Андрей Онищенко - Миссия "Звезда Хазарии" или "Око Кагана"
Наконец, Абаасы пошевелился на земле, открыл еще мутные глаза и встал, пошатываясь на ноги, поправляя на себе парку (разновидность кафтана) и нагрудник.
– Эта девочка будет жить! – гордо произнес он.
Собравшиеся люди обрадовались и восхищенно возликовали. Мать, укушенной змеей девочки, кинулась каму под ноги, орошая их слезами счастья.
– Я вернул ее душу из нижнего мира, ублажил духов и забрал до последней капли змеиный яд, – произнес Абаасы, обводя взором своих ассиметричных глаз собравшуюся публику.
Его взгляд остановился на Кара-Кумуче и Илье. Абаасы улыбнулся и сделал шаг на встречу, но на его безобразном лице улыбка смотрелась хуже всякой страшной гримасы. Поприветствовав дорогих гостей, он произнес:
– Я давно жду вас, но вы как вижу, не очень-то топились ко мне. Пойдемте в дом, будьте моими гостями.
С этими словами Абаасы повел Кара-Кумуча и Илью внутрь своей юрты и усадил на самые почетные места. Он кликнул своих приближенных, и они вмиг приготовили угощение. Илья встретился взглядом с Кара-Кумучем. Это не ускользнуло от внимания Абаасы. Его лицо, как и в прошлый раз, исказила гримаса. Он хрипло рассмеялся и, переведя дух, обратился к гостям.
– Вы не знаете с чего начать? Не стоит себя утруждать, я и так знаю цель вашего визита. Ты, Кара-Кумуч, пришел ко мне, чтобы выразить одобрение Ата хана на мое сватовство к Ай-наазы? Я давно подумываю об этом браке.
Кара-Кумуч невольно дернулся, выдавая этим свои эмоции.
– Вижу ты не рад этому. В твоем понимании я не достоин руки твоей сестры? Ну что же, сознание моей власти над вашей семьей весит, словно обнаженный меч над вашими головами. Я всегда так раньше думал, а нынче, наверное, поздно. Однако я хотел бы услышать это из твоих уст, Кара-Кумуч, мнение старого Ата хана и твое лично.
– Тебе никогда не видать моей сестры, чудовище, – процедил сквозь зубы Кара-Кумуч.
Абаасы вновь зашелся в хриплом хохоте.
– Ну, что же, такое заявление достойно хана, но знай на будущее. В моей груди теперь лед ненависти ко всему вашему роду. Ледяной жар насквозь пронизывает мою душу, а мне так не хватало немного тепла. Теперь, когда меня согревает пламя льда, я готов все отдать за этот миг счастья. Ай-наазы всеравно будет моей!
Илья положил руку на рукоять меча. Абаасы заметил это движение, придавил Илью тяжелым взглядом и, обращаясь к нему, произнес:
– Умерь свой пыл, человек, прибывший к нам из вечности. Ты выполнил свое предназначение на нашей земле, ты не нужен больше моему отцу Берке и поэтому ты скоро умрешь! Тебе не пережить ночь сменяющихся лун. Спеши пожить на этой земле, тебе еще нужно многое успеть, а времени осталось так мало!
Уголки губ у Абаасы опустились, от чего выражение изуродованного природой лица стало страшно усталым. В юрту вбежал огромный прирученный волк. Он посмотрел на гостей, ощетинился блестящей выхоленною шерстью и злобно зарычал. Абаасы протянул в его сторону свою руку, волк успокоился, подошел к хозяину и утешающее лизнул его в лицо. Абаасы ласково погладил страшную зверюгу, а потом легким толчком руки отправил его на другую половину юрты. Волк послушно направился туда, куда ему указал хозяин, лег на пол, положил свою морду с огромными белыми клыками на передние лапы и стал из-под лобья смотреть на гостей.
– Вот единственное существо на свете, которое меня любит по-настоящему бескорыстно.
Глядя на гостей, Абаасы вновь испытал приступ раздражения.
– Я не стану помогать тебе, Кара-Кумуч, на предстоящем большом ханском совете, напротив, я буду всячески подбивать людей голосовать против тебя, и это будет моей местью, которой я стану упиваться. Чувство мести нельзя успокоить, оно всегда идет по кругу и никогда не исчезает. Теперь я знаю имена своих врагов и поэтому готов пойти на все ради этого чувства.
Абаасы хлопнул два раза в ладоши. На зов явились трое подручных кама.
– Проводите моих гостей за границу кочевья, – голосом, не терпящим возражения, заявил он.
Кара-Кумуч и Илья встали с ковра и заспешили к выходу. Поднялся с полу и огромный волк, который провожал взглядом, наполненным лютой звериной ненавистью, глядел на спину Ильи.
ГЛАВА 9.
