Адвокат вольного города 2 - Тимофей Кулабухов
Там, в госоргане, на письменное обращение обязаны ответить, причем что характерно, тоже письменно.
Не надо быть наивным, они не напишут того, что мне нужно. Однако важнее тут то, что напишу я и как использую своё письмо в дальнейшем. Например, оно станет частью судебного дела. И в суде я скажу — дамы и господа, запрашивал их, обращаю внимание на текст. Вот что спросил и вот как они, уклончивые мои — ответили.
Они ведь не напишут: приходи и бери что хочешь. Зато в суде их собственный ответ здорово сузит им пространство для манёвра. А я собирался загнать фискальную службу как слона в джунглях в большие-большие силки.
Первый ход — запрос от имени Скоморошинского (да, я всё равно узнал, как его зовут, сколько бы он не уклонялся), криминального авторитета, осужденного на условный срок, купца второй гильдии и гражданина вольного города.
В письме я скупо описываю ситуацию и спрашиваю — что мне нужно сделать, чтобы забрать свой паровоз? Заодно невзначай интересуюсь, а как там чувствует себя моя собственность, не заржавела ли на свежем воздухе? Не склевали ли её воробьи?
Возле фискальной службы сидя на лавочке дремал бродяга. К удивлению Игоря, я резко свернул по дороге к парадному входу в управление и плюхнулся возле пьянчуги.
— Товарищ Тайлер, вы всегда будете страдать такой театральностью?
— А что не так? — буркнул он.
Детектив, нанятый мной буквально вчера, демонстративно ковырялся в каком-то коробке, перебирая разноцветные стекляшки, словно блаженный. Впрочем, уличные бродяги часто бывают с большим приветом. А с психа и спрос меньше. Тем не менее цепкий взгляд голодных трезвых глаз показывал, что он в своём уме и ни капли не пил.
— Ну и задали вы мне, батенька, задачу.
— Просил найти паровоз. Это же не иголка в стоге сена, верно? Паровоз штука большая. Если я хочу обвинить их, что фискальная служба тайком продала паровоз и деньги присвоила, то должен быть уверен, что у них его больше нет.
— Паровоз большой, — почесался Тайлер и сделал вид, что давит пойманную блоху. Меня даже от одного этого фальшивого театрального жеста передёрнуло всем телом. — Но город тоже большой.
— И? — я посмотрел на часы. До закрытия канцелярии фискальной службы оставалось пятнадцать минут.
— Ну, я его нашёл, но это было труднее чем казалось на первый взгляд.
— То есть, паровоз есть, верно? По какому он адресу?
— Он в коксохимическом цеху, недавно конфискованном у англичан, на Промышленной улице. Помещён туда фискальной службой чтоб не стоял под открытым небом, а то, говорят, год ржавел. Посмотреть на него не удалось, там очень злые собаки. Но я прошу увеличить свой гонорар до ста рублей, вместо пятидесяти.
— Вы молодец Тайлер. Шестьдесят, ни копейкой больше. И я не торгуюсь, помните? Держите свой гонорар.
Отсчитал ему деньги и встал, чтобы идти в канцелярию, сдавать письмо. Ну что, паровоз есть, значит вариант со взысканием вреда с фискальной службы только что отпал. Ладно.
— Будут ещё заказы, милейший? — Тайлер был рад получить деньги, на губах его блуждала одухотворённая улыбка.
— Будут. А вы надумали детективное агентство регистрировать?
Глава 12
— Ваша честь! — встал я.
— Да, сторона заявителя, говорите! — судья пребывал в хорошем расположении духа, через усы даже пару раз мелькнула улыбка.
— Мы привлекли центральный округ города Кустовой в качестве заинтересованного лица, потому что именно так сложилась практика, но не потому, что их в чём-то обвиняем или хотим навесить на них судебные расходы.
Лицо моего условного оппонента чиновника от администрации сделалось заметно светлее.
— Что-то конкретное хотите сказать по судебным расходам?
— Да, хочу сделать официальное заявление. В смерти гражданина Стрижова виноваты твари изнанки, то есть, по сути, природный фактор, за который, в свою очередь, никто не отвечает. При таких условиях и несмотря на буквальные формулировки кодекса о порядке распределения расходов, заявляем под протокол, что оставляем все понесенный расходы на стороне заявителя, однозначно отказываемся от права взыскивать с администрации даже копейку. Это просто четные республиканские чиновники, которые делают свою работа, в сложившейся ситуации они никак не виноваты и не могут нести ответственности и за что-то платить, это было бы не справедливо.
Чиновник напротив меня сиял, кажется, он готов был встать и пожать мне руку.
— Мы занесём в протокол. Что со свидетелями, Аркадий Ефимович?
— Вообще-то они готовы, если объявите перерыв до двух часов, привезу их и мы с успехом их допросим.
— Что вы скажете, Игнат Сергеевич? — обратился судья к чиновнику. — Перейдём в рассмотрение по существу и проведём процедуру за день, закроем вопрос?
Я изучил нагрузку судей заранее. У конкретно этого судьи на сегодня свободный график, вот он и настроился ковать железо пока горячо и скинуть с себя бесконфликтную историю.
— Государственный орган не возражает, — улыбнулся представитель администрации.
— Тогда с вас явка и краткая позиция, мол, не возражаем, по обстоятельствам пояснить не можем, полагаемся на усмотрение суда, — судье категорически было запрещено давать такие ценные указания сторонам процесса, но он видит, что «все свои» и действует в собственном интересе, как было удобно ему.
Что касается довольного собой чиновника, то ему надо поставить галочку об участии в деле, ещё и доложить, как он геройски атаковал адвоката, потребовав, чтобы тот не вздумал взыскивать судебные расходы с администрации и причинять убытки городской казне.
Меня такой вариант устраивал более чем, мне нужен результат, а там пусть брешет сколько угодно.
У каждого своя мотивация, но в итоге — выйдем на решение по делу.
…
После обеда мы встретились снова, возобновили слушание дела. Причём в моем случае обед это не прием пищи, а период дня, потому что «в бой», то есть на судебный процесс — я хожу голодным, злым и трезвым.
Ну, раньше я так говорил, сейчас-то волей-неволей хожу трезвым постоянно.
Свидетели к началу процесса скромно сидели в коридоре на скамеечке, таково правило, чтобы случайно не узнать обстоятельства дела и не солгать, не подстроится под другие факты.
То, что свидетелей специально и заранее дрессирует сторона, которая их
