Олег Таругин - Спецназ времени

Адмирал неожиданно поднял опущенную седую голову, в упор взглянул на подчиненного:

— Иди, распоряжайся, спасай человечество. Это не моя война, но спорить не стану. Повторюсь, разве что: я очень надеюсь, что вы не ошибаетесь.

ГЛАВА 1

Молодой, но так и не успевший состариться город был мертв уже больше двадцати лет. По заросшим травой и кустарником улицам не ездили автомашины, во дворах школ и многоэтажек не играли дети, в пустых окнах домов не загорался вечерами свет, не играла музыка. Из предусмотренных проектом пятидесяти тысяч жителей ныне здесь обитало лишь несколько сержантов и прапоров-вэвэшников дежурной вахтовой смены, непонятно что и от кого охранявших, да бессчетное множество самого разнообразного зверья, от безобидных белок, одичавших кошек и лошадей до переселившихся из близлежащих лесов волков и диких кабанов.

Но истинным хозяином города, конечно же, был ветер. Вездесущий, всезнающий и всепонимающий, он изо всех сил пытался вдохнуть в него хоть какое-то подобие жизни. Сквозь давным-давно выбитые окна ветер врывался в пустые квартиры, аккуратно складывая в углах покинутых комнат пожелтевшие, свернувшиеся в трубочки фотографии, скрипел дверями рассохшихся от времени шкафов, трепал вылинявшие занавески, шелестел страницами чудом уцелевших газет и журналов. И, словно разуверившись в своих силах хоть на миг оживить навечно покинутые дома, тоскливо завывал в шахтах застывших между этажами лифтов. А затем, устав плакать над растворившимся в жарком радиоактивном мареве той давней весны прошлым, уносился прочь. Туда, где надгробным памятником возвышалась над городом уродливая пирамида Саркофага.

А ведь совсем недавно, всего каких-то два с небольшим десятилетия назад, это был не просто город-спутник могучей современной Станции, а построенный в одной отдельно взятой советской республике маленький социалистический рай. Город будущего, город детей и роз, город покорителей мирного атома. Высокие зарплаты, молодые — средний возраст под тридцать лет — жители, отдельная квартира у каждой семьи, практически нулевой уровень преступности, сосновый бор за городской чертой, полные продуктовые и промтоварные магазины.

Затем было преступно затянутое на целые сутки изгнание из рая, официально названное «временной эвакуацией в связи с неблагоприятной радиационной обстановкой». И взбесившиеся рентгенометры, насчитывающие тысячи микрорентген на крышах домов, и сотни — внутри квартир. И страшный термин «зона абсолютного отселения». И двадцать лет разрушения и звенящей пустоты. И сводящие с ума граффити на стенах брошенных домов — словно негативные отпечатки былой, доатомной, жизни. Фигурки детей, животных, раздирающие душу и сердце надписи…

Мирный атом нанес удар, оставивший после себя пятьдесят пять тысяч квадратных километров зараженной, непригодной к жизни земли; территорию, равную по площади территории современной Бельгии.

Припять.

Чернобыльская, имени Владимира Ильича Ленина, атомная электростанция.

Это случилось двадцать шестого апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.

… — «Дмитрий Кольцов, собкор, Вадим Никонов, оператор». Журналисты, значит? — закончив изучать документы, не то спросил, не то просто констатировал факт охраняющий въезд в тридцатикилометровую зону немолодой, лет сорока с лишним прапорщик внутренних войск, возвращая молодым людям их редакционные и командировочные удостоверения, но заполненный типографский бланк списка на проход в Зону с размашистой резолюцией начальника спецкомендатуры по охране ЧАЭС оставил у себя.

— И чего вас всех сюда тянет? Снова в Припять, небось? Или на саму станцию? Впрочем, ладно. Пожалуйста, выйдите из машины. Мобильные телефоны, радиопередающие устройства, фото и видеокамеры предлагаю сдать сейчас. Вернем при выезде. Если найдем во время обыска, задержим за нарушение пропускного режима.

— Вот разрешение на провоз аппаратуры, — равнодушно пожал плечами один из парней, протягивая очередной подписанный бланк и послушно вылезая из машины. — А почему «снова»? — неожиданно переспросил он, обмениваясь быстрым взглядом с товарищем.

— Так и на прошлой моей вахте тоже приезжали. Те, правда, из другой газеты были и втроем, вместе с проводником из физзащиты в смысле, — охотно пояснил прапорщик, залезая в салон видавшего виды знакомого «уазика» с местными номерами. Досмотр оказался хоть и поверхностным, но достаточно тщательным — по крайней мере, начинку бардачка и карманов дверей вэвэшник проверил, да и под сиденья заглянул. И даже непонятно зачем понюхал содержимое лежащей между сиденьями бутылки с минералкой. Перебравшись на заднее сиденье, он заглянул в багажник и, видимо, удовлетворившись осмотром, молодцевато спрыгнул на дорогу. Закончив с салоном, прапорщик открыл капот, рассматривая двигатель. Не обнаружив и там ничего незаконного, он захлопнул крышку и, отряхнув руки, приветливо улыбнулся:

— Ну, и ладно, езжайте себе с Богом, чего там. На въезде в город еще один пост будет, привет ребятам от меня передайте, ладно?

