начинаниям Хрущёва со значительно большим вниманием, чем поначалу к кукурузе. Тем более, что и сам Хрущёв о кукурузе теперь вспоминал не так часто, переключившись на другие кормовые культуры, вроде сорго и козлятника. (АИ)
Так же как он поручил Шелепину курировать сельское хозяйство, Хрущёв поручил Мазурову курировать лесную промышленность. Кирилл Трофимович хотя и не имел профильного образования в этой области, он заканчивал автодорожный техникум, тем не менее, понимал значение лесозаготовок для Белоруссии и для СССР в целом. Он с энтузиазмом взялся разбираться в лесозаготовительных технологиях. Подсчитав количество гнилых опилок и перегнившей щепы, он пришёл в ужас:
— Это какие же ресурсы тут закопаны!
Немудрено, что идея академика Семёнова об использовании биореакторов для получения метана из любого биологического материала не могла его не заинтересовать. Поговорив с Семёновым, Мазуров тут же ухватился и за идею одноступенчатого синтеза диметилэфира. Причём по несколько неочевидной причине.
Занявшись с начала 1958 года интенсификацией технологий лесозаготовок, Кирилл Трофимович уже тогда обратил внимание на аэростатную трелёвку леса. Разумеется, он занялся развитием всего лесного хозяйства комплексно: усовершенствованием лесовозов и трелёвщиков, разработкой и внедрением средств дальнейшей механизации лесозаготовок, их машинизации на основе имеющихся машин и новых разработок, но аэростатная трелёвка, тем более — с учётом большого количества труднодоступных заболоченных участков, особенно его захватила.
Информация о ней попалась Мазурову в информационной подборке из ВИМИ по лесозаготовительным технологиям. Он побывал в Долгопрудненском КБ Автоматики, где проектировались самые разные аэростаты. Ему показали в работе привязную аэростатную систему внесения удобрений (АИ, см. гл. 03-18). В качестве несущего баллона в ней использовалась оболочка от аэростата заграждения. Но не меньше его заинтересовали небольшие — объёмом по 150-190 кубометров — шары-прыгуны, серийно выпускавшиеся в Долгопрудном. Они использовались для индустриального альпинизма, аэрофотосъёмки и любительских спортивных полётов. То, что часть этих прыгунов шла в спецназ, ГРУ и КГБ мало кто знал. Мазуров же прикидывал, как бы приспособить их для транспортировки небольших грузов, прежде всего — в сельском хозяйстве, строительстве и лесной промышленности.
Кирилл Трофимович попытался внедрить в белорусских леспромхозах аэростатную трелёвку. Оборудование, разработанное в Долгопрудном, подходило для этой цели с минимальной модификацией. Требовалось удлинить буксирные тросы, использовать более мощные лебёдки, предусмотреть подъёмное оборудование. Упёрлись в необходимость частой дозаправки аэростатов водородом.
Аэростаты-трелёвщики были непилотируемые, управлялись с земли, поэтому их можно было наполнять не достаточно дорогим гелием, или гелий-водородной смесью, а заметно более дешёвым водородом. Но водород довольно быстро уходил сквозь оболочку, так как простые по конструкции аэростаты не имели внешнего баллонета. Возить в каждый леспромхоз баллоны с водородом как-то не вдохновляло.
Поэтому, узнав, что в реакторе одноступенчатого синтеза наряду с метанолом и диметилэфиром образуется также чистый водород, Мазуров тут же предложил академику Семёнову перейти от лабораторных экспериментов к суровой производственной практике:
— Вы только посмотрите, Николай Николаевич, как замечательно ваша установка решает все наши проблемы! Она и отходы перерабатывает, и бытовой газ, и жидкое топливо производит, да ещё и водород получается. Поедемте для натурных испытаний к нам в Белоруссию?
Семёнов тоже хорошо понимал, что как бы ни поддерживал его предложения лично Хрущёв, дело не сдвинется с мёртвой точки, пока его разработки не помогут решить реальные проблемы кого-нибудь из руководителей крупных регионов. Поэтому академик тотчас же согласился с предложением Мазурова. Поддержка со стороны первого секретаря ЦК КП Белоруссии дорогого стоила.
У Шелепина и по сельскому хозяйству забот хватало, но и он оценил потенциал предложенной академиком Семёновым технологии:
— У нас не только навоза многолетние залежи, у нас ещё и солома, и гнилое сено и отходы со скотобоен, испорченные корма — чего только нет. Всё это, как я понимаю, можно перерабатывать в вашем биореакторе?
— Именно так, — подтвердил Семёнов.
— Тем более, ещё и газ и жидкое горючее, и удобрения получать попутно! Да это же золотое дно, если грамотно подойти к вопросу!
— Более того, — добавил академик. — Метан, который образуется в биореакторе, сам по себе — неплохое горючее для двигателей внутреннего сгорания. По сути — тот же природный газ. А на природном газе у нас уже автомобили ездить пробовали, и даже дирижабли им заправляются. Заводить двигатель надо на бензине, а потом переключаться на метан. Для стационарных двигателей, вроде электрогенераторов — как раз подойдёт, а для автомобилей можно использовать диметилэфир.
— То есть, и перегонка сложная не обязательна! Отлично! Вот бы нам ещё что-то с отходами гидролизных заводов придумать, — посетовал Мазуров. — У нас по всей стране вокруг гидролизных производств скапливаются сотни тысяч тонн лигнина. Перерабатывать его можно, из него, насколько я знаю, делают щавелевую кислоту и фенолы, но лигнина при производстве из древесины гидролизного технического спирта образуется столько, что весь его запас в интересах химической промышленности использовать невозможно. Вот и лежат эти залежи лигнина годами, и воняют.
— Лигнин, говорите? — академик Семёнов хитро посмотрел на Мазурова. — Я по этому вопросу консультировался со специалистами из ВАСХНИЛ. Они, по моей просьбе, проверили одну импортную технологию. В общем, если лигнин перемешать с доломитовой мукой и дать ему полгода спокойно полежать, его можно вывозить на поля. Получается замечательное органо-минеральное удобрение.
Шелепин даже подскочил:
— Николай Николаич, где ж вы раньше-то были! А доломитовая мука — это что? Я что-то про неё слышал...
— Продукт размола доломита. Это такой минерал, немного похож на гипс, хотя и не на сульфатной, а на карбонатной основе, — пояснил Семёнов. — Доломитовая мука используется, в том числе, для раскисления почв.
— Точно! Вот потому и слышал. Обсуждали как-то на коллегии Минсельхоза, что с торфяниками делать. Кислые почвы, — припомнил Шелепин. — Ну, теперь я с Мацкевича не слезу!
