Александр Прозоров - Змеи крови (Слово шамана)

– Где ты их возьмешь, любый мой? – покачала головой Юля. – Нет их у нас. Да и хорошо, что нет. Ты стволы где брал? У кузнеца заказывал. А ты уверен, что на внутренней поверхности выступа малого или каверны нет? Это когда картечью палишь, такие малые огрехи не страшны. А ядром выстрелишь – враз разорвет. Но ты меня позови, когда стволы вкопают. Есть у меня одна мыслишка.

Янычары заметили творящуюся на стенах суету и от души развеселились. Они привыкли к такой реакции обреченных в Греции и Сербии, Венгрии и Молдавии, Чехии и Силезии, Австрии и Хорватии. Когда осажденные смотрели со стен на устанавливаемые на недоступном для них расстоянии бомбарды, они все понимали – но сделать ничего не могли.

Сделав наклонную яму со склоном, чуть более коротким, нежели длина ствола, пушкари принялись разгружать бомбарды. Тяжеленные – по два десятка пудов каждая, они поддавались только общим усилиям сразу многих людей, да и то нередко вырывались из рук, ломая ноги и дробя ступни. Но на этот раз, хвала Аллаху, великому и всемогущему, обошлось. Каждый ствол был уложен в шаге друг от друга, уперт казенником в отвесный склон ямы, направлен в сторону русской крепости и подбит по сторонам деревянными клинышками, чтобы не катался. Теперь оставалось только навести бомбарды на цель, но прежде чем заняться этим кропотливым делом, потратившие уже почти полдня янычары решили хорошенько припугнуть русских, и забили ядра во все десять пушек. А затем поднесли факела к запальным отверстиям.

Берег Оскола содрогнулся от оглушительного грохота – горсть чугунных шариков каждый весом в пуд чиркнули в воздухе по направлению к усадьбе – один врезался в тын, легко срезав сразу два толстых кола и убив стоявшего за ними воина – только руки разметались, одно проскользнуло выше и попало куда-то во двор, три вошли в стены, и остальные пять взрыли траву перед крепостью, не долетев до цели.

В ответ из усадьбы полетели стрелы – но тамошним стрелкам не хватало сил, чтобы добросить вестницу смерти до янычар.

Девлет-Гирей, Менги-нукер и Кароки-мурза наблюдали за всем этим сидя на ковре вокруг медного округлого чайника с длинным тонким носиком. Точнее, кофейника, поскольку в небольшие пиалы они наливали себе именно кофе.

– Когда же ты собираешься оживлять глиняных людей, Менги-нукер? – поинтересовался наместник, наблюдая за скачкой очередного лихого воина, мчащегося в опасной близости от русских стен.

– Сейчас, сейчас пойду, – огрызнулся Тирц. – Два голема, это две пиалы крови. Думаете приятно, когда потом на ноги встать не можешь и несколько дней круги перед глазами плавают?

– Я прикажу специально для тебя сварить самого жирного барашка, – пообещал Гирей-бей. – И слить его кровь в большую чашу, чтобы ты мог выпить ее для поддержки сил.

– Интересно, – поднялся на ноги физик, – почему у вас все едят баранину, но никто не делает шашлыки?

– Что не делают? – не понял бей, и Тирц подтверждающе кивнул:

– Вот именно, что ничего. Ладно, ведьма уже там… Пойду.

После его ухода мурза снова наполнил чашки горячим ароматным напитком, выпил пиалу воды и задумчиво посмотрел в сторону крепости:

– Не повоевать ли и мне, коли я сюда добрался? Давно я уже не испытывал своих сил в настоящем бою.

– Зачем, уважаемый Кароки-мурза? – забеспокоился Девлет-Гирей. – У нас сорок тысяч простых нукеров под рукой собралось. Зачем самому делать то, что с радостью совершат для вас безродные степняки?

– Нет, Девлет, – с покровительственной улыбкой покачал головой мурза. – Очень многого они не смогут сделать вместо меня, даже если очень захотят. Эй, десятник, – подозвал он охраняющего покой правителей нукера. – Пойди ко мне в шатер и принеси лук и колчан, что висят на дальней от входа стене.

Когда воин вернулся и протянул саадак – полный набор из колчана со стрелами, налуча и чехла, Кароки-мурза кивнул, забрал у него оружие, после чего самолично вынул лук и благоговейно его поцеловал. Выбрав стрелу, он наложил ее на тетиву и с кряхтением поднялся на колено:

– Ты посмотри на них, Девлет. Они спокойно глазеют из-за частокола, никак не веря, что карающая рука Аллаха сможет достать их на таком расстоянии. Теперь посмотри, и скажи, кто из них кажется тебе самым глупым и нечестивым?

– Кто? – Гирей-бей заинтересованно осмотрел тянущийся по верху стены частокол, за которым маячили русские ратники. – А вон тот, рыжий, что вовсе без всякого шлема или шапки бродит?

