Пистоль и шпага (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович
— Я выйду, — опустил взор подпоручик.
— Отчего же? — улыбнулась Анна. Ей доставило удовольствие смутить его. — Вы же лекарь. Неужто не видели женщин без одежды?
— Видел, и не раз, — согласился бурбон. — Но подумал, что вам это, возможно, неприятно.
— Вы лекарь, — повторила Анна, интонацией дав понять, кем он является для нее. — Сколько я должна вам за лечение?
— Нисколько, — пожал плечами он.
— Отчего? — удивилась она. — Думаете, у меня нет денег?
— У меня они тоже есть, — улыбнулся Руцкий, — но я рад оказать вам услугу. Приятно вспомнить былое. В последние месяцы я видел только раны, а тут шейка и плечи очаровательной женщины. У вас они просто обольстительны, Анна Алексеевна.
Комплимент был грубоват, на грани пошлости, но Анна порадовалась. Наконец-то сказал!
— Рада, что понравились, — произнесла с иронией. — Хотя мне обычно хвалят другие места.
— Так я лекарь, — развел он руками. — Сами сказали. Вижу только то, что показывают.
В дормезе было не слишком светло, но Анна разглядела в его глазах смешинки. «Дерзкий хам! — подумала сердито. — Неотесанный бурбон!» Но вслух этого, конечно, не сказала. Не хватало показать, что его слова могут вывести ее из равновесия.
— Не хотите денег, составьте мне компанию за обедом, — произнесла, выдавив из себя улыбку. — Если не боитесь нездоровой пищи, конечно.
— Почту за честь, — поклонился он.
* * *Что до медицины дойдет, я не сомневался. Чтобы женщины упустили случай! Телевизионные передачи о здоровье видели? Умолчу об их содержании: не хочу материться. Вы на аудиторию, внимающую приглашенным врачам, смотрели? Почти сплошь женщины. Для них поговорить о здоровье и пообщаться на эту тему с врачом — все равно, что мужику сто граммов выпить. Это крест любого медика: в какой бы компании ты не сидел за столом, но, если в ней есть женщины, рано или поздно от тебя потребуют бесплатного совета. У меня была подруга, стоматолог, так любое застолье с ее участием завершалось тем, что она лезла во рты гостьям и хозяйкам. Не сама, конечно, по их просьбе. Хорошо еще, что не гинеколог…
Остеохондроз графини меня не удивил. Культуры сна здесь никакой. В ходу огромные подушки, на которых спят полусидя. Причем, чем богаче дом, тем они больше. Подушки дороги: пух для них щиплют вручную, и необходимо извести десятки птиц, чтобы набрать нужное количество. Потому эту рухлядь берегут, выделяют в приданное и отписывают по наследству. Так вот и спят поколениями на одном и том же. Представляете, сколько гадости там скапливается!
Почему я согласился на массаж? Бог знает. С одной стороны, давно не делал и воскресить навыки полезно. Неизвестно, что меня ждет при дворе царя, вдруг и там придется лечить спины? С другой получить шанс на законном основании погладить красивую женщину, да еще графиню, приятно. То, что ей понравится, я не сомневался. Дамы любят массаж. Как говорил мой коллега, жуткий циник: «Женщины обожают, чтобы их гладили». И добавлял после паузы: «Спереди и сзади», после чего ржал.
После процедуры графиня дала понять, кем меня считает. Здесь показать грудь постороннему — скандаль. Но какому-то лекаришке… Так римские матроны раздевались перед рабами, которых не считали за людей. Я, впрочем, не огорчился — в женихи не набиваюсь, в любовники — тоже. Характер у графини еще тот — ну, так Орлова дочка. Папенька воспитал. От таких дамочек лучше держаться на расстоянии. А вот с Катей я бы замутил. Очень приятная девушка. Ей бы сделать полный массаж — спереди и сзади. Ха-ха.
Обедали мы на свежем воздухе. Встали у придорожной поляны в обрамлении кустов. Хорошее место: с дороги не видно и пыль не достигает. Ручеек обочь журчит. Слуги натащили из повозок стульев и столов. Последние накрыли скатертями и расставили приборы. С комфортом графиня путешествует. Повар раскочегарил походную жаровню и подогрел приготовленные на постоялом дворе блюда — их везли в кастрюльках. К нам присоединился подъехавший Виллие. Слуги обедали в стороне, сидя на расстеленных покрывалах, и еда у них была своя, как и повар. Наших с Виллие денщиков тоже накормили. Кате подавали блюда с нашего стола, но ела она в стороне, сидя на скамеечке.
