Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 7 - Артём Март
А я считал по-другому. Считал, что парень имеет право знать, что стало с его близким человеком. Имеет право знать, кто в этом виновен.
— Вызови милицию, — сказал я. — Пусть водолазы проверят это место.
Я окинул рукой платину и заводь.
Коробейников быстро-быстро заморгал. Шмыгнул носом, сдерживая слезы. Потом оглянулся.
— Ты думаешь?..
— Да, — кивнул ему я.
Он сглотнул тяжелый ком.
— Кто вы такие?
— Летов! — Крикнул мне Волков.
Я обернулся.
— Не усложняй нам дело!
— Он имеет право знать, — холодно ответил я.
Волков плюнул и скрылся в кустах. Пошел по тропинке к дороге.
— Держись, — я тронул плечо Коробейникова. — Я знаю, каково это. Тоже терял важных мне людей.
Так, я и оставил парня на берегу. Оставил его разбитым и уставившимся в темные воды Кубани.
— Зачем ты ему все рассказал? — Спросил долго молчавший Волков, когда мы ехали в контору Обороны.
— А зачем ты поперся на берег? Мог бы просто оставить Коробейникова там. — Невозмутимо ответил я.
— Из-за тебя у нас могут быть проблемы. Ты что, не понимаешь? Теперь менты могут к нам прицепиться. Станут задавать лишние вопросы. Ты сделал глупость, Летов. Если бы я был уверен, что на берегу не осталось зацепок, не поперся бы туда из одной жалости к этому прокуроришке.
Я глянул на мрачного, словно туча, КГБшника.
— Знаешь, Сергей, — я окончательно перешел на «Ты», — даже когда вокруг творится беспредел, нужно оставаться человеком. Парень потерял отца. Он имеет право это знать. Имеет право похоронить его по-человечески, если найдет тело.
— Нас будут расспрашивать об убийце, — протянул сквозь зубы Волков.
— Пусть расспрашивают. Если за дело возьмется милиция, это осложнит Нерону и Фомину жизнь.
— Нам тоже. Ты забыл, что я стрелял в Неронова?
— Надо думать, ты немедленно признаешься в этом, как только участковый окажется на пороге Обороны?
— Летов, разве ты не понимаешь, как ты усложнил нам дело? — Повторил Волков и зло уставился на меня.
— Понимаю. Но считаю, что поступил правильно.
— Я был о тебе лучшего мнения, Виктор, — после недолгой паузы сказал КГБшник.
— Ты можешь думать обо мне что угодно. Меня это мало волнует, — не отвлекаясь от дороги, ответил я.
— И теперь я думаю, что ты не надежный человек.
Я тормознул БМВ, съехал в первый же стояночный карман. Заглянул в бесстрастные глаза Волкова.
— Если ты мне больше не доверяешь, можешь идти. Коль уж я потерял твое доверие, мы не сработаемся.
Не ожидавший такого поворота Волков нахмурил брови. В его глазах заплясали недобрые искорки.
— Фурсов…
— С Фурсовым мы как-нибудь разберемся. Отвезем его, куда скажешь, и передадим тебе. Теперь он будет твоим пленником, Сергей.
— Мы с тобой в одной лодке, Летов, — покачал Волков головой.
— Если ты считаешь, что не можешь мне довериться, то уже нет.
— Как я могу тебе доверять, после того, что ты вытворил на реке?
— После того, что сказал парню о его погибшем отце? А что бы ты сделал, оказавшись на его месте? Если бы, скажем, не узнал, как погиб твой племянник? Кто его убил? Как бы ты тогда себя чувствовал?
Волков опустил взгляд.
— Ты бы чувствовал злость и бессилие. Маялся бы оттого, что ничего не можешь сделать. Мне это знакомо, Сергей.
«Я прожил с этим чувством всю прошлую жизнь» — хотелось мне добавить, но я сдержался.
— Мне тоже это знакомо, — помолчав полминуты, сказал вдруг Волков. Потом поднял взгляд к окну своей двери. Уставился в видимое ему серое небо. Вздохнул. — Наверное, ты прав. Я погорячился. Извиняюсь за это.
Я тоже вздохнул.
— И ты прав. Вероятно, я и правда усложнил нам жизнь. Но иначе поступить я не мог. Иначе было бы несправедливо.
— Просто я привык мыслить прагматично. Прагматично было бы не говорить ничего пареньку. — Пробормотал Волков.
— Я знаю. Но никакой прагматизм не заставит меня поступить не по совести.
Волков поджал бледноватые губы. Покивал.
— Что ж. Поехали, — сказал он. — Нам нужно как-то выйти на след Неронова.
— Нужно, — согласился я и тронул БМВ.
* * *— Откройте! Василий, откройте, пожалуйста!
В дверь громко стучалась хозяйка. Нерон вздрогнул, поморщился от боли, разлившейся по животу. К счастью, она была не такой острой, как пять минут назад. Морфий уже действовал, и Василий Неронов даже чувствовал легкую эйфорию, вызванную наркотиками. К его счастью, она облегчала не только боль, но и горечь от неудачи. А также тяжесть от нового приказа, отданного генералом.
— Подождите, секунду. Я сейчас открою, — сказал он, натягивая сухую кофту.
Глупая соседка не стала ждать. Он услышал, как ключ зашурши в замоченной скважине. Как щелкнул замок. Дверь загрохотала, подпертая табуретом.
— Что? — Возмутилась соседка по ту сторону. — Что вы там делаете? Зачем закрыли дверь?
— Вот сука старая… — пробурчал Нерон себе под нос, быстро комкая и засовывая под койку свою сырую от речной воды и крови одежду. — Вот что тебе дома не сидится, падлюка?
Про себя он ругал еще и Фурсова, подобравшего им такую неудачную квартиру. Неужели нельзя было снять комнату где-нибудь в хрущевке, чтобы не шифроваться постоянно от надоедливой старушки?
— Если вы не откроете мне сейчас же, я вызову милицию!
— Подождите! Я сейчас, только штаны надену!
Он быстро сгреб медикаменты и аптечные
