Курсант. На Берлин - Павел Барчук
— Перестаньте. Голливуд — это комиксы. Тупые картинки, которые совсем не учат людей думать…Никакой глубины. Никакой философии.
Минут пять я слушал весь это треп о судьбе мирового кино, в котором, конечно же, только финны несли свет и огонь. Прямо как Прометей. Ну еще немного французы и немцы подносили дровишек. Опять же, по мнению местной богемы.
В итоге, задолбался слушать и понял, надо валить, пока я не заснул, как лошадь, стоя. Разговор стал совсем скучным.
Честно говоря, вообще все мероприятие — так себе. Да, хозяева особняка, который находился в пригороде Хельсинки, не поскупились на организацию вечеринки. Я, кстати, так и не понял, кто вообще эти хозяева. Дом принадлежал то ли режиссеру кинокомпании, то ли директору, то ли самой кинокомпании.
Денег очевидно вбухали немало. Но как-то все бестолково. Внутренний двор был украшен цветами, фонариками и черт еще знает, какой лабудой. Можно подумать, эти декорации способны оживить столь унылое мероприятие. Еду и напитки разносили нанятые официанты. Еды, кстати, было мало. В моем понимании. Просто какие-то легкие закуски.
В стороне от столиков наяривал нечто похожее то ли на джаз, то ли на блюз квартет скрипачей. Не особо силен в этих направлениях музыки.
Смотрелись ребята, конечно, пафосно, колоритно, но от их пиликанья весь рот порвал зевками. В какой-то момент появилась мысль, не отнять ли у кого-нибудь инструмент и не сбацать ли на нем что-нибудь веселое. Но…
К сожалению, мы с музыкой сильно не в ладах. Меня в детстве, в настоящем детстве, отец даже пытался куда-то впихнуть. Насколько помню, сначала это было фортепиано, потом гитара. Естественно, индивидуальные занятия, никаких школ. Однако, оба учителя убедительно попросили родителя не издеваться ни надо мной, ни над ними, и я отправился на бокс. Так что спасти загибающуюся вечеринку я бы не смог.
Но от расхожей шутки не удержался. Расхожей, естественно, для меня. Во время музыкальной паузы подошел к солисту, наклонился и тихонько спросил по-русски:
— А «Мурку» можешь сбацать?
Судя по взгляду, который прилетел мне от скрипача, «Мурку» он не хочет, а вот настучать по моей башке точно не против. По его глазам я догадался, он и русский понимает, и «Мурку» знает. Своим предположением, будто эта песенка может быть исполнена на инструменте Паганини и Вивальди, я, видимо, плюнул парню в душу.
— Ой, ну все… Нет, так нет… Чего ты… — Я поднял обе руки вверх, мол, никаких претензий не имею, и попятился назад, пока не уткнулся спиной в какую-то преграду.
— Алексей, мне кажется, вам уже хватит пить.
Преградой оказался Шульгин. Он попытался отнять у меня бокал, но, естественно, потерпел в этой неравной схватке поражение.
Я нормального вина не видел с первого дня пребывания в теле деда. Да и вообще алкоголя. Не считая спирта, который где-то раздобыл Подкидыш и игристого, которое нам подавали во время уроков этикета. Но там этикету учили не в питье, а во всех этих нюансах, как открыть бутылку, какой рукой налить, кому первому подать бокал.
— Что такой Василий Витальевич, переживаете за свою репутацию? Вы же меня пригласили на это мероприятие. Да еще рассказали всем, какие мы с вами друзья. — Я пьяненько улыбнулся Шульгину, а потом совершенно по-хамски икнул. Стоявшая неподалёку парочка актрис недовольно покосились в мою сторону. — Что такое, дамы? Ну извините, мы люди простые, к изыскам не приучены…
— Прекратите немедленно! — Рявкнул вдруг Шульгин. — Вам известна причина, по которой вы тут находитесь.
Я даже слегка опешил. Не ожидал от него столько прыти и решительности.
Он схватил меня за локоть, затем дернул в сторону, оттаскивая от остальных гостей.
— Мммм… Переживаете, что о вас подумают все эти унылые господа…
— Слушайте, я не понимаю, зачем вы себя так ведете. Это уже шестой или седьмой бокал вина меньше, чем за час. И да, я переживаю за свою репутацию. Знаете ли, когда Николай II, император Российский, отдавал мне в руки, лично мне, лично в мои руки манифест об отречении…
— Вы бы помолчали, а? — Я оттолкнул Шульгина, освобождая руку. — Императора вспомнил. Кинули бедолагу, слили его, как дерьмо в канализацию. А теперь боретесь за что-то. Отстаньте. Я пришел развлекаться и буду развлекаться. Хотя, более унылого праздника, честно говоря, представить сложно. Эх… Сейчас бы водочки… Да, Василий Витальевич? И чтоб цыгане, медведи, песни путёвые. А не вот это все…
Я очертил в воздухе рукой круг, намекая на сборище финской богемы. И, кстати, не только финской. Судя по обрывкам разговоров, которые до меня доносились, здесь еще присутствовали шведы и немцы.
— Вообще, если это у них супер веселая вечеринка, — Я наклонился к Шульгину, сделав вид, будто сейчас расскажу ему очень важный секрет, — То остается лишь посочувствовать. Они на полном серьезе обсуждают удивительную чушь вместо того, чтоб отдыхать и развлекаться. Пожалуй, любопытно пообщаться только с вами, но вы в моем присутствии начинаете заметно напрягаться. В принципе, понять можно. Я бы на вашем месте тоже напрягся. Всё-таки знакомство у нас вышло, прямо скажем, специфическое.
— Алексей, прошу вас, хватит пить. Есть ощущение, что не все на этом мероприятии относятся к миру кино. Я заметил несколько человек, которые, скорее всего, служат в сыскной полиции. Учитывая, что здесь находится сам Риекки, момент странный. Он никогда не таскает за собой охрану. Значит, есть какая-то другая причина.
Шульгин оглянулся по сторонам, проверяя, не слышит ли кто-нибудь нашего разговора.
— Чего боитесь, не пойму? Да я теперь ближайший друг самого господина Риекки. Стоит мне только пальцем щелкнуть! — Я поднял руку, собираясь изобразить щелчок, но вместо этого снова кинул.
Взгляд Шульгина стал совсем брезгливым. Но в то же время, из него исчезло то непонимание, которое я наблюдал с первых минут нашего знакомства.
Шульгин упорно не мог понять, почему я. Почему именно меня отправили сюда, в Хельсинки. А еще он не мог понять, на кой черт мне сдалась эта вечеринка. Но сейчас взгляд Василия Витальевича был очень красноречивым. Он, этот взгляд, откровенно
