Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича

Первые минуты движения Ланской молчал, и, как всякий русский, наслаждался быстрой ездой. А потом он начал расспрашивать своего путника: о значении мигающих огоньков на столбах, о рисунках на синих и красных квадратах и кругах. Николай терпеливо объяснял. Но вряд ли Ланской что-либо понял из его объяснений.

По его просьбе Николай подвез полковника к зданию бывших казарм Кавалергардского полка на Захарьевской. Ланской был очень огорчен, когда узнал, что в XXI веке не сохранился полковой храм Захария и Анны.

Потом они поехали в учебный центр одного из спецподразделений, где огневую подготовку преподавал один из старых друзей Шумилина, подполковник Павлов Анатолий Викторович.

Он встретил гостей у проходной. Поздоровавшись с Николаем, которого знал лично, Павлов с любопытством посмотрел на его спутника. По выправке и внешнему виду он сразу понял, что имеет дело с человеком, не один год носящим погоны. Николай представил Ланского, как бывшего сослуживца отца, сугубого технаря, приехавшего из дальнего гарнизона, и уже порядком подзабывшего, как пользоваться огнестрельным оружием. Втроем они прошли по коридорам учебного центра в тир.

Занятий сегодня не было, и Павлов, зайдя в помещение, закрыл на ключ тяжелую железную дверь. Потом он зашел в оружейную комнату, и вынес оттуда два ПМ, АПС, АКСУ, ПП-91 "Кедр" с глушителем. На столик у огневого рубежа он выложил с десяток пачек патронов для ПМ и "калаша".

— Ну-с, — с чего начнем, — обратился он к Николаю, — с пистолетов или автоматов?

— Я думаю, что лучше начать с того, что попроще, — ответил Николай. — А вы, Петр Петрович, смотрите, и вспоминайте, — бывший десантник подмигнул правым глазом полковнику. Левый у Сергеева-младшего был странно неподвижен и холоден, как стекло.

Ну а дальше началось такое, что Ланской даже представить себе не мог. Николай стрелял, почти не целясь. Оружие будущего не требовало перезарядки после каждого выстрела, и огонь велся почти непрерывно. Потом все пошли к мишени, которая находилась где-то шагах в тридцати от стрелка. На белом квадрате был изображен человек, похоже, злодея, стреляющего из пистолета. Пули Николая попали точно в голову нарисованного квадрате стрелка. А на второй мишени, представлявшей собой концентрически круги, все пули оказались в самом центре. Причем, отверстия в мишени изображали букву "Л". — Это в честь нашего гостя, — галантно пояснил Николай.

Потом стрельба велась из короткоствольного карабина, с кривым контейнером для патронов внизу – Николай почему-то назвал этот карабин женским именем "Ксюша" – и из такого же карабина, только поменьше, с большой трубкой, навинченной на ствол. Назывался он так же странно – "Кедр". Стреляло это оружие быстро-быстро. Но сами выстрелы звучали глухо, словно на гулянке кавалергардов в ресторане официанты открывали одновременно дюжину шампанского "Вдова Клико".

Потом подполковник Павлов дал пострелять и полковнику Ланскому. С непривычки он поначалу мазал. Но расстреляв обойму из пистолета, носившего название ПМ, кавалергард приноровился, и почти все пули уложил в мишень.

— Неплохо, — лаконично похвалил его Павлов, разглядывая результаты стрельбы через большую подзорную трубу. — Вам, Петр Петрович, еще бы потренироваться, и я бы с чистым сердцем поставил бы вам "хорошо" по огневой подготовке.

Ну а потом Николай показал, как выразился подполковник, "мастер класс". Вооружившись двумя пистолетами, Сергеев-младший стал стрелять из них в движении, перекатываясь по полу, словом, так, как не стрелял ни один из знакомых Ланского. И, что самое странное, все выпущенные Николаем пули попали в мишень. Тот противный человек, нарисованный на белом бумажном квадрате, будь он во плоти, был бы убит наповал первым же выстрелом.

— Николай, — воскликнул восхищенный кавалергард, — не хотел бы я быть на месте человека, который вызвал бы вас на дуэль! Это был бы просто расстрел!

Услышав эти, несколько странные слова, Павлов подозрительно покосился на Ланского, а Николай вздохнул и, укоризненно глядя на полковника Ланского, покачал головой.

Потом они втроем пили чай в кабинете подполковника Павлова, и вели разговоры о своем житие-бытие. Павлов сказал, что в августе у него будет двадцать пять лет выслуги, и начальство в разговорах уже ненавязчиво дает понять, что пора бы подумать о пенсии. Дескать, старикам не след закрывать дорогу молодым.

Так уж случилось, что подполковник, несмотря на свой привлекательный и моложавый вид, который так нравился дамам, и при полном отсутствии вредных привычек, так и не обзавелся спутницей жизни. Трижды он собирался жениться, и трижды дамы, которым он предлагал руку и сердце, не дожидаясь свадьбы, кидали его, предпочитая более перспективных мужей.

