Михаил Ланцов - Россия Молодая. Том 1

— И не раз. Били ее, конечно, аккуратно, но били. Государь ведь поставил туда людей, семьи которых семь лет назад потеряли кого во время бунта стрельцов и имели зуб на нее. Как ты понимаешь, обращались они с ней хуже, чем с бродяжкой.

— Неужто и насильничали?

— Слухи ходят, но не думаю. Всему есть пределы. Одно дело покуражиться, да пинка доброго отвесить. И совсем другое дело силой взять женщину царских кровей, пусть и наказанную сурово. Ох и сомневаюсь, что после такого ты вместе с ней на тот северный островок не отправишься. Раз она тебе так понравилась.

— Сурово.

— А чего ты хотел? — Удивился Патрик. — Они вели себя как умалишенные. Дел наворотили — не пересказать. Вон, Василий не стал запираться и во всем повинился. Так Федор Юрьевич свыше тысячи человек привлек к царскому суду.

— Многих казнили?

— Ни одного. Всех приговоренных к казни Петр Алексеевич на Новую Землю сослал, грехи с киркой в руке замаливать. Он вообще не стремится кровь пускать.

— Да что он к тому острову привязался?

— Там, как оказалось, есть свинцовые руды. Погода — дрянь. Жрать нечего. А разрабатывать их кто‑то должен. Вот и договорился с патриархом там две пустоши поставить монашеские и вести добычу осужденными.

— Остров и стал вторым удивлением?

— Нет. Что ты, — махнул рукой Патрик. — Подождав пока Софья и Василий доедут до Архангельского монастыря и свыкнутся со своей судьбой, пережив массу «приятных» эмоций, он вернул их обратно и предложил искупить вину. Дескать, задумал он основать колонию в далеких землях и предложил им ее возглавить.

— Что?! — Вытаращил глаза Григорий.

— Вот так и отреагировала вся Москва. Бояре так и вообще ходят с тяжкими думами. Он их ведь не только вернул, но и обвенчал. Хотя, конечно, княжеского достоинства не восстановил.

— Опасно такое делать. Разве Петр Алексеевич не боится, что сестра его снова начнет глупости чудить?

— Чего ему боятся? — Улыбнулся Патрик. — Главным назначил он Василия. Софья при нем только как супруга. Понятно, конечно, кто там всем заправлять станет. Но то не суть. Ведь детей и жену Василия Государь вернул из ссылки, вернул княжье достоинство и посадил в Москве. Но земли оставил в казне. Вместо них — положил твердую пенсию. То есть, Вася теперь у него на крючке сидит. Он ведь в детишках души не чает. А Софья… хм… уж не знаю, о чем они там говорили, да только последние пару недель, они немало времени проводили вместе.

— Вот те раз…

— И не говори. Причем общались много и с интересом. По всей видимости — помирились. Сломил он ее гордыню и заставил преклониться перед ним.

— Чудеса… Как же он смог ее приручить?

— И не спрашивай — не знаю. Пробовал с Васькой поговорить, но тот лишь улыбается.

— А Москва что? Нормально отреагировала?

— Конечно. Чего ей бузить? Самые дурные головы тут сидят. А там все схвачено — никто и не пикнул.

— Инвалидная команда?

— Она самая. Сама всех урезонила. Он ведь ее взял на довольствие. Впрочем, особого шума нет еще и из‑за того, что в конечном итоге он Софье с Василием на свадьбу титул пожаловал и право вести переговоры в тех далеких краях от лица России и в ее интересах. Государь, конечно, не хотел, но все равно пришлось. Ведь наказание наказанием, а дела нужно делать. Сам подумай — кто из иностранных правителей с простым говорить станет? Хотя, после обращения «Государыня» слышать «княжна» Софье, наверное, тяжело. Но она не ропщет.

— Чудны дела твои, Господи, — произнес Григорий и перекрестился. — А ведь не только новости неожиданные, но и вы. Мы ждали обычный обоз с огневым припасом, харчами и теплой одеждой.

— Петр Алексеевич не думал, что пушки получиться отлить в этом году, но, с Божьей помощью, получилось. Вот и решили облегчить ваше дело. А то, поди, утомились на одном месте топтаться?

— Есть такое, — махнул рукой Косагов. — Не осада, а стояние по соседству. Батареи на реке поставили, но толку мало. Галеры забирают к другому берегу и обстрел становится совершенно бестолковым. С двух с половины сотен шагов попасть по небольшим и довольно ходким кораблям непросто. А если и попадаем, то что одно ядро сделать может? Даже десяток.

— Значит не перекрыли им снабжение?

— Нет. Они тем пользуясь подвезли подкрепления и запасы.

— Вылазки пробуют делать?

