Город Звёзд - Мэри Хоффман
— Много вас? — спросил Фалько.
— Много, — ответил ему Аурелио. — Как песчинок на морском берегу.
— В Талии, однако, нас совсем мало, — добавила Рафаэлла. — Сейчас мы на пути в Город Звезд. В ближайшие недели туда прибудут еще многие наши соплеменники.
— Для нас это место паломничества, — сказал Аурелио. — Там, пусть даже сами об этом не зная, отмечают праздник, посвященный нашей богине.
— Теперь я знаю, кто вы! — воскликнул Чезаре. — Дзинти, как мы вас называем, кочевой народ. Вы собираетесь на Звездные Скачки — я уже видал вас там.
— Нас скачки не интересуют, — сказал Аурелио, постаравшись, чтобы слова его не прозвучали грубо. — Они лишь случайно совпадают по времени с нашим более древним праздником. Праздник этот отмечают не только в вашем городе, но многие из нас предпочитают делать это именно там. Это кажется нам наиболее правильным.
Он повернулся лицом в сторону Джорджии.
— Вам не о чем беспокоиться. Нас не заботит политика Талии или какой-либо другой страны. У нас нет своей страны, и мы не интересуемся спорами о том, кто должен править какими-то клочками земли — пусть даже такими, на которых построены большие города. Блуждая по свету, мы интересуемся другими странниками, откуда бы и куда они ни направлялись. В наших странствиях мы встречаемся со множеством людей и стремимся чему-то от них научиться. В последнем из посещенных нами мест мы с Рафаэллой завязали дружбу с одним из членов того братства, о котором упомянул синьор Гаэтано. Тот город именовался Беллоной, а наш новый знакомый оказался человеком ученым и очень мудрым.
— Совершенно верно, — кивнул Гаэтано. — То же самое слышало нем и я. Меня воспитывали в убеждении, что эти люди могущественны и опасны, что они владеют ключом к какой-то тайне, которая могла бы принести пользу всей Талии, но которую они отказываются использовать для общего блага.
Лючиано хотел было что-то возразить, но Гаэтано жестом попросил его немного обождать.
— Знаю, знаю. Я больше не верю в то, что это правда. — Он повернулся к Фалько. — Мне больно говорить об этом, но похоже, что отец убеждал в этом всех для того, чтобы самому овладеть этой тайной, в чем бы там она ни состояла. И я не думаю, что он собирался использовать ее на благо народа Талии.
За столом воцарилось молчание. Юный ди Кимичи резко вырос в глазах Лючиано, хорошо представлявшего, как нелегко было Гаэтано высказать обуревавшие его сомнения. В душе Фалько боролись противоречивые чувства: он любил отца, но одновременно знал, каким может быть властолюбивый Никколо. Разве не слышал он только что о том, что его собственная судьба была определена герцогом без всякого учета желаний самого Фалько?
Чезаре тоже владели достаточно сложные чувства. Не так-то легко жить с раздвоенным чувством верности — верности Реморе и верности округу Овна. Традиционно связанные с Беллецией, Овны не доверяли ди Кимичи. Лично, однако, встретиться с кем-либо из них Чезаре довелось впервые. Сыновья конюших, пусть даже самых уважаемых, как правило, не общаются с детьми герцогов.
Джорджия чувствовала, что происходящее выходит за пределы ее понимания. Она почти ничего не знала о том, кто такие ди Кимичи и почему они на ножах со Странниками. Да и что думать о загадочных манушах, она тоже пока еще не могла решить. Аурелио сказал, что они не становятся ни на чью сторону, но возможно ли это? Насколько она могла судить, в Реморе каждый хорошо знал, к кому он принадлежит и кому обязан сохранять верность.
— Поверьте, — продолжал Гаэтано, — я не пытаюсь выведать что-то, способное помочь каким-то планам моего семейства. Я хочу знать только одно — поможет ли хранимая сенатором Росси тайна моему брату?
Лючиано вернулся мысленно к своей первой встрече с Родольфо в крохотном садике на плоской крыше его дома. «Ди Кимичи стремятся помогать только самим ди Кимичи», сказал тогда Странник. Они разговаривали о семействе, властвовавшем над северной Талией и желавшем использовать искусство странствования между мирами, чтобы как можно больше узнать о медицине и военном искусстве будущего. В то время их намерения казались гораздо более мрачными, чем теперь, когда Лючиано слушал, как этот искренний юноша мечтает об излечении своего брата.
— Вести разговор о секретах Родольфо я не могу, — сказал Лючиано. — Нельзя ожидать от меня чего-то подобного. Скажу лишь, что это один из самых мудрых и могущественных людей, каких я только знаю, и что он будет здесь через несколько недель. Я уверен, вам известно, что герцогиня приглашена на Звездные Скачки, так что и она, и регент скоро прибудут сюда. Мой приемный отец приехал вместе со мной из Беллеции, чтобы посетить округ Овна и убедиться, что в Реморе им не будет угрожать никакая опасность. Вы простите мне напоминание о том, что мать герцогини была убита в ее родном городе, так что нам придется соблюдать особую осторожность, когда она окажется в городе, которым правят ее… ее противники.
Зная, что ему необходима помощь этого дерзкого юного беллецианца, Гаэтано постарался сдержаться.
— Я уверен, что ее светлость будет здесь в не меньшей безопасности, чем в любом другом уголке Талии, — произнес он с чопорным видом. — И мы отнюдь не являемся ее противниками. Нам ничего не известно об убийстве ее матери, которым мы были потрясены так же, как и вся страна. Более того, мой отец поручил мне сопровождать ее сюда, и могу вас уверить, что я приложу все усилия, чтобы обеспечить ей и безопасность, и полный комфорт.
Для Лючиано это было новостью, и он вовсе не был уверен в том, что эта новость ему нравится. Он поверил Гаэтано, когда тот сказал, что ничего не знал об убийстве, но оставалось неясно, как этот некрасивый, но симпатичный молодой человек поведет себя, узнав, что герцогиня вовсе не убита, что в действительности она спокойно живет в Падавии, присматривая с безопасного расстояния за своей дочерью и своим городом.
Вслух он, тем не менее, произнес только:
— В таком случае вы сами встретитесь с моим учителем и сможете поговорить с ним о своем брате.