Чем кормили? Супчик, мясо, тушенное с овощами, свежий пшеничный хлеб. Разнообразные рыбные и мясные балыки, соусы и вино. За столом почти не разговаривали. Графиня пребывала в задумчивости, и никто не взял на себя смелость вывести ее из этого состояния. Очнулась сама. Поставив бокал, посмотрела на меня.
— Вы хороший наездник, Платон Сергеевич?
— Некудышный, — признался я. — Как говорил император Петр Алексеевич: в седле — как собака на заборе.
— Не слушайте его, Анна Алексеевна! — улыбнулся Виллие. — Платон Сергеевич скромничает. Видел я его на коне. Вполне уверенно держится.
Вот же генерал медицинский! Не мог промолчать? Сообразил я, что барынька задумала.
— Вот и хорошо, — кивнула графиня. — Мне надоело ехать в дормезе, хочу прокатиться верхом. Одной скучно, так что Платон Сергеевич составит мне компанию. Вам, Яков Васильевич, не предлагаю. Не в обиде?
— Что вы! Что вы! — замахал руками Виллие. — Мне в коляске лучше.
Графиня отдала распоряжение. Очень скоро к нам подвели двух оседланных лошадок — одну с женским седлом (дамы в этом времени ездят, сидя боком), другую с нормальным. Графиня с Катей удалились в дормез, чтобы облачить хозяйку в «амазонку», то бишь платье для верховой езды. Ко мне подошел Пахом.
— Вот, ваше благородие, — сказал протягивая перевязь со шпагой и ремень седельными кобурами, из которых торчали рукояти «шкатулок». Мыша я оставил в батальоне, а вот пистолеты забрал — на всякий случай. В войну дороги неспокойные.
— Это зачем? — спросил я, указав на «шкатулки».
— На постоялом дворе говорили: пошаливают на дорогах, — пояснил Пахом.
— Даже здесь, неподалеку от Петербурга?
— Ну, дык, — пожал плечами денщик.
— Неудобно ехать с дамой, вооруженным до зубов.
— Прикроем попонкой, — успокоил Пахом. — Завернем ее к седлу и прижмем под лукой. — А отдернуть при нужде — один момент.
— Делай! — махнул рукой я.
Пока денщик занимался пистолетами, я накинул перевязь со шпагой, пропустив ремень под погоном. Не люблю я эту железяку, но положено. Офицер, растудыть его в качель. На другую сторону поместил походную сумку на таком же плечевом ремне — с ними все ходят. Карманов в мундире не имеется, где бумажник носить? А еще карманный пистолетик, который уже доказал свою полезность. Смешно: собираюсь как на войну. И где? В двухстах верстах от столицы?
Едва закончил вооружаться, как из дормеза появилась графиня. На ней был коричневый редингот с бархатным воротником и такого же цвета длинная юбка. На голове что-то вроде цилиндра с длинной кисеей на затылке. В руках она держала хлыст.
— Готовы, Платон Сергеевич? — спросила, окинув меня взглядом. — Вижу, что да. Даже при шпаге. Будет у меня отважный защитник, — не замедлила съязвить.
Это ты еще про пистолеты не знаешь…
— Почту за честь, — поклонился я. А что еще ответить?
Слуги помогли графине забраться в седло, я вскочил сам. Лошадка подо мной заволновалась и стала перебирать ногами.
— Успокойся! — я похлопал ее по шее.
— Голубка своенравна, — отреагировала на это графиня. — Недолюбливает мужчин. Обычно на ней езжу я, но в этот раз выбрала Ласточку, — рукой в перчатке он погладила шею своей кобылки. — Ну, что, Платон Сергеевич, вперед?
Она сорвалась с места и порысила к дороге. Я дал Голубке шенкеля, и та устремилась следом. К моему удивлению ехать на ней оказалось очень комфортно. Не сразу, но я сообразил, что кобылка — иноходец. Дорогая лошадь! Хотя для графини такого понятия, как «дорого», не существует.
Мы миновали поляну и порысили по дороге. Ласточка шла впереди такой же иноходью. Я догнал графиню — неохота глотать пыль из-под копыт. Хотя вчера прошел дождь и ее слегка прибило, но не настолько, чтобы держаться позади комфортно.