— Пробовали, но у нас укрепленный лагерь. Такое с наскока не потреплешь. Довольно быстро отстали. Теперь только татары беснуются. Последний месяц так и вообще — словно с ума сошли. Если бы не наши земляные укрепления — то половины армии уже лишились бы от этих наскоков.

— Вот как? Любопытно.

— Да нет там ничего любопытного, — хмыкнул Григорий. — Знают они о том, что решили до зимы сидеть и по льду брать крепость. На вас, кстати, не нападали по дороге?

— Пытались, но конные егеря их легко отгоняли. Они ведь все новыми винтовальными фузеями вооружены, бьющими на шестьсот шагов. Это пугает татар очень сильно. После первого же залпа отступают, оставив убитых и раненых на траве. Пока шли, почитай сотни три побили.

— Отменно! — С довольной улыбкой отметил Косагов. — И мы еще тысячи две. Вон там хороним. Добрые у них потери. Непривычно для них такое.

— Что же до льда, то есть у меня хорошая новость — в неделю, максимум в две крепость возьмем.

— Да как же? Что, снова штурм самоубийственный?

— Зачем? Видел с нами пушки прибыли?

— Чего же не видеть? Видел. Четыре. Только чудные. И лафет странный, и они сами. Их что, из железа лили?

— Из стали! — Поучительно поднял палец вверх Патрик. — Это новые нарезные пушки. Тяжелые бомбы с взрывателем, который поджигать не нужно, и, стало быть, нельзя потушить. В общем — секретная вещь, созданная чуть ли не из одних только новинок. Потому полк с ней и послали. Петр Алексеевич потребовал беречь эти пушки как зеницу ока. Если к врагу попадут — все — пиши пропало. Всем, кто отвечал за сохранность не сносить головы. Хотя, скорее всего, закончим свои дни на Новой Земле с кирками в руках или тачками.

— Нарезные? — С нескрываемым удивлением переспросил Косагов. — Ты серьезно?

— Пошли, — бросил ему Гордон, направляясь к обозному фургону. — Вот. Видишь какой снаряд? Длинная чушка. Вот кольцо с готовыми нарезами, обжатое на дне. Тут вот выемка протачивается, чтобы углубить, а сверху на горячую сажается кольцо так, что лишь шипы выступают. Так что, когда в ствол посылаешь, нужно с нарезами совмещать, зато все быстро и ловко можно проделывать. Вот сюда вворачивается взрыватель. Да, именно вворачивается. От греха подальше их везут отдельно. Ведь от удара могут сработать. А так — при выстреле взводятся, а потом, при остановке срабатывают. Петр Алексеевич их инерционными называет.

— Так бомбы и без того дорогие, а эти вообще — золотые должны получиться, — с подозрением разглядывая фугасный снаряд, отметил Косагов.

— По словам Государя такие снаряды лишь вдвое дороже старых бомб такого же калибра выходят. А действие у них сильно лучше. И взрываются лучше, и действие доброе. Почитай пороху сюда вон сколько влезает. Не чета тому, что в шарик набить можно.

— Он собирается всю армию такими вооружить?

— Пока — нет. Они ведь опытные. Петр Алексеевич решил сэкономить и направить их в действующую армию. Нужно проводить всесторонние испытания. Выявлять недостатки. А бомбы, как ты заметил, не самые дешевые. Вот и решил совместить приятное с полезным.

— Лафет тоже новый?

— Тоже, — кивнул Гордон. — Все новое, секретное и, по всей видимости, весьма действенное. По крайней мере, я, когда был на приемных испытаниях, подивился.

— Поживем — увидим, — все также скептически ответил Косагов.

— Так недолго ждать. С чего начнем?

— Я бы с кораблей начал, совсем распоясались.

— Как скажешь, — улыбнулся Гордон. — Прикажи своим помочь с размещением батареи. Вестовой! Передай майору Звереву, чтобы вел пушки куда генерал Косагов укажет.

Довольно большая галера мерно выгребала против течения, идя вдоль правого берега, подальше от батареи русских. О том, что туда прибыли новые пушки еще никто не знал. Из крепости вообще не придали значения четырем пушкам на чудных лафетах, посчитав из‑за малого калибра полевыми. В общем, так оно и было. Да только в сложившихся условиях и того оказалось достаточно.

Поручик прильнул примитивному оптическому дальномеру — зрительной трубе с рисками на стекле, позволяющими примерно определять дистанцию, ориентируясь на средний рост человека.

— Дистанция двести! — Крикнул он. — Упреждение полкорпуса.

— Есть! — отозвались хором командиры орудий.

— Бей! — Рявкнул офицер, командующий батареей. И чуть ли не хором дали залп все четыре пушки. После чего расчеты стремительно кинулись банить ствол и заряжать по новой.