Анатолий жаловался на то, что не знает, чем будет заниматься на гражданке. Он очень любил свое дело, и без грохота выстрелов и запаха оружейной смазки не представлял себе дальнейшей жизни.

Николай, с ходу сделал стойку. Такой специалист, как подполковник Павлов, очень пригодился бы его отцу в XIX веке. Да и Ланской, услышав сетования хозяина кабинета, мигом навострил уши, и незаметно наступил под столом Николаю на ногу, дескать, — смотри, парень, и делай выводы – наш человек.

И выводы были сделаны. Прощаясь, Сергеев-младший ненавязчиво предложил Павлову в самое ближайшее время навестить Александра Павловича Шумилина. Мол, старый приятель обязательно хотел его увидеть, и переговорить с ним о кое-чем очень важном. При этом Николай сделал многозначительное лицо, мол, возможно, найдется работа по специальности. Заинтригованный подполковник пообещал связаться со своим старым другом уже сегодня вечером.

Выйдя из учебного центра, Николай и Ланской снова сели в серую "тойоту".

— И куда мы с вами отправимся дальше? — спросил кавалергард бывшего десантника. — После тех чудес, которые я увидел только что, меня вы уже вряд ли чем-нибудь еще сможете удивить.

— А вот вы и ошибаетесь, Петр Петрович, — хитро улыбнувшись, сказал Николай, — самые главные чудеса еще впереди…

Увидев вопросительный взгляд Ланского, он сказал, — наш путь лежит в Каменку. Впрочем, это название вряд ли вам знакомо…

Действительно, для полковника Ланского слово "Каменка" ничего не говорило. Да и многим жителям Петербурга XXI века оно тоже не было знакомо. Но люди военные прекрасно знали, что в поселке Каменка Выборгского района Ленинградской области находится 138-я ОМСБр постоянной боевой готовности и три военных городка. В первом расположены артиллеристы, зенитчики и мотострелковый батальон, во втором – разведка, танкисты, связисты, автобат и мотострелки, в третьем – срочники (бригада "кадра" и ОРВБ – отдельный ремонтно-восстановительный батальон). Вокруг Каменки расположены полигоны, на которых идут учения танкистов и мотострелков.

Вот туда-то и отправились Сергеев-младший, полковник Ланской и Александр Шумилин. Его Николай подхватил у метро "Удельная". Пока гость и его сопровождающий развлекались стрельбой, Шумилин сгонял в штаб ЗапВО к своему знакомому в пресс-службе. Там он получил бумагу, в которой говорилось, что корреспондент одной из питерских газет с двумя сопровождающими его лицами, направляется в Каменку в расположение 138-й ОМСБр для написания материала о боевой учебе танкистов и мотострелков.

И теперь "тойота" Николая мчалась по шоссе в направлении Выборга. Ланской был восхищен скоростью, с которой двигался автомобиль. А когда Шумилин сообщил ему, что скорость на некоторых участках достигала сто верст в час, удивлению его вообще не было предела.

— Это что же, господа, получается, что за один день вы можете из Петербурга добраться до Москвы? — спросил он, — ведь это просто уму непостижимо!

— Можем, — лаконично ответил Николай, — бывало и так, что утром я выезжал в Москву, а днем, сделав все дела, отправлялся назад, и к полуночи был уже снова в Петербурге.

— Да, — задумчиво сказал Ланской, — потому-то и жизнь ваша какая-то быстрая, суетливая. Во всяком случае, для меня, человека XIX века она выглядит именно такой. У нас все происходит неспешно, размеренно.

— В каждом времени есть своя прелесть, — философски заметил Шумилин, — иногда и мы устаем от всех этих гонок, и мечтаем просто сесть на камушек на обочине, и подумать – помечтать о вечном, порассуждать о смысле жизни.

А за окнами автомобиля мелькали деревья, дорожные знаки и встречные автомобили. Серая лента шоссе стелилась под колеса "тойоты".

— Коля, поставь что-нибудь наше, чтобы не было скучно, — сказал Шумилин.

Сергеев-младший кивнул, и нажал на кнопку DVD-плейера. Ланской вздрогнул, когда в салоне автомобиля неизвестно откуда раздался хрипловатый мужской голос:

На войне, как на войне:Патроны, водка, махорка в цене,А на войне нелегкий труд,А сам стреляй, а то убьют…

Песня эта, не была похожа ни на одну из солдатских песен, которые доводилось слышать полковнику за годы службы в армии. Но это была, несомненно, солдатская песня, в которой рассказывалось о войне, о том, что смерть и жизнь, радость и горе, там ходят рядышком. А неизвестный певец рубленными и грубыми фразами пел о неведомом Ланскому комбате, который "сердце не прятал за спины солдат".