— Да без проблем, передадим, — вежливо улыбнувшись, равнодушно пожал плечами журналист. — До свидания, товарищ прапорщик.

— И вам до свиданья, хлопцы. Только маленький совет: возвращайтесь до шести вечера, иначе потом будут проблемы — не выпустим, по инструкции не положено, придется в машине ночевать, — прапорщик отступил назад и поднял давно не крашенный красно-белый шлагбаум с проржавевшей табличкой, на которой еще можно было разобрать трафаретную надпись:

«СТIЙ, ЗАБОРОНЕНА ЗОНА! ПРЕД'ЯВI ПЕРЕПУСТКУ!»

Автомобиль миновал пропускной пункт и, быстро набрав скорость, помчался по вполне приличного качества асфальтовой дороге, явно уже не раз отремонтированной после того давнего и страшного апрельского дня. Часовой несколько секунд смотрел вслед, задумчиво хмурясь, затем пожал плечами, опустил шлагбаум и вытащил из кармана форменной куртки сигареты (курить в Зоне в принципе не рекомендовалось из-за повышенной радиации и положений Устава боевой службы спецчастей Внутренних войск, но этому правилу мало кто следовал). Закурив, он оперся на жалобно скрипнувший шлагбаум и пробормотал себе под нос:

— Ездят тут, снимают, статейки пишут. Делать им больше нечего, только лишние рентгены ловить! Молодые еще, дурные, все никак острых ощущений не нахватаются… — прапор раздраженно стряхнул пепел, снял с форменного ремня мотороловскую рацию и нажал тангету:

— Сто восьмой, я сто тринадцатый, прием! Пропущена автомашина «УАЗ», цвета хаки, местная, госномер Катерина, Христина, единица, семь, полста пять. На борту два журналиста: Дмитрий Кольцов и Вадим Никонов. Разрешение на аппаратуру есть. Цель прибытия: создание репортажа. Двигаются по направлению к сто десятому. Как принял? Прием.

Рация прошипела подтверждением и вернулась на свое место. Прапорщик пытался понять, что ему показалось странным в только что уехавших журналистах. И, как ни странно, понял: взгляды, которыми те обменивались, пока он их документы смотрел да салон досматривал. Очень такие серьезные взгляды, как-то не слишком свойственные ушлой и бесшабашной журналистской братии.

Последний раз он видел подобные лет двадцать назад, будучи еще молодым, только-только отслужившим срочную, курсантом Золочевской школы прапорщиков, случайно пересекшимся на загородном полигоне с гэбэшным спецназом. Те ребятки тоже так друг на друга смотрели, когда свои способности в рукопашке и стрельбе демонстрировали.

Вот, кстати, и еще одно наблюдение: никаких сумок с фотовидеоаппаратурой, которые представители СМИ почти всегда за собой таскают, в машине не было, а разрешение на провоз предъявили. Хотя, конечно, нынешние цифровые камеры свободно в кармане умещаются, но все-таки как-то оно все… странно.

Хмыкнув, вэвэшник выбросил сигарету и побрел в свой фургончик, стоящий на обочине рядом с недавно обновленным ярко-желтым щитом с правилами поведения в зараженной местности. С другой стороны, может, оно и странно, но ему-то какое дело? Документы он проверил, там все чин чинарем, да и шмон нормально произвел: с этими журналюгами глаз да глаз нужен! В принципе сегодня звонил начштаба, предупреждал об их приезде и приказал сделать все строго по инструкции, но и без особых перегибов. Читай — без тотального осмотра с инспектированием содержимого баков, проверки днища с помощью зеркал и личного досмотра металлодетектором. Да и машина знакомая, из ближайшего райцентра, ее всегда пресса для поездок арендует, ну а то, что ему взгляды не понравились?.. Так оно ему надо? За двадцать лет службы, знаете ли, всякого насмотрелся, так что ученый, спасибо! В чужие игры, особенно в те, где смежники из «конторы» участвуют, лезть себе дороже. А у него, между прочим, и семья в Запорожье, и внук недавно родился, и очередь на квартиру подошла. Да и пенсия, считай, уже в кармане. Так что, ну их на фиг, эти взгляды. Нет, станут ребятки назад ехать, он, конечно, еще разок на них осторожненько глянет, но это так, исключительно для себя, а не для, как говорится, протокола…