Почтальон - Андрей Никонов
Сергей оставил грабителя валяться на полу, поднял наган, проверил вторую комнату — та была так же, как и центральная, заставлена шкафами, Травин добросовестно открыл каждую дверцу, один раз даже ударил по выпавшему пальто, но кроме того человека, который валялся в комнате с сейфом, в подвале больше никого не было. Если и был подельник, то наверняка сбежал. Сергей схватил грабителя за шиворот, потащил вверх по лестнице, водя наганом вверх-вниз, добрался до комнаты охраны, вышвырнул пленника наружу и вылез сам.
Был определённый риск, что кто-то из оставленных на улице бандитов очнётся и убежит, но нет, оба лежали на земле. Травин проверил пульс, оба были мертвы, и немудрено — кто-то, пока он ловил медвежатника, воткнул подельникам в глаза что-то длинное и острое. Сергей поднял пистолет, и выстрелил два раза в воздух, надеясь, что это наконец-то привлечёт внимание.
Глава 8
— Христом Богом клянусь, я не виноват, — директор ломбарда старательно размазывал слёзы и сопли по лицу. — То есть просто клянусь, ведать не ведаю, чьи это деньги, оболгали меня, гражданин следователь, милиционер вот там сидел, охранял, разве ж я мог мимо него что пронести.
Генрих Францевич Лессер происходил из эстонских немцев, его отец когда-то держал мельницу рядом с Выру. Империалистическую войну Лессер закончил офицером, с революцией перешёл на сторону красных, вступил в партию большевиков, под Дисной был ранен в голову и с тех пор носил очки. Лицо старший следователь имел невыразительное, глаза за стёклами очков — блеклые и неподвижные, верхняя губа была изуродована, от этого всем, кого он допрашивал, становилось только неуютнее. Лессер сидел за столом напротив директора ломбарда, вертел карандаш в руках и казалось, к тому, что говорил допрашиваемый, почти не прислушивался.
— Да поймите вы, нет возможности каждый день в банк сдавать, я уж с ними договорился, ценности храним, если в золоте или камнях, а что поплоше, так не навозишься.
— Ты мне, гражданин Фейгин, ваньку не валяй, — равнодушно сказал Лессер. — По инструкции всё, что больше пятисот рублей, должен сдавать. Чьи это деньги? Себе припрятал?
— Нет, гражданин следователь, и в мыслях не было, — казалось, допрашиваемый сейчас расплачется, толстые губы дрожали, как и руки, сложенные на объёмном животе. — Не понимаю я о чём вы! Да хоть кассира спросите, он же отвечает материально.
Лессер открыл папку.
— Двадцать семь тысяч триста шестнадцать рублей, сто двадцать восемь золотых червонцев, ожерелье гражданки Конторович, которое, как она утверждает, стоило десять тысяч, но вы ей лично отдали всего полторы.
— Брешет, — толстяк всплеснул руками. — Пусть квитанцию покажет, ничего я никому не отдавал.
— Золото в слитках, почти сто граммов, камушки разные, на тридцать тысяч рублей.
— Всё, всё это не моё, — директор ломбарда вытер потный лоб рукавом, — оговорили.
— Конечно не твоё, — Лессер набил трубку душистым английским табаком, раскурил, делал он это медленно и со вкусом, с каждой секундой и каждым клубом дыма толстяк всё больше оплывал, вжимаясь в стул, и бледнел. — Ценности эти государство уже конфисковало, как и то, что у тебя дома нашли, в стене спрятанное. А где лежит остальное, ты мне расскажешь.
Толстяк закивал, всем видом давая понять, что обязательно расскажет, лицо его от усердия налилось красным, дыхание стало прерывистым, он приподнялся, пытаясь разорвать воротник, стул покачнулся, и упал на пол вместе с допрашиваемым. Лессер подождал несколько секунд, потом поднялся из-за стола, подошёл к директору, который лежал, закатив глаза, пнул его ногой.
— Притворяться вздумал? Эй, конвой, быстро сюда. Тащите его к доктору, и чтобы глаз не сводили. Если помрёт, всех вас за соучастие посажу. Ясно?
Старший следователь подождал, пока вынесут обвиняемого, от души затянулся, выпустил струю дыма. С самого начала, как только у открытого сейфа в ломбарде нашли мешок с ценностями, было понятно, что Самуил Фейгин — жулик и вор, должность такая, ничего не поделаешь, но тут как искать тех, кого этот директор ломбарда обокрал? Понятно, что давал под залог мимо кассы, потом продавал втридорога, и разницу клал в карман, хорошо клал, почти сто тысяч положил за те полтора года, что работал. Только потерпевших-то нет, кроме Эммы Конторович, жены нэпмана, владельца артели «Мебель и шляпки», та вцепилась в ожерелье, словно собака в кость, скандалить будет. Но это уже не его забота, а прокурора, а нэпмана этого надо потрясти, раз ожерелье закладывают, значит, плохи у них дела семейные, глядишь, наговорят друг на друга.
Казалось бы, есть в этом деле и жертвы, и грабители, но и их тоже фактически не было. Были два трупа, которые сейчас лежали в морге, одного из них Лессер ловил два года назад, и даже посадил, но вышел субчик на волю. Он холодный он теперь и бесполезный, с трупами не поговоришь, второй раз не посадишь. Был ещё третий труп — милиционера. И был третий грабитель, только его в ГПУ забрали, как только личность установили.
Ещё тот, кто их обнаружил — Травин Сергей Олегович, начальник окрпочтамта, уже допрошен, показания свидетелей его слова подтвердили, молодец и герой, не побоялся против вооружённых бандитов пойти, и караульного предупредил, но тот, дурак, не поверил. Или же этот Травин соучастник, доказать пока не получилось, пришлось отпустить, но ничего, не денется никуда. Все виновны, в той или иной степени, если он, Лессер, будет уверен, что Травин в этом преступлении замешан, то выведет на чистую воду.
Следователь протёр очки носовым платком, аккуратно закрыл папку, завязал верёвочки бантиком. Был во всём этом несомненный плюс — его часть работы практически сделана. Ценности не украли, а наоборот, передали государству, вора нашли, если сознается, суд его к пяти годам приговорит с конфискацией, не сознается — к десяти, помрёт — дело закроется. А что тот, кто своих пришил, на свободе гуляет, так это недолго, сколько верёвочке не виться, всё равно или здесь, в его кабинете, окажется, или сгинет навсегда, в идею перевоспитания преступников Генрих Францевич решительно не верил.
Травин всё больше верил в то, что добрые поступки всегда приводят к неприятностям. Следователь, который его допрашивал, казалось, подозревал Сергея в ограблении больше, чем того ломщика, которого он скрутил. К остальному
