Вячеслав Коротин - Шпага императора
– На войне как на войне, сударь, – вопрос меня нисколько не обеспокоил. – А встретить ваших соотечественников на этой дороге – шансы минимальные.
– А всё-таки? – лукаво улыбнулся пленник. – Ведь я вижу, что ваши солдаты не конники – против разъезда императорской кавалерии у вас шансов нет.
– Ну почему же? Рядом лес. Лошадей придётся бросить, конечно, но в русскую чащу за нами никакие французские драгуны последовать не посмеют. А если рискнут – упокой Господи их души!
Хотя если их будет очень много, что совсем уже невероятно – мы, скорее всего, погибнем, но заберём с собой минимум четырёх французов каждый. Размен будет не в вашу пользу.
– Не думал, что русские офицеры такие искусные риторы, – усмехнулся Ван Давль.
– А чего вы ожидали? Что русские – дикари необразованные? Так чего возмущаетесь, что «дикари» воюют с вами не по вашим правилам?
– Кстати, – поспешил уйти от скользкой темы лейтенант, – я подумал над вашими аргументами и теперь знаю, что сказать в ответ.
– Любопытно.
– Да всё просто: вы приводили примеры из достаточно далёкого прошлого. Тогда и в Европе зачастую воевали по-звериному. Вы бы ещё вспомнили гладиаторские бои в древнем Риме… Но ведь человечество развивается, и нельзя сравнивать мораль людей шестнадцатого века с моралью просвещённого девятнадцатого…
Меня передёрнуло просто физически: пример про гладиаторские бои в примитивном Риме и конец третьего тысячелетия, где цивилизованные твари организовывали то же самое…
– Господин лейтенант, – через силу я благожелательно посмотрел на своего собеседника, – почему-то императорская армия в просвещённом девятнадцатом веке не стесняется действовать методами людоеда-Валленштейна.
– Что вы имеете в виду? – вскинулся голландец.
– Реквизиции у местного населения.
– Простите! – казалось, возмущению моего собеседника нет предела. – Армия императора честно платит за провизию и фураж.
– Чем платит, позвольте полюбопытствовать? Французскими деньгами или русскими?
– Этого я не знаю. Не моё дело.
– Тогда ответьте, пожалуйста: если русскими, то откуда их столько у вашего императора?
А если французскими, то куда их девать крестьянам? В русских сёлах, как бы это ни было для вас удивительно, нет банков, где их можно обменять.
Однако дело даже не в этом. Может, я вас и удивлю, но русские такая дикая нация, что не едят денег. Даже золотых, не говоря уже про ассигнации. Понимаете? Если вы выгребаете у крестьян все запасы, то им просто негде купить еды, чтобы выжить. И чем ваши орды отличаются от ландскнехтов Валленштейна?
– Господин капитан, – посуровел лейтенант, – не так давно вы мне сделали замечание, когда я неуважительно отозвался о русской армии. Теперь позволяете себе то же самое в отношении войск Императора.
А ведь уел! Надо тщательней следить за речью.
– Вы правы, господин Ван Давль. Приношу свои извинения. Перефразирую: «Чем в этом плане действия вашей армии отличаются от действий орд Валленштейна?»
– Повторяю: мы платим за продовольствие и фураж.
Во упёртый!
– Тогда и я повторю: вашими деньгами крестьяне не могут кормить ни семью, ни скот. А им нужно пережить целый год до будущего урожая. Кстати: даже для этого самого будущего урожая необходимо иметь семена, которых вы тоже не оставляете. Ваша армия обрекает этих людей на голодную смерть. Не так?
– Во-первых, через месяц-два Россия падёт под ударами нашей армии, и тогда Император достаточно быстро урегулирует данный вопрос…
– А во-вторых, – перебил я собеседника, – вы случаем не обратили внимания, что я принёс извинения по поводу того, что неуважительно высказался в отношении вашей армии. Вы же до сих пор не соизволили сделать этого после вашего вчерашнего высказывания.
– Но я действительно так считаю, – слегка смутился голландец.
– Да? Я тоже искренне считаю, что ваши войска по отношению к мирному населению ведут себя как грабители и мародёры. – Я здорово разозлился и не стеснялся в выражениях. – Однако постарался не оскорблять ваши чувства. Итак?
– Вы ждёте от меня извинений?
– Вы чрезвычайно догадливы, – мрачно процедил я сквозь зубы, стараясь смотреть ему прямо в глаза.
Подскакивая в седле, это было не так просто сделать, но я постарался хотя бы обозначить данный взгляд.
– Хорошо, прошу прощения за свою несдержанность, – чувствовалось, что искренности в этих словах ноль целых хрен десятых, но «дожимать» голландца не стал.
