Сергей Шхиян - Черный Магистр

— Вы, Александр Егорович, один живете? — спросил я хуторянина, с мрачным видом сидевшего на лавке под образами.

— Один, — сухо ответил он.

Мне было интересно узнать, как он один справляется с довольно большим подворьем, и почему у него нет ни жены, ни помощников, но лезть в чужую душу не стал.

— Я сейчас видел около хутора двух соглядатаев, — неожиданно сказал он. — Думаю, что они по ваши души.

— Кто такие? Прочему вы решили, что соглядатаи?

— В лица узнал, они из имения Моргуна. А коли не вас выглядывают, то кого? Не меня же. У меня с ними вопрос давно решен.

— У вас, что тоже счеты к Моргуну?

— Счеты? — насмешливым голосом воскликнул мужик. — Разве вам Семен Михайлович ничего не рассказал?

— Нет.

— Если хотите, могу рассказать.

Честно говоря, я находился в таком состоянии, что слушать чужие исповеди у меня не было никакого желания. Единственное, о чем мечтал, упасть и уснуть. Однако, не решился обидеть хуторянина и состроил заинтересованную мину:

— Конечно, хочу…

— Я, сударь, — начал неторопливо рассказывать Александр Егорович, — принадлежу к сословию казенных крестьян, и мы никогда не были крепостными Мои дед и отец занимались, кроме хлебопашества, ремеслом, и наша семья ни в чем не нуждалась. Я же, как вошел в совершеннолетние годы, построил маслобойню и завел стадо голландских коров. Масло мое ценилось, и сбывал я его в саму Москву. Однако ж, четыре лета назад, начались против меня притеснения от начальства.

Вижу, сударь, что вы устали и не стану утомлять вас подробным рассказом, скажу коротко: не разорив меня недоимками, подвело меня здешнее начальство под разбойное дело и посадило в острог. На мое счастье, попал я в разбор к справедливому следователю и был во всем оправдан. Однако, когда вернулся домой, то не нашел ни жены своей, ни стада, ни работников. Остался мне один разор, слава Богу, хоть избу и службы не спалили.

Начал я разыскивать жену свою Агриппину, а ее и след простыл. Люди добрые сказывали, что попала она в лапы к помещичьей дворне, да там и сгинула. Пошел я с жалобой к начальству, только попусту. Слово моих свидетелей ничего не стоило против моргуновского. Вот так я и остался ни вдовцом, ни бобылем. Тогда я откопал кубышку, растряс мошну и обнес свое подворье тыном. С того времени и держу против Моргуна оборону.

Мужик замолчал, переживая происшедшее.

— И давно вы так обороняетесь? — спросил я.

— Считай, с прошлой осени. Хозяйства не завожу, все одно разорят. Живу тем, что выращу да на охоте добуду.

— Значит и вы в состоянии войны с Моргуном?

— Какая наша война, я один, а их вон сколько! Так, немного огрызаюсь, прищемляю носы, чтобы сюда не совались.

Я не совсем понял, каким образом хозяину одному удается прищемлять столько носов, чтобы к нему боялись соваться беспредельщики.

— И сильно огрызаетесь?

— Когда как получается. Самого Моргуна я только издалека видел, с ним у меня напрямую дел нет, а его гайдуки сами ко мне лезть боятся…

— Значит, напрямую не воюете?

— У нас в округе не я такой один, к которому они не лезут. Есть еще один штабс-капитан из инвалидов. У него дочь пропала, так он очень на моргуновских гайдуков лютует.

— А собрать против них ополчение не пробовали?

— Что вы, сударь, какое ополчение! Народ здесь живет мирный. Тот же цирюльник Семен Михайлович, у него, кроме старшей Лии, той, что руки на себя наложила, еще пятеро, один другого меньше. Как ему можно своей жизнью рисковать? Месть — это развлечение для богатых и знатных. Простые обыватели не мстят, а думают, как выжить.

— Вы, я смотрю, не как крестьянин рассуждаете. Наверное, чему-то учились?

— Учился немного по-домашнему. Читать, писать хорошо могу, немного по-французски знаю.

— Откуда французский-то? — удивился я.

— Был у моего батюшки помощник, старый старичок, из пленных французов, он и научил.

— Это еще из наполеоновских солдат?

— Да, из них самых. Когда французы от Москвы отступали, Жан-Поль поморозился и ноги лишился. Так в России и остался.

Разговор у нас получился интересный, но усталость брала свое, и я несколько раз с трудом скрывал зевки. Хуторянин это заметил и встал с лавки.

— Вы, я вижу, совсем засыпаете, отдохните сколько можно, а потом будем думать, как оборону держать. К ночи можно гостей ждать. Они теперь нас просто так не оставят.

— Получается, что мы вас подвели!

