Шаг в триста лет в прошлое (авторская редактура) - Михаил Леккор
Подбадривают себя, – понял Дмитрий, – увы, ничем не могу помочь.
– Этого добра у меня много. Стрельцов разоружали, целый арсенал образовался, а никуда не требуют. Да и кому оно надобно? Оружие старое – пищали, секиры, сабли и прочее. Армию сейчас таким добром не снабжают. Ежели только опять же разбойников, – усмехнулся воевода.
Поэтому Дмитрий еще до отъезда договорился с полковой швальней преображенцев о мундирах, закупил на выделенные деньги шляпы, обувь и оружие.
Он помолчал и попросил:
Прошел к писцам, которые теперь работали в госорганизации с новомодным названием канцелярия, узнал о селениях, где больше всего есть дворянских недорослей. Чиновники были рады услужить заезжему москвичу, посланному самим царем. Поговорили. Среди мест, куда следовало съездить, Дмитрию особенно запомнился Арзамас. В ХХI веке он уже был там и ему захотелось побывать еще раз. Будет ли особая разница в состоянии города в триста лет?
– Нашли мы шайку Митьки-душегуба. И что дальше? У него девять человек, замаранных кровью, а у меня два инвалида и я третий.
Продовольствие и рухлядь, захваченные у разбойников, почти все скупил Дмитрий. На деньги, тоже захваченные у душегубов и полученные в его долю. Вот такой бизнес. Воевода по старой дружбе продал очень дешево. Дмитрий стал владельцем нескольких четей пшеницы, ржи, овса, десятков пудов сыра, масла и мяса.
На второй день прискакал Никита. Еще в вотчинном сидении Никита неоднократно беспокоил Дмитрия и просил протекции на службу в Преображенском полку. Служба в дворянском ополчении по своей бесполезности и пустоте ему давно обрыдла. И, когда Дмитрий получил приказ на набор дворян, сразу же дал знать Никите: пора!
Завернул к губному старосте. Сын боярский Антон Широков, отставной военный, на старости лет занявший эту хлопотливую должность, оказался человеком практичным и деятельным. Преображенцев он поместил в своем большом доме, выделив по чину – Савельеву комнату поменьше, Кистеневу – побольше. Но оба помещения были жарко протоплены, чистые, с большими кроватями, на них призывно лежали пышные перины.
Никто из них не роптал. Как своим ближайшим людям Дмитрий выдал им по тридцать рублей. Воевода получил сто рублей. Сколько же у него осталось от денег, полученных за продажу разбойничьего имущества, не знал никто, но Дмитрий полагал, что руки тот погрел хорошо. Впрочем, это его уже не касалось. Зато, хотелось верить, в спину врать не будет.
Дмитрий в ответ лишь подмигнул:
Еще ему досталось несколько сороков пушнины. Больше всего оказалось шкур волчьих, лисьих, медвежьих, но по паре сороков нашлось соболей, горностаев, куниц.
Поехали на временно конфискованных крестьянских санях. Возчиками были сами крестьяне, надеющиеся таким образом сохранить животинку и имущество.
Местного арзамаского воеводы на месте не оказалось – возглавил операцию по ловле разбойников, совсем уж распоясавшихся и грабивших местных крестьян. Правильно, Дмитрий весточку не прислал, вот никто и не встретил. Поделом тебе, государев человек!
Поздно вечером, точнее ночью, нашлись деньги и драгоценности. Зоркие новобранцы, вынося охапки шкур, обратили внимание, что в одном месте вроде бы рыли. Послали за Дмитрием и воеводой, разрыли. В тайнике оказалось три солидных бочонка с деньгами, такие тяжелые, что с трудом вытащили, различные безделушки из золота и серебра: посуда, гребни, перстни, сережки и так далее.
Соблазн был большой. Дворяне были побогаче крестьяне, но мелкие помещики жили преимущественно натурой, деньги к ним от крестьян поступали редко. И, тем более, дети дворян. Эти получали определенные деньги только после женитьбы и получения самостоятельного участка. В этом отношении рубль для них был огромным богатством. Три дня и Дмитрий собрал нужные пятьдесят человек. А люди все шли на разошедшиеся по округе слухи о благодатной службе. Дмитрий теперь уже говорил только о трудностях, но молодежь переломить было трудно. В итоге получилось шестьдесят два человека!
Заимку быстро потушили, забросав снегом и занялись обыском. Если зерно в рогожах, различная рухлядь и скот были видимы визуально, то денег и драгоценностей в результате первого поверхностного обыска не нашли.
Дмитрий молча похлопал его по плечу.
– Приедем, надо будет вечерню отстоять, – сказал Дмитрий, – уберег господь, легко доехали.
Глава 14
В Москву прибыли за неделю до срока, назначенного царем. Сходили в баню, отдохнули, получили одежду и оружие. И началась массовка…
Молодежь в любые времена имела более гибкую психологию и способность воспринимать новые традиции. Такова природа человека даже в средневековье с его неспешными темпами жизни и косностью мышления. Но западноевропейская мода того времени настолько отличалась от русской, что новобранцы просто встали в тупик. Хотя отторжения новая одежда не вызывала. Наоборот, все недоросли хотели быть как их командир, стать частью большого и значительно явления, такого, как Преображенский полк. Но в одежде они разбирались, как свинья в известном бисере.
– А за чарку я вас сейчас награжу.
– Те! Вон буква «а» – покойный Гордон хвастался, что русский язык знает, нашел бумагу для писания, чертяка.
– На все это у нас есть сержант Шмидт. Недели хватит? – спросил он по-немецки.
– Эх, молодо-зелено, кровь пускать уже могут, а водку пить – нет. Сержант Шмидт, ведите их отсыпаться, да похмеляться не давай, рано им еще в запой уходить.
– Готовые преображенцы, – не удержался от похвалы Петр.
– Если гвардейца лейб-гвардии Преображенского полка хвалит начальствующее лицо, а тем более сам государь, то надо ответить: «Рады служить, государь!»
Он сделал паузу и крикнул:
Петр в некоторой оторопи посмотрел на шеренгу солдат, которых воспринял за преображенцев. Рослые, крепкие, глаза веселые, смотрят вперед уверенно. Царь медленно пошел вдоль строя, у одного поправил галстук, у другого сдвинул слишком криво стоящую фузею. Больше замечаний у него не было.
Из строя раздался непременный вопрос (команда была вольно, и Дмитрий разрешил говорить):
Петр, немного насторожившийся при первых словах Дмитрия, захохотал.
В строю раздался радостный гул. Дмитрий сделал зверское лицо. Новобранцы, глядя на него, стихли. Петр, чувствуя, что их взгляды сменились от него
