Мой адрес – Советский Союз! - Геннадий Борисович Марченко
В этот момент деликатно тренькнул телефон. Я был ближе и потому поднял трубку. Оказалось, звонят из консульства по душу Козлова. Причём не Тихановский, а какой-то Валентин Фёдорович. Борис Яковлевич общался с ним минут пять, положив трубку, вздохнул:
– Тоже новости смотрели. Попросили быть осторожнее, мало ли какие провокации могут затеваться нашими недоброжелателями… И напомнили, что Тихановский и юрист из консульства подойдут к 14.00. В это же время появится Векслер со своим нотариусом, они с ним сегодня утром созванивались. К слову, костюм же у вас есть, погладьте его и оденьте, не в халате же вы будете встречать гостей. И я свой поглажу.
– Горничная погладит, – напомнил я, потянувшись к телефонной трубке.
Отобедали мы в половине второго, сделав заказ опять же в номер. Я предпочёл суп с говяжьими рёбрышками, индейку по-американски, чёрный чай и кусок морковного пирога. На этот раз блюда прикатил на тележке другой дворецкий, назвавшийся Льюисом. Оказывается, они всё-таки меняются. В 13.50 порог нашего номера переступили Тихановский и юрист советского консульства – лысоватый, прятавший глаза за стёклами очков Андрей Сергеевич. А ровно в два часа дня заявились и сам Джерри Векслер со своим нотариусом. Векслер оказался типом лет пятидесяти с гаком, с почти брежневскими бровями, с щербинкой между верхних резцов и слегка лопоухим. При этом весьма улыбчивым, хотя, не исключено, при его работе ему волей-неволей приходится улыбаться, дабы произвести на собеседника благоприятное впечатление.
– Смотрел ваш финальный бой на Олимпиаде, здорово вы разобрались с этим кубинцем, – начал Векслер с небольшого экскурса в прошлое. – И как вы террориста обезвредили, тоже читал. Вы настоящий герой, мистер Покроффски! Мало того, ещё великолепный композитор и поэт! Ваши песни взлетели на верхние строчки чартов, и уже не только американских. И я горд тем, что представляю ваши интересы в Соединённых Штатах. А это – ваши авторские экземпляры.
Он выложил из портфеля на стол стопку дисков «Альфы», выпущенных звукозаписывающей компаний «Атлантика». Что ж, спасибо и на этом!
После взаимного расшаркивания настало время переходить к деловой части встречи. Здесь меня и нашего юриста всё устраивало, равно как и Тихановского с Козловым, и вскоре моя подпись и подпись мистера Векслера красовались под контрактом, который отправился в папку нотариуса, и копией, полученной мною на руки. Правда, Козлов позже не преминул у меня её забрать, мол, целее будет, да и сдать придётся по возвращении куда следует. Нечего советскому гражданину такие вещи у себя держать. Я не стал ему говорить, что у меня дома имеется несгораемый сейф.
Мистер Векслер знал цену времени, поэтому, как только контракт был подписан, попрощался, пожелав мне удачи в поединке с Али. И нового альбома, который, по словам Векслера, в случае наличия в нём качественного материала также сможет быть издан на территории США компанией «Атлантика».
– Вы уже над ним работаете?
– Э-м-м, в общем-то да, – соврал я.
– Прекрасно! Хотя удержать так высоко поднятую планку будет нелегко. Уж поверьте мне, человеку, съевшему на этом деле не одну собаку. А что насчёт концертов? Не желаете организовать тур в поддержку вашего альбома?
– Хм, ну, это ведь сколько времени займёт… У меня ещё бокс, да и не только от меня это зависит, если вы понимаете, о чём я.
Тихановский многозначительно кашлянул, а Векслер расплылся в ухмылке:
– О да, конечно, я понимаю. Но если всё же надумаете отправиться в тур, то я готов помочь с его организацией.
Засим мы и распрощались. А около 6 вечера ко мне в номер поднялся Браун-младший, прихвативший обещанную спортивную сумку с надписью «CBS» – презент от спортивной редакции телеканала.
– Сумка непростая, мистер Покроффски, с секретом, – подмигнул мне Сэм. – Буду ждать вас внизу.
Хм, в чём подвох? Это я понял, когда открыл сумку и во внутреннем боковом кармане обнаружил перетянутую резинкой пачку долларов и записку на русском: «На карманные расходы. Э. Л.». Я в этот момент находился в своей комнате и сразу же закрыл дверь на защёлку. После чего быстро пересчитал деньги. Ого, пять тысяч! Охренеть! Ну спасибо тебе, Эндрю Левински, за такой подарочек!
И тут же в голове мелькнула мысль, а вдруг это провокация? Вдруг тут повсюду камеры и «жучки»? Тогда я с деньгами в руках уже спалился. А может здесь их и нет, а только в зале? Блин, просто какая-то мания преследования… Но мне почему-то кажется, что это действительно своего рода жест доброй воли. Или от самого Левински, или от его руководства, которое понимает, что бо́льшая часть гонорара достанется не мне, и таким образом решил немного компенсировать этот момент.
А потом я подумал, что, по-хорошему, надо бы поделиться с Козловым, пусть тоже что-нибудь на память из Штатов привезёт, не только дешёвые сувениры. Боссов своих подмажет, например, хорошим бухлом, а оно стоит не пару баксов. Но делать это нужно всё равно в каком-нибудь укромном месте.
Сунув деньги и записку в карман тренировочного костюма, я вышел из комнаты. Борис Яковлевич курил перед телевизором «Новость», не иначе по примеру Брежнева, который тоже любил это сорт сигарет.
– Собрались, товарищ Покровский? – повернулся он ко мне.
– Собрался. Только у меня к вам дело будет.
– Что за дело? Выкладывайте.
Я движением головы показал, чтобы он следовал за мной и двинулся в сторону туалета. Здесь сразу включил воду из крана и, когда удивлённый Козлов вошёл следом, показал ему деньги. У того сразу округлились глаза.
– Эт-то что такое?
– Пять тысяч долларов. Подарок от спонсоров.
И я протянул ему записку. Тот, прочитав её, крякнул и задумчиво почесал свою небольшую залысину:
– Ничего себе подарочек… Понятно, почему вы меня в туалет позвали. Боитесь, что тут могут быть камеры и подслушивающие устройства?
– Типа того, – поморщился я. – Но больше склоняюсь к смысли, что это и в самом деле подарок.
– Вы думаете? М-да… По идее надо бы сдать эти деньги куда следует.
– Не надо, – сказал я. – Это нам на сувениры, на подарки родным и начальству.
– Нам? – переспросил Козлов.
– Вы что же думали, Борис Яковлевич, я все эти деньги себе оставлю? Что с вами не поделюсь?
И я тут же отчитал две с половиной тысячи и протянул ему:
