Гостебник - Владимир Георгиевич Босин
— Григорий Афанасьевич, на пару слов.
Мы отошли в сторонку и я не стал тянуть.
— Скажи, ты уже дал слово Малову?
Купец смотрит на меня с недоумением.
— Ну вы уже стукнули по рукам по поводу Ольги.
Вот сейчас он понял, но реакция резко отрицательная. Дело в том, что тот факт, что меня вчера посвятили в чисто семейные дела — знак доверия с его стороны. А вот сейчас я грязными руками вторгаюсь во внутренние дела семьи. А этого здесь ох как не любят. Поэтому повисла зловещая тишина и мне нужно срочно найти какие-то слова.
— Я не для потехи спрашиваю. Мне Олю жалко. Ну что ей может дать этот Малов? Она же умница, читает по-гречески и на латыни. Счёт знает и вообще.
На лице Григория мелькнуло удивление, пропало и мне на мгновение показалось, что его лицо расслабилось.
— Так ты что, на мою Ольгу запал, что ли? — мой собеседник уже иначе реагирует на мои слова, надо добивать.
— Да, она мне нравится. И хочу, чтобы она была счастлива.
Блин, какую чушь я несу. Сейчас о счастье женщины вообще не говорят. О любви впрочем тоже не часто услышишь.
— Ладно езжай, после поговорим. Езжай с богом, — купец махнул мне рукой и пошёл назад к своим товарищам.
По дороге домой я проигрывал еще и ещё эту встречу и понимал, что говорил не то и не так. Купец не рассуждает категориями любви и счастья. Зато он отлично понимает — выгодно или нет. Ольгу он считает ресурсом сомнительного качества. Выдавая её за Малова он хочет приблизить к себе старшего приказчика. Верные люди всегда нужны. У него есть ещё две дочери, вот их он пристроит как можно повыше. Чтобы получить от этого выгоду. Но главная надёжа — это конечно Захар. Сын может составить партию даже боярской дочке.
Два дня я ходил как в тумане, что-то отвечал на вопросы, но вскоре от меня все отстали. Я подолгу сидел на балкончике своего дома, закутавшись в тёплый плед и бездумно смотрел в сторону реки.
Появившуюся лодку я принял за очередного клиента. Подошла к нашему берегу, вышли несколько человек. Но когда они направились к моему дому, сердце радостно забилось. Дурдеев собственной персоной в сопровождении двух слуг.
— А что, неплохо ты тут развернулся, — мы сидим у меня в гостиной и балуемся плюшками с горячим сбитнем. Я провёл для Григория экскурсию по своему участку. Купец краем глаза мазанул по избам моих смердов. Заинтересованно походил по лесопилке, понаблюдал за процессом распиловки. Затем постоял рядом с работником, который при нём смолол полмешка зерна.
— А это что у тебя такое? — мы стоим перед будущей церковью. Плотники уже почти подняли стены первого этажа.
— Так это храм Божий, — на незаданный пока вопрос пояснил, — получил разрешение от архиепископа. Даже батюшка у нас свой есть. На сочельник приглашаю на освещение церкви. Думаю, должны успеть.
А когда лодка Григория отплыла, я так и не получил ответа на свой главный вопрос. Но задавать его повторно не стал. Сейчас мяч на его половине. Но мне почему-то показалось, что сам факт строящейся церкви был для него очень важным.
Мне трудно сказать каким будет ответ женщины, которая мне очень нравится. Не уверен, что отец будет отталкиваться от её мнения. Мне ещё порой трудно понимать логику местных, но ждать осталось недолго. Он по-любому даст конкретный ответ. Или я совсем не знаю Григория Афанасьевича.
Прошёл ноябрь, река встала и земля покрылась снегом. Сейчас как раз тот период, когда всё перемещения прекратились. Лёд ещё очень тонкий, а слой снега на земле незначительный для поездки в санях. На телеге тоже не выедешь, поэтому мы как бы оказались взаперти. Зато настало время заняться воском. Водное колесо отсоединили и подготовили к зиме.
Ладья и две лодки поменьше будут зимовать под навесом на деревянных колодках. Это мы сделали заблаговременно. Паруса и снасти сняты и убраны до весны. И, так как рабочие руки освободились, мы начали быстрыми темпами достраивать церковь. Нижняя часть готова, сейчас рубят четверик второго этажа. В принципе к середине декабря закончим. Но нам ещё очень многое нужно. Это церковная утварь, иконы, книги и прочее. На святое дело не жалко, но на это необходимо потратить последние деньги. Да и нет магазина, где это можно свободно купить. Вся надежда на отца Софрония. Я уже познакомился с его супружницей, матушкой Матрёной. Она удивительно ему подходит, этакая добродушная пышка. А ещё у них две девочки погодки лет семи.Они приезжали все вместе посмотреть место, где предстоит жить. Вроде понравилось, тем более это не глушь лесная и Новгород совсем рядом.
А когда ударили трескучие морозы к нам прискакал посыльный. Вот я и верчу в руках послание, запечатанное восковой печатью.
Хм, меня приглашает господин сам Дурдеев на вечернюю трапезу. Завтра.
Тьфу, а что же мне одеть? Чёрт, я ведь не удосужился купить себе что-нибудь приличное. Да и подарки нужны. Или рано. Может мне просто сообщат в приватной обстановке неприятное известие.
Но выехали мы с утра. Вчетвером, кроме возчика верные Скорята и Семён. Те люди, с которыми я с самого начала.
Не заезжая к зазнобе Скоряты, мы кинулись на торг. Искать мне достойную одёжку.
Идиот, надо было женщину сведущую взять. Ну как мне определиться в этих кучах готовой одежды? Здесь и наше, и западное, и восточное. Самых нереальных цветов и фасонов.
Вместо зеркала полированный бронзовый лист. Скорята приносил мне порты и рубахи, а я ахреневал от бессилия.
Ну не хочу я одевать три рубахи как листья капусты, при чём чтобы все были ярких кричащих цветов.
Успокоившись, решил ориентироваться только на себя. С портами проблем нет, взял спокойного коричневого цвета. Рубашки две, верхняя шёлковая. Но хотя бы цвета сопрягаются. Жёлтый и тёмно-красный. Сверху не то кафтан, чуть ниже колена, то ли зипун такой с рукавами. Понравился мне фасон и вишнёвый благородный цвет. Ну как понравился, из того что предлагалось — это хотя бы не делает меня похожим на Петрушку. Да и по размеру подошёл, в плечах не жмёт и то дело.
