Юрий Корчевский - Лекарь
Внезапно в дверь постучали.
— Кто бы это мог быть? — недоумённо пожал плечами Никита.
Вдовица пошла открывать дверь. Когда она вернулась, из-за её спины выглядывал Степан.
— Никита, прости, что помешал — князь к себе зовёт.
Заставлять Елагина ждать было неловко, князь много для Никиты сделал. Пришлось встать, откланяться и уйти.
Когда они со Степаном вышли на улицу, Никита поинтересовался:
— Что случилось?
— Да ничего. Только что шахматы привезли.
Никита едва не выругался. Ни поесть толком не дали, ни поговорить — разговор только-только завязался… А он грешным делом думал, что кто-то из домашних князя заболел. Но и назад не повернёшь, обещал долг отработать.
А князь благодушествовал. Встретив, он приобнял Никиту, усадил за стол и достал из шкафа шахматную доску с фигурами:
— Любуйся! Точно такие же фигуры, как у самого Алексея Михайловича!
Доска была резная, чёрные поля — из чёрного палисандрового дерева, белые — из карельской берёзы. Фигуры затейливые, искусно вырезанные из моржового клыка. Пешки — как пехотинцы с копьями, ладья — как вздыбленный на задние ноги слон, а король — в королевской мантии, короне и при державе.
Никита повертел фигурки в руках, полюбовался. Небось, целое состояние стоят.
Он расставил фигурки на доске и стал объяснять князю правила игры. Потом они сыграли несколько партий.
Князь игрой увлёкся, и время летело быстро.
Теперь после работы и ужина Никита садился играть с князем. Сердце его рвалось в купеческий дом, а он который вечер уже был занят игрой.
В один из дней князь был занят делами, и Никита сразу направился в церковь — по времени женщины должны быть уже там.
У входа на паперти знакомый нищий махнул рукой — подойди, мол.
Никита подошёл, дал медяху.
— Что-то тебя не видно давно, больше седмицы.
— Дела всё…
— Счастья своего не упусти за делами.
— Что случилось? — враз обеспокоился Никита.
— Что-что… Ты знаешь, что дом Пантелеевых продали?
— Знаю.
— Так и женихи прознали, что долгов за семьёй нет, едва ли не каждый день сватов засылают. Уведут ведь девку!
И в самом деле, Никита у женщин давно не появлялся — с покупки дома. Нехорошо, неприлично, нищий всё верно говорит.
— А Пантелеевы сегодня были?
— Утром только.
— Спасибо.
Никита в церковь не пошёл, развернулся и направился к дому купца — всё не мог привыкнуть, что дом этот его теперь.
Постучавшись в дверь, вошёл.
— Мария Матвеевна, это я, Никита. Я с дочерью твоей поговорить хочу.
— Сейчас я, мигом.
Вдовица привела дочь, сама уселась рядом.
— Мария Матвеевна, я хочу с Любавой с глазу на глаз переговорить — можно?
Женщина недовольно поджала губы, но вышла.
Никита помолчал, потом на цыпочках подошёл к двери и резко открыл. Купчиха стояла, прислонив ухо к двери, и едва не упала от неожиданности. Ох уж это женское любопытство!
Смутившись, что её застукали, вдовица ушла.
— Любава! Тянуть не буду, спрошу сразу — я тебе люб?
Любава покраснела — даже пунцовой сделалась, глаза опустила в пол.
Никита замер, кажется — даже дышать перестал.
Девушка едва заметно кивнула.
— Выйдешь за меня замуж?
Громыхнула дверь, и в комнату ввалилась вдова.
— Да кто же так девицу спрашивает? Сватов заслать надо поперва!
Ну вот, опять подслушивала! Но Никита к женщине даже не повернулся — он ждал.
Любава опять кивнула.
— Ты язык проглотила? — вскинулась мать. — Тебя человек спрашивает — пойдёшь за него?
— Пойду, — едва слышно сказала Любава.
— Вот, другое дело. А то ведь засиделась в девках! То батюшка помер — год после того женихаться нельзя, то долги… Едва старой девой не осталась.
— Матушка, да ведь мне семнадцать всего! — со слезами воскликнула девушка.
— Ага! Семнадцать! Только твои подруги замужем все, некоторые тяжёлые уж.
Надо сказать, что на Руси женились рано. Девушки шли под венец в пятнадцать-шестнадцать лет, в семнадцать уже числились перестарками, а в двадцать — старыми девами.
Мужчины, а фактически — подростки, — женились в таком же возрасте. Люди взрослели быстро: в пятнадцать уже шли в войско, числились новиками, иногда к семнадцати становясь опытными воинами, а то и десятниками. А коли государство вверяло ему саблю или пищаль для защиты Отечества, дела серьёзного и необходимого, то жениться-то кто запретит?