После череды празднеств жизнь в кочевье Яхсай несколько затихла с уходом молодых воинов на охоту, которая не предвещала быть скоротечной. Кара-Кумуч повел своих молодцев на поиски табунов диких тарпанов, которые своим буйным нравом в последнее время сильно досаждали людям, уводя за собой домашних кобылиц и жеребят, топча посевы и уничтожая запасы сена. Ай-наазы вновь заскучала. Тревожные вести о сказаниях кама Берке быстро расползлись по всему стану и не давали ей покоя. Чтобы как-то скоротать время, Ай-наазы решила немного развеяться. Она незаметно покинула границу стойбища и в одиночестве углубилась в степь, держа путь к высокому кургану, рассуждая по дороге на тему нежелательного замужества.
– За что Тэнгри наказывает меня? Все так ужасно, – пронеслась в ее голове мысль, – неужели я заслуживаю такой участи, которой по воле судьбы мне никак не избежать? Неужели отец и брат не оградят меня от этого нежелательного брака? Неужели двусмысленным предсказаниям Берке суждено сбыться в ближайшее время? Умоляю тебя, о Тэнгри, ну что я сделала в своей жизни ужасного, что ты решил покарать меня так жестоко?
Она посылала молитвы к Тэнгри, чтобы каким-то чудным образом избавиться от нежелательного суженного, но Тэнгри был нем к ее позывам. С этими нелегкими мыслями Ай-наазы обогнула древний курган и направилась к редкому лесу, который простирался за курганом вдоль берегов небольшой речушки, чтобы там, на берегу, под журчание воды текущей на дне оврага, поразмыслить о своем нерадужном будущем. Не успела Ай-наазы пройти и половины пути, как заросли кустарника с треском раздвинулись и к ней наперерез устремились трое всадников.
Страх ледяной волной охватил молодую девушку. Она едва успела разглядеть напугавших ее людей и сделать вывод, что это воины чужого рода, как ее страх перерос в панический ужас.
– Эти земли принадлежат моему отцу, и встретить здесь воинов другого рода с дурными намереньями просто невозможно. Отец и брат никогда не допускали такого, а значит, и бояться нечего, – быстро пронеслось у нее в голове.
В ту же минуту трое всадников, попридержав коней, закружили, вокруг нее, угрожающе гикая. Ай-наазы закрыла ладонями глаза, надеясь, что это обман зрения и мираж сам по себе исчезнет, но не тут-то было, всадники, кружась почти в плотную, загородили ей путь к отступлению. Предводитель спрыгнул с лошади и встал перед ней, загораживая солнце. Это был необыкновенно высокий мускулистый мужчина, бронзовый от загара. Его голубые глаза, глубокие словно омут, не мигая, смотрели, не отрываясь на Ай-наазы. Мгновения летели, наполняя душу ужасом, но Ай-наазы не закричала и не проронила ни единого звука. Ей каким-то чудным образом удалось удержаться от истерики.
– Если мне суждено умереть, я умру, как положено женщине нашего рода, защищаясь до конца, а не как покорной овце на заклании, – подумала она.
Как ни была напугана Ай-наазы, она все же вспомнила о маленьком кинжале, висевшем у нее на поясе. Она с неимоверной быстротой выхватила его из ножен, крепко зажала в правой руке и размахивая им, нацелила свое оружие в грудь предводителя. Тот рассмеялся, широко раскрыв рот, невольно демонстрируя наполовину отрезанный язык и гнилые зубы, издал что-то нечленораздельное гортанным голосом и быстро перехватил ее запястье с нацеленным на него кинжалом. Девушка вскрикнула от сильной боли, железная хватка немого предводителя едва не сломала ей руку. Она закричала, отчаянно вырываясь, да так, что свалила с ног потерявшего равновесие воина. Немой потянул ее за собой, и теперь они оба барахтались в сухой траве, поднимая клубы пыли.
Взгляд Ай-наазы привлек большой нож, висевший на поясе кумана. Неожиданно для себя самой, ловким движением она выхватила его и попыталась воткнуть его в горло похитителя, но и на этот раз ему удалось увернуться и перехватить ее руку. Сильно сдавив запястье нежной руки, он подмял под себя девушку. Лежа на ней, разведя ее руки в стороны, он с силой ударил ими об землю. Ай-наазы сдавленно вскрикнула и выронила оружие. Под тяжестью его тела хрупкая девушка не могла сопротивляться. От безысходности и жалости к себе на ее глазах выступили слезы, но это были слезы ярости.
– Гнусный негодяй! Слезь с меня и оставь меня в покое! Что вам от меня нужно?
Ее вопрос и отчаянная брань остались без ответа.
– Если он оставит меня в покое, что тогда? – вновь задалась вопросом Ай-наазы, – те двое других всего в нескольких шагов от нас, они внимательно наблюдают за мной и вряд ли мне удастся вырваться на волю. Как бы то ни было? они все равно бросятся в погоню, поймают меня, обесчестят и бросят умирать на съедение диким зверям.
– Сын плешивой собаки! – яростно прошипела Ай-наазы, пытаясь плюнуть в морду удерживающего ее воина, – Негодяй! – снова вскрикнула она, продолжая извиваться всем телом, – какие же вы мужчины, раз втроем напали на одинокую беззащитную девушку! Должно быть, вас родили не женщины рода куманов, а матерями вашими были самки шакалов!