— Пустое. Мне все равно здесь в покое было не жить, только нам вдвоем со штабс-капитаном против такой силы было не выступить, а с вами вместе, может, дело и сладится.

— Жаль только, что сила мы малая — четыре самурая против сорока разбойников.

— Лиха беда начало, — улыбнулся Александр Егорыч, — сразу устоим, может, и еще помощники сыщутся.

— Дай-то бог, — сказал я, уже не скрывая, что глаза у меня сами собой закрываются.

Хозяин оставил нас отдыхать в горнице, а сам вышел. Я, наконец, смог растянуться на лавке и уснуть.

Однако, выспаться мне было не суждено. Часа через два Александр Егорыч меня растолкал и, как только я открыл глаза, огорошил:

— Алексей Григорьич, к вам урядник приехал, хочет поговорить.

— Какой еще урядник! Он же…

— Наш, урядник, из Уклеевска.

— Где он? — спросил я, окончательно просыпаясь.

Мелькнула мысль, что наш ночной провокатор Василии Иванович умудрился выжить и восстал, как говорится, из праха. Однако, такого быть просто не могло. Мало того, что Ефим раскроил ему череп, он еще в компании с гайдуками покоился в речном омуте. Я понял, что речь идет о каком-то другом человеке, и успокоился.

— Во дворе ждет, впустить?

— Пусть зайдет, коли приехал, — ответил я как можно спокойнее.

Через минуту в горницу вошел высокий краснощекий парень в полицейской форме. Я встал ему навстречу. Урядник первым делом перекрестился на иконы, потом отвесил вежливый поклон.

— Проходите, садитесь, — пригласил я. — Чем могу служить?

— Позвольте рекомендоваться, Михаил Суханов, — назвался он. — Здешний урядник.

— Весьма приятно познакомиться, — ответил я и, в свою очередь, назвал свое имя. — Чем могу служить?

Паспорта урядник не спросил, что было мне кстати.

— Осмелился вас побеспокоить по причине несчастья с господином Ястребовым, — сказал он.

— Ястребовым? — переспросил я. Такой фамилии я никогда даже не слышал. — А кто он такой, и что с ним случилось?

— Господин Ястребов — наш старший урядник, — видя мое удивление, пояснил молодой человек. — Он исчез.

— Да? Очень сожалею. — Я начал понимать, о ком он говорит, но продолжал выдерживать недоумевающую мину. — Только не пойму, при чем туг я. Мы с этим господином даже незнакомы.

— Как незнакомы, вы с Ястребовым вчера встречались на постоялом дворе Хлебина.

— Так вы говорите о Василии Ивановиче! — наконец, соизволил догадаться я. — Это другое дело, с Василием Ивановичем мы знакомы. Так его фамилия Ястребов? И что с ним случилось?

— Он пропал без вести, и я хотел узнать, что вы об этом знаете?

— Ничего не знаю. Мы с ним только вчера днем познакомились. Потом я уехал в Уклеевск разыскивать жену, и мы больше не виделись. Вы знаете, что у меня вчера похитили жену?

— Как это похитили? Кто?

— Вот и мне бы хотелось узнать, кто это сделал. На постоялый двор, когда мы там обедали, прибыла целая компания неизвестных мне людей, на меня напали, избили и, пока я был без сознания, увезли жену.

Или парень хорошо прикидывался, или действительно ничего не знал, но удивление на его лице было неподдельным.

— После похищения мы с Василием Ивановичем и познакомились, — продолжил я. — Кстати, это не о вас он мне рассказывал? Говорил, что помощник у него молодой, честный и против правды не идет?

— Не знаю, — смутился от комплиментов полицейский, — хотя других помощников у Василия Ивановича нет. Нас с ним, сам друг. И что же с вашей женой? Нашли?

— Нет, не нашел.

— Вот и Василий Иванович пропал. Ночью лошадь вернулась без него домой. Я провожу следствие.

— Понятно. Вам на постоялом дворе сказали, что мы долго беседовали наедине, и вы решили спросить, не знаю ли что-нибудь про него?

— Совершенно верно, как вы догадались?

Я хотел сказать: «поживи с мое», но не сказал.

— Это нетрудно, иначе зачем бы вам нужно было меня разыскивать?

— Действительно. Вы не скажете, о чем вы с ним вчера говорили?

— Скажу. Сначала о моей жене. Потом о господине Моргуне, который, по словам Василия Ивановича, ее похитил. О том, что он здесь самая важная персона, которая может делать все что захочет, и никакая власть ему не указ.

— Ну, это преувеличение, — промямлил урядник. — Хотя не скрою, у господина Моргуна большие связи.

— Очень большие, — перебил я парня. — Думаю, что сегодня ночью его люди нападут на этот хутор, чтобы нас убить, и никто этого постарается не заметить.