Молодым пару часто подбирали родители. Дело было непростое, мудрости требовало. Чтобы вторая половина из своего круга была, сын купеческий женился на купеческой дочке, боярский сын — на боярыне. Неравные браки были большой редкостью. Сначала об избраннике тщательно собирались сведения: не болен ли болезнями дурными вроде падучей, что могла передаваться по наследству, да поведения какого? И если парень без царя в голове, так и невеста для него находилась только с изъянами.
Девицу же осматривали бабки в бане со всем тщанием и выносили своё суждение. Ведь будущая жена — это ещё и будущая мать, она должна иметь широкий таз, чтобы легче было рожать, а также развитую грудь для вскармливания младенца. Нынешние девицы, фланирующие по подиумам и демонстрирующие наряды зарубежных кутюрье, а также не сходящие с обложек гламурных журналов, шансов в глазах бабок не имели бы никаких. Фигуры плоские: ни груди, ни попы — больше мальчишеские. Да и название для одежды придумали — унисекс. Тьфу!
Конечно, самому Никите двадцать девять, тоже староват на роль жениха, и он это понимал. Только сердцу не прикажешь.
Время было уже вечернее, и Никита, получив утвердительный ответ, откланялся. Дом его, и он мог бы остаться ночевать в отдельной комнате, но так не было принято, это бросило бы тень на невесту.
Но только он повернул из переулка, как его окружили трое. Никита был слишком погружён в свои мысли и не заметил, как они подошли. Потому первая мысль была — грабители.
Но незнакомцы сразу накинулись на него и стали бить. Он едва успевал защищаться. Обычно грабители под угрозой дубины или ножа забирали деньги или драгоценности — вроде перстней или колец и быстро скрывались.
Всё стало понятно, когда один из нападавших бросил:
— А не ходи к девке!
Так это несостоявшиеся женихи Любавы!
От сильных побоев Никиту спас проезжавший на подводе амбал. Завидев свалку, он перетянул нападавших кнутом, и те бросились врассыпную.
Амбал подал Никите руку, помог подняться с земли.
— Жив?
— Жив.
— Деньги целы?
— Не отобрали.
— Ну синяки заживут. А чего они тогда от тебя хотели?
— У них спроси, — буркнул Никита.
— Совсем народ одичал! — выругался амбал, вскочил на подводу и уехал.
Никита направился домой. Нож был при нём, но у него и мысли не было пустить его в ход — ведь у нападавших не было оружия.
Он заявился в дом князя, и привратник, увидев разбитую губу и заплывший глаз, охнул:
— Кто это тебя так?
— Кабы знать! На улице напали и побили.
— А ты что же?
— Отбивался, как мог.
Привратник покачал головой.
Несколько дней Никита отлёживался в своей спальне. Куда с такой помятой рожей пойдёшь? Только людей пугать.
Зато князь был рад. У него выпало несколько свободных дней, и он решил посвятить их шахматам.
Играли дни напролёт, не хуже завзятых картёжников. Князь пока проигрывал, но постепенно набирался опыта.
— Подожди маленько, поднаторею — ещё и тебя обыграю, и Нащокина — а то и самого царя.
— Я бы на твоём месте с царём поосторожнее, — посоветовал Никита.
— Почему?
— Не любят властители проигрывать.
— Так это всего лишь игра!
— Тогда партию выиграй, а две проиграй. И царю приятно, и тебе урон невелик.
Несколько раз проведать Никиту прибегал Иван.
— Заждались тебя больные, Никита.
— Ещё пару дней, а то с такой рожей, как у меня, только детей пугать.
— Нужна им твоя рожа! Им помощь нужна. Вчера тётка приходила, о тебе спрашивала.
— Больная?
— Да вроде нет, — Иван описал внешность Марии Матвеевны.
Ну да, понятно теперь. То прибежал, как ошарашенный, спрашивал — пойдёт ли за него дочь, а то вдруг исчез на неделю. Странное поведение!
Никита и сам это понимал. Перерыв в работе его решительно не устраивал — деньги были потребны. Ведь свадьба предстоит, расходы. А поскольку за невестой приданого нет, рассчитывать надо только на себя.
И Никита следующим днём вышел на работу.
Персонал лекарни был уже в курсе. Только больные косились на его фингал, но молчали, хотя уважения Никите этот фингал под глазом явно не добавлял.
Неделю он работал как проклятый — страждущих накопилось много. Каждый день смотрелся в зеркало, а когда посчитал, что внешность уже вполне сносная, направился к Пантелеевым. В своё время он бы купил цветы, коробку конфет, бутылку шампанского. Да только нет ничего. И потому он поступил проще.