– Хорошо, – глубоко вдохнул Кароки-мурза, задержал дыхание, поднял лук, на мгновение замер. Потом, крякнув от натуги, слитным движением выпрямил левую руку, одновременно правой натягивая тетиву и почти сразу выстрелил.

Рыжий мальчишка, дернув головой, начал падать набок. Из левого глаза его выросла стрела.

– А теперь тот, что над ним, к нам спиной стоит.

– Хорошо, – тихо пропел Кароки-мурза, накладывая новую стрелу.

Щелкнула по браслету отпущенная тетива, еле заметный штрих чиркнул в просвет между верхом частокола и навесом, и отец мальчишки, удивленно охнув, упал на своего сына со стрелой между лопаток.

– Вот так, – опустившись на подушки, мурза отложил лук и сделал пару глотков кофе. – Совсем остыл. Нужно подогреть кофейник. Так вот, Девлет. Война с язычниками похожа на охоту на глупых голубей. Они много хлопают крыльями и иногда норовят уклюнуть, но все равно не способны отбиться от быстрого кречета. Как крыльями не хлопай, а все равно будешь схвачен и отнесен в гнездо… Гумер, прикажи, чтобы нам сварили еще кофе!

Кароки-мурза снова поднялся на колено и поднял лук:

– А теперь уделим немного времени войне…

Он улыбнулся, обнаружив, что русские больше не держат свои головы над частоколом, как невольник – соленый арбуз, но все равно наложил стрелу на тетиву. Повел острием из стороны в сторону, всматриваясь в крепость. Они не могут спрятаться все! Кто-то должен приглядывать за татарским лагерем? Ага, вот, вроде, какое-то движение…

Затаив дыхание, Кароки-мурза натянул лук и выпустил стрелу. И тотчас просвет между кольями возле ворот из темного стал светлым. Наместник тихо, довольно засмеялся. И тут прямо у его ног в ковер вонзилась стрела. Потом еще и еще – в сам ковер и рядом с ним. Девлет-Гирей и османский наместник мгновенно вскочили на ноги и торопливо отбежали вверх по склону холма. Остановились, тяжело дыша.

– Оказывается, у русских есть луки, – опять рассмеялся мурза, но на этот раз громко и хрипло. – Хорошо только, что у них нет стрелков.

Он наложил новую стрелу, вглядываясь в крепость, но на этот раз не заметил вовсе никакого движения – неверные попрятались, как суслики по норкам.

– Ладно, – решил наместник. – Тогда ищи себе добычу сама…

Он нацелил стрелу в небо, изо всех сил натянул тетиву и выстрелил.

Снаряд длиной в сажень и весом в пятьдесят золотников, собранный из узкого стального наконечника, ровного яблоневого древка и украшенный тремя орлиными перьями, расколотыми вдоль и приклеенными у самого комля, стремительно взвился вверх. Помчавшись расстояние около полутысячи шагов, он почти потерял силу первоначального толчка, некоторое время мчался вперед, а потом, клюнув наконечником вниз, начал разгоняться снова. Опустившись с высоты сотни саженей, он разогнался почти до первоначальной скорости, а потому, попав в парализованную бабку Дарью, лежащую на телеге под открытым небом, пробил ее насквозь, глубоко вонзившись в струганные доски, составлявшие дно повозки. Женщина захрипела, выпучив от боли глаза, а потом сделала последний в своей жизни выдох. Никто из окружающих крепостных, тревожно поглядывающих в сторону татарского холма, откуда недавно прилетело ядро, убившее двух коров, этого даже не заметил.

Смерды, ждавшие на стене татарского штурма, ныне сидели, прижавшись спиной к частоколу и потели от страха. Деревянная стена спасала от стрел страшного басурманского лучника, но не могла защитить от ядер – и пробоина в тыне, за которой осталось широкое кровавое пятно, оставалось тому жутковатым подтверждением.

Спокойно, в полный рост, разгуливал только одетый в бахтерец Варлам Батов со своим верным луком в руках. Звание боярина не позволяло ему не только высказывать страха, но и вовсе допускать его к себе в душу. Впрочем, то, что в своем обходе укрепления он не останавливался ни на мгновение показывало, что бывалый воин все-таки сохраняет осторожность.

Толстопузый нехристь с невероятно тугим луком, стоящий почти на самой вершине татарского холма, попытался спуститься назад к ковру, и Варлам, вскинув оружие, выпустил в его сторону одну за другой сразу три стрелы. Басурманин шарахнулся в сторону.

Нет, правильно все-таки пятнадцать лет назад он отдал за этот лук купленного в Новагороде туркестанского жеребца! Конь оказался неожиданно злобный, и обламывать его характер пришлось бы долго и не обязательно успешно. А лук… Правда, тогда он долго мучился, не зная, что предпочесть – новый панцирь с зерцалом и суздальской саблей, или один лук, обтянутый тонкой лайкой. И все-таки решился взять его, тугого красавца, сразу легшего в руку и, по уверению хозяина, выдержанного без тетивы в теплой и темной кладовой пять долгих лет.