Баба Люба. Вернуть СССР 3 - А. Фонд
Пока я размышляла, раздался сердитый окрик:
— Маринка, что ты опять комедию устроила тут? Нарываешься на пару ласковых? Так я тебе их сказал, когда тебя за неуспеваемость из института на первом курсе отчислили. Но с тех пор ума ты не набралась, я смотрю.
Я обернулась — там стоял Пивоваров и сердито отчитывал Марину. От его злых слов вся её лучезарность моментально потускнела, и она поторопилась ретироваться.
— Спасибо! — благодарно улыбнулась я.
— Ты если что, говори, разберёмся! — по отечески велел Пивоваров, — а то ишь. Моду взяли, в Доме молитв разборки устраивать. Да что с них взять, бабьё!
Я сдержала улыбку, Пивоваров воспринимал меня уже как соратника и совершенно забыл, что я тоже «бабьё».
В доме Всеволода было шумно. Он с кем-то разговаривал по телефону из библиотеки. Очевидно, что-то секретное, так как он плотно прикрыл дверь. Чтобы я не слышала.
— Любовь Васильевна, подождите, — велел он, и мне пришлось сидеть на невысоком пуфике в прихожей, ждать, так как в библиотеке был он, а в кабинет в своё отсутствие он меня не пригласил.
Ну да ладно.
Раз надо, буду сидеть и ждать. Мне, главное, чтобы решились два вопроса — вопрос с землёй под домом любашиного отца, жалко же старика. И вопрос с моей поездкой в Америку. Причём я нынче планирую в разведку туда смотаться. А дальше уде надо будет регулярно ездить. А кое-кому и поселиться там, а то ведь не накатаешься.
Сидеть было скучно, и я начала перебирать в голове варианты, куда ещё можно вложить деньги и делать бизнес. А то, что что-то с деньгами нужно было решать и то срочно, я знала точно. Или я их вложу, или они пропадут. Но вкладывать тоже нужно было с оглядкой и с пониманием. Чтобы была прибыль, и чтобы, если бизнес пойдёт, то бандиты потом не отжали.
Куда ни кинь, выходило, что нужно Всеволода тоже в долю брать. Если бруклинская секта крышевать нас будет, то ничего бандюки не сделают. Оставалось только подвести под это дело правильную идеологию.
И только я начала размышлять, как бы всё эдак закрутить, чтобы одним выстрелом с десяток зайцев бабахнуть, ну так вот я люблю. Как скрипнула дверь и на пороге возникла рыбина Зинаида Петровна.
Увидев меня, она сперва удивилась, потом обрадовалась:
— Любовь Васильевна! — воскликнула она, — а чего это вы здесь как бедная родственница сидите?
— Тс-с-с! — приложила палец к губам я и кивнула на закрытую дверь, из-за которой раздавался приглушенный голос старейшины, и по которому было понятно, что он на кого-то сильно ругается.
— Ага. Понятно, — полушепотом сказала Зинаида Петровна.
— Садитесь, — я подвинулась, и Рыбина примостилась рядом на пуфике.
Теперь мы вдвоём уже как бедные родственницы. Но Всеволод и не старался побыстрее завершить разговор, наоборот — ещё больше вопил. Уже аж стены тряслись.
— Сердитый, — вздохнула Рыбина.
— Угу, — согласилась я.
Помолчали под аккомпанемент отголосков криков.
Мне-то можно было и молчать, я нормально к этому отношусь, а вот Рыбина явно тяготилась.
Наконец, она не выдержала:
— Любовь Васильевна! — доверительно сказала она, — ходят слухи, что из наших не все поедут в Америку. Это правда?
— Правда, — кивнула я.
— А кто не поедет? — заволновалась Рыбина.
— Это будет зависеть от результатов работы нашей группы, — ответила я.
И Рыбина заволновалась:
— Послушайте, Любовь Васильевна, — конфиденциальным голосом сказала она, — позвольте дать вам совет.
— Давайте, — позволила я, ну а что, всё равно сидим. Так хоть любопытно, что она там себе надумала.
— Мне кажется, что в Америку не следует брать эту Зыкову. Ну, сами подумайте, у неё даже высшего образования нет. И английский она не знает. Ну, вот что ей там делать⁈
— А вы английский хорошо знаете? — с наивным видом поинтересовалась я.
— Ну, в школе я проходила… я хорошо в школе училась. Без троек, — даже и не подумала смутиться Зинаида Петровна.
— А в институте?
— А у нас там немецкий был… вроде… — задумалась она.
— Да вы, Зинаида Петровна, полиглот, я смотрю, — усмехнулась я, но рыбина моей шутки юмора не поняла и переключилась на более важную тему:
— Ну так вот, не берите вы эту Ксению. И вообще, нужно её из нашей группы гнать. А вместо неё можно взять одну женщину. Это моя хорошая знакомая. Знаете ли, очень приятный человек. Если хотите, я вас прямо сегодня познакомлю.
Но я не хотела ни знакомиться с милой женщиной, ни обсуждать с Зинаидой Петровной причины, чтобы выгнать Ксюшу.
— А ещё лучше Белоконь выгнать! — продолжила проявлять мудрость Зинаида Петровна, — до чего бескультурная женщина. Вы знаете. Любовь Васильевна, говорят, она так задолбала своего мужа, что он не выдержал и повесился. А она потом к нам пришла. Думаю, что скоро мы все повесимся.
Я аж икнула.
— Ну вот зачем она в группе? Вот какая из неё польза? Ксюху можно хоть за чаем сгонять. А от Белоконь какая польза? Её ни в Америку пускать нельзя, мы там только напозоримся с нею, ни в группе оставлять.
Я издала какой-то нечленораздельный звук, который сложно было внятно идентифицировать, но рыбиной и не нужны были мои мудрые мысли. Ей достаточно было, что я молча сидела рядом. И она воодушевлённо продолжила:
— Но самое главное, что нужно сделать — это избавиться от этой «консультанта» Таисии. Вы бы знали, какая же она беспардонная! Лезет и лезет! Ей говоришь. Что надо сделать, а она в ответ сто слов противоречий. Нет, такие люди нам в группе не нужны.
