Георгий Зотов - Москау

Впрочем, в аду намного лучше. Там, по крайней мере, тепло.

Из дома возле входа (на крыше ветер терзает флаг с арийским крестом) выходит подтянутый человек в серо-зелёной форме, в петлицах блестят пара молний и три серебряных ромбика. Вслед за ним появляется офицер с двумя такими же ромбиками, но уже в чёрном мундире. Заботливо раскрывает над начальством зонт.

— Сколько вам нужно? — интересуется «чёрный».

По ткани зонта барабанит дождь.

— Я точно не знаю, обершарфюрер. Наверное, человек пятнадцать. Требуется разминировать целое поле, иначе нам не пройти. Мы погоним их довольно плотной цепью. Не беспокойтесь, если парочка и выживет, привезём обратно.

— Ой, да будет вам, — устало машет рукой «чёрный». — Видите — льёт как из ведра. Зачем вам тащиться сюда снова, оформлять документы? Шлёпните прямо там, я доложу коменданту, мол, произошло нападение на конвой… или вроде того.

«Зелёный» подходит к обглоданным берёзам. Осматривает месиво из костей и рваных шинелей, качает головой. Обершарфюрер следит за выражением его глаз.

— Дорогой мой, да у вас одна мертвечина. — В голосе оттенок брезгливости. — А мне так хвалили этот лагерь… Признаться, я рассчитывал на большее. Они же на ногах не стоят. И кого тут, простите, брать? Половина этих скотов сдохнет в пути.

Он говорит спокойно и обыденно — словно речь и правда идёт о животных.

— Извините, у нас маленькая территория, — оправдывается обершарфюрер. — Комиссариат Остланд поставил задачу — избавляться от пленных за три-четыре месяца. Поэтому баланду даём только тем, кто нужен на работе в карьерах. Однако, прошу вас, подождите у ворот. Я лично отберу тех, кто годен для вашего задания.

«Зелёный» равнодушно кивает. Закрывшись зонтом, он на ходу прикуривает сигарету, шаг за шагом приближаясь к воротам. Обершарфюрер и двое солдат с овчарками входят в центр поля. Слышится злобный лай. Люди в ужасе отползают, здесь часто развлекаются тем, что делают ставки: сколько продержится человек против пса. Солдаты щедро раздают пинки, собаки рвутся с поводков.

Проходит совсем немного времени.

Охрана ведёт группу узников к выходу. Пятнадцать человек — самых сильных, каких удалось найти. Они бредут с трудом, но понимают, падать нельзя, отстающего пристрелят. «Зелёный» ждёт у ворот. Неподалеку грузовик и прибывшие с ним солдаты. По-хозяйски осматривает людей; ощупав мускулы, кивает.

— Прекрасно, обершарфюрер. Я их беру. Правда, вот эти трое дохляков мне не нужны. Благодарю, ваша готовность помочь будет отмечена в моём отчёте.

«Чёрный» вскидывает правую руку, прощаясь. Узников гонят в кузов грузовика, подталкивая стволами автоматов. Трое стоят, сгорбившись, вода заливает им лица. «Чёрный» прикидывает, стоит ли идти под дождём обратно, и расстёгивает кобуру.

Охранники ставят людей на колени.

Те подчиняются — устало, безропотно. Обершарфюрер, вытащив пистолет, стреляет каждому из них в затылок: аккуратно отступив на шаг, чтобы не забрызгаться…

ОН ВОЗВРАЩАЕТСЯ, НАСВИСТЫВАЯ ВЕСЁЛУЮ ПЕСЕНКУ.

Глава 3

Заклятые друзья

Невзирая на бурлившую в его венах кровь уроженца Эльзас-Лотарингии, Жан-Пьер вовсе не был ценителем тонкой французской кухни. На обед ему вполне хватало литровой кружки «кюле блонде» с щепоткой тмина и порции айсбайна — свиной ножки весом эдак на килограмм. Мраморный зал, до предела загромождённый массивом столов и лавок, копировал пивную в Мюнхене. Именно там фюрер и Гесс в 1923 году собрались для организации «Пивного путча». Теперь Мюнхен считался «святым городом», колыбелью национал-социализма, и даже после роспуска партии его репутация осталась незыблема. В 2004 году Мюнхен выделили в отдельную административную единицу, отдав под управление Совета Жрецов. В самом центре города, близ площади Мариенплац, силами рабов-унтерменшей построили «Земную Вальгаллу»: сеть усыпальниц в виде кораблей, куда были помещены урны с прахом мёртвых лидеров Третьего рейха. Самым масштабным получился мавзолей фюрера — двенадцатизальный храм-корабль из чёрного гранита. Из каждого зала отходил туннель в другой пантеон: с гробницами Герингу, Геббельсу, Гессу, Гиммлеру и прочим основателям империи. Посторонних в Мюнхен пускали только раз в год, по паломнической визе, — тысячу человек, персонально отбираемых Советом Жрецов. Число паломников не уменьшалось. Поклониться праху фюрера считалось модным даже в рядах молодёжи, а уж ветераны Великой Битвы и вовсе пребывали в уверенности, что прикосновение к урне излечивает катаракту, подагру и геморрой. В ранней юности Карасик сам страстно мечтал о посещении Мюнхена, однако с годами это желание сошло на нет. По крайней мере, геморрой ему пока лечить не надо.

