Настоящий американец - Аристарх Риддер

Правда, работать этот борец будет на точно такого же капиталиста, то есть на меня, но это другое, ведь я собираюсь в Конго быть капиталистом с человеческим лицом. Главное, не заржать, когда я буду об этом говорить.

После небольшого приема, данного в мою честь генерал-губернатором, мы отправились отдыхать, чтобы на следующий день с утра ехать в Матади, крупнейший порт колонии, связанный со столицей автомобильной и железной дорогами.

Сейчас там уже началась реконструкция морского терминала, а также строительство еще одной ветки железной дороги. Всё это делалось за счет средств совместного предприятия, главными акционерами которого являлись его величество король Бодуэн и я. Мы контролировали примерно семьдесят процентов акций, а остальные тридцать игрались в Лондонском Сити на тамошней биржи. Спрос на эти ценные бумаги был пока что невелик и это давало мне хорошие шансы выкупить, через прокладку, конечно, эти акции и стать основным владельцем и нового морского терминала и железной дороги.

Если бы не грядущая независимость это и без автомобильного завода приносило бы большие доходы, как никак половина всех мировых запасов урана сосредоточены в Конго, но начало шестидесятых здесь будут сложными.

К сожалению аэропорт в Матади не мог принимать столь большие самолёты как мой, а авиапарк Киншасы не внушал доверия, поэтому пришлось довольствоваться железной дорогой. К обычному пассажирскому поезду прицепили три правительственных вагона и мы поехали.

Уже на второй день я окончательно убедился, что местный климат мне совершенно не подходит. Слишком жарко и душно. Даже в Нью-Йорке, в этой большой утятнице и то дышать проще. Природа тоже особо не впечатлила, сплошные зеленые стены джунглей, которые подходили к железной дороге вплотную. А вот река Конго, в устье которой и стоял Матади порадовала. Мост через неё, конечно, был в ужасном состоянии, но она сама дарила прохладу.

Именно мост через Конго сейчас был основной задачей строителей железной дороги. Рядом со старым уже виднелись опоры нового, который будет обладать значительно большей пропускной способностью, со слов генерал-губернатора сдать его должны летом следующего года.

В Матади работы шли тоже быстро. Сейчас там углубляли гавань и строили новые волнорезы, а на берегу шла подготовка к монтажу портового оборудования, кранов, подъездных путей и всего остального. Новый терминал будет в два раза производительнее чем весь старый порт и займется обслуживанием исключительно моего завода. Именно здесь будут швартоваться корабли, которые и повезут мои Джульетты в ЮАР, Сенегал и Марокко.

После Матади мы вернулись в Киншасу и провели инспекцию выбранного для строительства завода участка земли. По площади он намного превосходил тот, что в Баффало. Связано это было с тем, что помимо самого завода на территории будет находится больница для его работников. Она, больница, вкупе с несколькими школами в Киншасе и церковью, как раз и станут тем якорем, которым я планировал зацепиться здесь после независимости. В отличии от бельгийцев я сразу декларировал, что мой бизнес будет нести еще и социальную нагрузку, и на небольшом митинге рабочих, которую мы организовали на стройке, мои планы озвучивал как раз Джеймс Лэнг. Судя по аплодисментам и радостным выкрикам местным неграм понравились его слова о достойной заработной плате, выходных и медицинском обеспечении.

Я стоял за спиной Лэнга на импровизированной сцене, сдержанно улыбался, как и подобает белому джентльмену и думал о том, что самые большие ограбления начинаются именно так — сначала приходит какой-то хрен, с благовидным видом обещает светлое будущее, а потом выясняется, что те, кто ему поверил теряют все.

Глава 10

— Ну и как вам Африка? — спросил я слегка захмелевших представителей «Way of Future LTD» в Конго и топ-менеджеров будущего завода.

Мы находились в одном из залов с выходом в сад новой резиденции генерал-губернатора Конго, где был организован банкет по случаю начала американо-бельгийского сотрудничества. Сегодня здесь присутствовала вся верхушка местного политического бомонда, включая хозяина резиденции Леона Петийона.

— Работать можно, — с оптимизмом ответил Джо Джонсон, будущий директор будущего завода в Конго.

Солнце ушло за горизонт, влажная жара сменилась прохладой и, действительно, здесь стало находиться терпимо.

— Справимся, — вторил ему Джеймс Томас Лэнг, лицо нашей компании в Конго.

— А как тебе Лумумба? — этот вопрос я адресовал только Лэнгу.

— Мне показалось, что он не такой, каким вы его описали, — смущаясь от того, что вынужден сообщить об ошибке босса, начал отвечать Джеймс. — Он не левый! — произнес он с возмущением. — И перед местными белыми слишком стелется.

— Хмм, — многозначительно хмыкнул я, скрывая удивление. Был уверен, что Лумумба — левый радикал. Может он позже таким станет? — Тем не менее, он нам нужен. Так что налаживай с ним связи, — вслух подытожил я.

— Слушаюсь, босс, постараюсь стать его лучшим другом.

— Это лишнее. Просто будь с ним любезен. Общайся с ним без предубеждений и высокомерия. Это к вам обоим относится, — перевел я взгляд на Джонсона, который в силу менталитета смотрел на черных свысока. Нет, он в этом ничем не отличался от местной белой верхушки, но мне-то надо было, чтобы конголезцы к моим людям, а через них и к моему бизнесу были лояльны и остались такими же во время перемен.

— Вы думаете, Лумумба войдет в местное правительство? — вмешался Джонсон.

— Все может быть, — обтекаемо ответил я. — Но, конечно, только на него ставить не стоит. Поддерживайте хорошие отношения с представителями всех местных племен в правительстве. С Чомбе, Мобуту, Каса Вубу, — перечислил я всех в будущем значимых политических деятелей, которых помнил.

Я еще хотел дать пару напутствий, но увидел, что к нам приближается Огюст Бюиссере, глава министерства Бельгии по делам колоний. Он сопровождал даму лет тридцати пяти или около того. Глядя на нее, я безошибочно определил ее национальность — англичанка. Высокая, сухопарая, тяжелый подбородок, крупноватый нос, но будучи не красавицей, женщина обладала обаянием и умела себя подать. Прямо вторая Жаклин Кеннеди.

— Баронесса, позвольте представить вам Фрэнка Уилсона, американского бизнесмена и изобретателя. — Баронесса Дафна Парк, — это он уже мне.

— Очень приятно, — я приложился губами к руке в белой перчатке, гадая про себя, на кой черт я ей понадобился.

Мои люди нас оставили, чтобы не мешать нашему светскому разговору.

— Много о вас слышала, мистер Уилсон, — баронесса чарующе улыбнулась, и я заподозрил, что меня