– Принято.
Некоторое время ехали молча, потом Ван Давль не выдержал:
– Господин капитан, согласитесь, что солдат нужно кормить, лошадей тоже.
– Вполне разделяю ваше мнение, – весело посмотрел я на собеседника, догадываясь, о чём пойдёт речь дальше.
– В нашей армии около полумиллиона человек, они должны что-то есть…
– Господин лейтенант, вы в самом деле искренне считаете, что меня, да и любого русского, беспокоят проблемы наполеоновского войска? Думаете, что я хоть сколько-нибудь расстроюсь, узнав, что гренадёру Жану или гусару Пьеру не удалось сегодня поесть? Повторяю: любой вооружённый иностранец в России для меня не человек, а враг. И я буду стараться уничтожить его любым доступным способом.
– Почему же вы не убили меня?
– Не было необходимости – вы уже не представляли опасности для моей страны.
– А зачем я вам вообще нужен живым? Разве не проще было сделать лишний выстрел?
Во тупой!
– Понимаете, – терпеливо начал я, – ни мне, ни русским вообще не нужна конкретно ваша кровь, но у нас не имелось десяти человек, владеющих верёвкой так, как этот башкир. И не беспокойтесь – я не везу вас к своей армии, чтобы изуверскими пытками вытягивать какую-то страшную военную тайну…
– Кстати, насчёт этого дикаря… – перебил меня голландец.
– Господин Ван Давль! – пришлось резко прервать его реплику. – Гафар состоит в армии Российской Империи. Потрудитесь воздержаться от оскорбительных эпитетов.
– Но разве он в военной форме? – поднял брови лейтенант.
– Это форма его полка. Пусть она и отличается от общеармейской. У вас вроде тоже мамлюки одеты не так, как все остальные. А ведь – гвардия.
– Но ведь большинству представителей Великой Армии этот факт неизвестен, и к таким, как этот азиат, будут относиться, как к обычным бандитам.
– Кого это вы назвали бандитами?
– Да хотя бы тех крестьян, что нападали на наших фуражиров.
– Я вроде бы объяснил, что они просто боролись с теми, кто обрекал их семьи на смерть от голода.
– Да? А если наши войска, чтобы уберечься от удара в спину, начнут действительно просто уничтожать население и забирать весь провиант безо всякой оплаты?
– Думаю, что ни ваш император, ни его маршалы на такое никогда не пойдут: сразу же за такими действиями начнётся повальное бегство крестьян по всему планируемому маршруту вашего следования. Вместе с припасами. Вашей армии придётся наступать через «пустыню». А ваши фуражиры будут подвергаться гораздо большей опасности, чем солдаты в генеральном сражении. Начнётся дезертирство, причём в огромных масштабах: прошу не забывать, что всевозможным португальцам, швейцарцам, испанцам и пруссакам глубоко наплевать на амбиции вашего Бонапарта, да и вашим соотечественникам – голландцам, тоже. Вы его боготворите, пока он ведёт войска от победы к победе, а как только начнутся серьёзные проблемы – солдаты Великой Армии станут разбегаться.
– Вы не знаете наших солдат! – гордо вскинулся лейтенант.
– Я знаю людей, сударь. Если не покормить бойца день-два, то он наверняка начнёт задумываться: «А ради чего я терплю все эти лишения?»
– Может, русский солдат так и подумает, – не преминул «подкузьмить» меня голландец.
– Вот как раз русский так и не подумает. Тем более на своей земле, когда её топчут сапоги вооружённых иноземцев.
– Если угодно, то сапоги ваших солдат тоже топтали землю моей родины. Не так давно. Я помню.
– Было дело. Только потрудитесь вспомнить ещё и то, что воевали мои соотечественники в Голландии не с её народом, а всё с теми же французами. За независимость Нидерландов от Франции, кстати. За то, чтобы ваши шестеро подчинённых не погибли вчера на чужой и не нужной им земле.
– Мы несём России избавление от рабства! – «шлёпнул по столу последним козырем» оппонент.
– Да что вы говорите! – у меня в сознании пронёсся список иностранных доброхотов, страстно хотевших «избавить Россию от рабства». Доизбавляли, суки – вплоть до гладиаторских боёв в конце двадцатого века… Да и эпизоды из «Охоты на Пиранью», по поводу охоты на людей и возможности заниматься пытками в укромном уголке, после арены мне совершенно не казались вымыслом. – Вас кто-то об этом просил? Может, стоило сначала поинтересоваться: хочет ли русский народ вашей «благодати» на кончиках пик и штыков?
– Нам зачитывали бюллетень Императора, ему я верю.