Мимо проплыла грузная официантка с потрёпанными нашивками гауптфельдфебеля.

— Эй, фрол-ляйн! — раздражённо крикнул Жан-Пьер. — В-вы про м-меня з-забыли?

Та затормозила, отчаянно скрипя крахмалом передника.

— Искренне прошу прощения, герр посетитель! Привели группу японских туристов, с ног сбились, слишком много заказов. Что пожелаете? Имеется отличный штрудель!

Получив распоряжение насчёт кружки пива и свиной рульки, официантка утопала на кухню, шлёпая стёртыми подошвами туфель. В ожидании обеда Жан-Пьер раскрыл компьютер-«бух», подключился к беспроводному Сёгунэ. Лавки вокруг него занимали посетители, жадно поглощавшие бочки пива и тонны свинины с капустой. «У нас швах с экономикой, рейхсмарка валится по отношению к иене, война в лесах не прекращается уже семьдесят лет, не можем отреставрировать разрушенные дома. А в дорогих кабаках народу как селёдок в бочке. Боги скандинавские, и когда этот кризис кончится?»

…Абверу и гестапо за считаные часы удалось вычислить человека, приказавшего посадить на самолёт из Гонконга пенсионера со взрывчаткой. Имя резидента японской разведки в Москау не являлось секретом — глава представительства «Касио», по совместительству майор генштаба Ниппон коку, Ямамура Онода. Обыск в квартире и офисе резидента ничего не дал (сам майор ожидаемо исчез), но перед отлётом в Лхасу Павел получил распечатку с перечнем занятий Оноды в Москау. Скорее всего тот имел приказ сверху — либо от главы разведки, маркиза Маямото-сан, либо даже от военного министра в Токио. Интересы японцев выражены чётко — им НЕ НУЖНО, чтобы Павел добрался до раздражителя, пожирающего деревни и военные базы. Но почему?

По мнению дотошного Жан-Пьера, версий было несколько.

Первая — японцам выгодна полная ликвидация этой планеты. Зачем? Ответа нет, поэтому такую догадку мы более не рассматриваем. Вторая — случайно узнав о раздражителе, японцы сами хотят его уничтожить, дабы украсить себя лаврами спасителей Вселенной. Восток обожает театральщину и показуху ничуть не менее Руссланда, так что этот вариант вполне возможен. Последняя же версия казалась оберштурмфюреру самой реальной. Да, РейхСоюз и Ниппон коку союзники, избавители целой планеты от ига семитов, плутократии, колониализма и большевизма. Но рано или поздно даже родным братьям, живущим в одной квартире, станет охота разъехаться. Добрые друзья со временем испытывают ревность к успехам друг друга. Ну, про разборки любящих супругов и говорить нечего. А здесь — настоящее соревнование альфа-самцов. Каждое государство мечтает завоевать мир в одиночку, фюрер и Сталин потому и сцепились 22 июня 1941 года, ибо ночей не спали, боялись: а вдруг, накопив силы на границе, сосед атакует первым? И сейчас тоже так — едва расслабишься, погрузишься в беспечную дрёму, как добрый союзник всадит тебе нож в спину по самую рукоять. Чего ради, спросите вы? Не для новых земель, он и старые-то не знает, куда девать. И РейхСоюзу, и Ниппон коку, чьи улыбчивые министры рукопожимаются на телеканалах «Викинг» и «Микадо», ночами снится новая война. РейхСоюз разобщён, ослаблен партизанской герильей, однако не скупится на новейшие вооружения. Заводы Круппа работают круглосуточно, как всегда. Армия Ниппон коку экипирована лучшей электроникой, но прочно увязла в боях с детьми Мао Цзэдуна. В 1984 году Третий рейх и Ниппон коку отказались от атомных бомб — воевать стало больше негде, а свою территорию, пусть там и орудуют партизаны, отравлять не станешь. По окончании Двадцатилетней Войны ядерные арсеналы обеих сверхдержав были захоронены на дне Атлантического океана. Взаимное доверие? Ну что вы, паранойя развилась ещё больше. Спецслужбы РейхСоюза и Ниппон коку подозревали друг друга: а вдруг маньяки-генералы припрятали пару боеголовок и ждут своего часа?

Кухня «Бюргербройкеллера» терзала желудок аппетитными запахами печёной свинины. Кровь гулко застучала в висках, Жан-Пьер почувствовал головокружение. Его подташнивало… Голод или что-то другое? Отогнув застёжку-«липучку», он извлёк дозиметр из чехла «буха», — никто из посетителей и ухом не повёл. Так и есть, радиационный фон сегодня повышен… А он-то думает, с чего трещит голова? Четыре таблетки активированного угля, шипучий аспирин (конечно же немецкий) растворяются в стакане воды, налитой из графина на столе. Сейчас полегчает. Радиация медленно убивала рейх изнутри, но убрать повреждённые АЭС у Триумвирата не было ни сил, ни денег. Рак стал самым популярным заболеванием империи, продолжительность жизни не превышала 70 лет. Поскольку именно в таком возрасте выходили на пенсию, пенсионеров в Москау были единицы: в основном люди старой, довоенной закалки, которых радиацией не возьмёшь. Хорошо Павлу-то в своём Гонконге, там никакие АЭС с воздуха не бомбили.