Вячеслав Коротин - Флоту — побеждать!
— Пригодится всё, Степан Осипович, спасибо и на этом, но, признаться, я рассчитывал на большее…
— Я — тоже. Но имеем то, что имеем.
— Стессель приехал, — прервал беседующих Кондратенко.
Очередной экипаж остановился на площадке перед собором, и из него вышли начальник укрепрайона с супругой, генерал Никитин и полковник Рейс.
Вера Алексеевна, презрев условности, не преминула первой подскочить к Макарову:
— Поздравляю вас, дорогой Степан Осипович! — проворковала она, целуя адмирала в лоб — благо Степан успел снять с головы треуголку, увидев стремительный бросок генеральши в своём направлении.
— Весьма польщён вашим вниманием к скромным успехам флота, любезная Вера Алексеевна, — поклонился Макаров первой даме крепости. — Премного благодарен!
После этого состоялся обмен рукопожатиями с командующим укрепрайоном и его «генерал-адъютантом».
— Приношу извинения за отсутствие генерала Фока, — Стессель всем своим видом пытался показать, что армия занята более серьёзными делами, чем флот, — но он, вместе со своей дивизией уже отбыл к Цинджоу. Предстоит оборонять Квантун от многократно превосходящих сил японцев. Я позволю себе надеяться, что и ваши корабли поучаствуют в этом сражении?
— Разве я давал повод сомневаться, что флот всегда придёт на помощь своей сестре — армии, Анатолий Михайлович? — делано оскорбился Степан. — Можете не сомневаться — как только начнутся боевые действия на перешейке, четыре или пять канонерских лодок флота немедленно будут направлены в этот район для поддержки дивизии генерала Фока с фланга.
— А броненосцы и крейсера? — немедленно поинтересовался Стессель.
— Глубины в тех местах не позволяют использовать корабли со столь значительной осадкой…
Звуки колокола со звонницы собора прервали слова адмирала.
— Надеюсь вечером, в Морском собрании, продолжить наш разговор, уважаемый Анатолий Михайлович.
— К сожалению, Степан Осипович, должен сказать, что не смогу присутствовать на вашем торжестве — сегодня вечером в моём штабе запланировано очень важное совещание по поводу постройки укреплений на ближайших подступах к Артуру. Генералы Кондратенко и Белый также должны на нём быть.
— Пора идти в храм, господа, — вставил своё слово Степан как только Стессель стал набирать воздуха в лёгкие для продолжения своей тирады. — А после молебна, уважаемый Анатолий Михайлович, я бы попросил всё-таки уделить несколько минут для беседы со мной.
— Хорошо, — обозначил полупоклон генерал, и все направились в храм.
Никольский собор не отличался большой площадью внутреннего пространства, офицерам, и даже адмиралам с генералами было там тесновато…
Вышел настоятель собора одетый в праздничную ризу, и началось…
— О еже милостивно нынешнее благодарение, и мольбу нас недостойных рабов своих в пренебесный свой жертвенник прияти: и благоутробно помиловати нас, Господу помолимся!..
И так далее.
Степан слабо понимал смысл того, что выводил своим пронзительным голосом святой отец, но чувствовал, что на остальных это действует неслабо. Но он сам думал исключительно о том, как переубедить Стесселя, чтобы он всё-таки посетил сегодня Морское Собрание, или хотя бы отпустил туда Кондратенко и Белого.
Зря беспокоился. Всё решилось помимо его воли…
— И что это было, Анатоль? — Вера Алексеевна не стала откладывать разговор в долгий ящик, и занялась воспитанием мужа ещё по дороге к дверям собора.
— Ты о чём, Верунчик? — генерал по тону супруги понял, что сделал что-то не так, но с детской наивностью попытался оттянуть начало головомойки как можно дальше во времени. Но выиграл он не более нескольких секунд.
— Ты понял, о чём я, — непреклонно продолжила генеральша. — Что за срочное совещание сегодня вечером? Почему я о нём не знаю?
— Дорогая, — смущённо стал оправдываться Стессель, — ну ты же знаешь, что я терпеть не могу наших самотопов. Как представил, что придётся произносить тосты за их победы…
— А ты представил, что там будут великие князья? Оба. Что они могут написать самому Государю, если увидят, что ты игнорируешь торжество посвященное победе флота?
— Не подумал. Извини, — смутился генерал.
— Ты о многом не подумал, — продолжала нажимать Вера Алексеевна. — Например, о том, что Макарова сюда назначил сам Император. И флот под началом этого самого Макарова добился победы, которой не было со времён Синопа. Как ты будешь оправдываться, если он напишет Государю или хотя бы наместнику, что сухопутное начальство в твоём лице упорно отказывается сотрудничать с флотом? А Кирилл и Борис Владимировичи подтвердят, что именно так всё и было. Ты, Анатоль, ведёшь себя как капризный ребёнок. В твоём возрасте пора бы стать уже и помудрей.
— Хорошо, — мрачно бросил Стессель, — после молебна я поговорю с Макаровым.
— Это даже не обсуждается. Ты не просто поговоришь, ты извинишься и… Впрочем, я сама при этом поприсутствую и найду подходящие слова. Владимир Николаевич, — обернулась генеральша к тактично поотставшему Никитину, — идёмте!
Молебен длился около сорока минут, а по его окончании, принимая от вестового отстёгнутый для посещения храма палаш, Макаров с удивлением увидел, что к нему снова направляется чета Стесселей.
— Прошу прощения, Степан Осипович, — слегка смущаясь начал генерал. — Я тут подумал… Фок ещё не прислал никаких сведений с перешейка, так что обсуждать нам пока особо нечего. И, если вы не передумали, то мы, командование укрепрайона и крепости, принимаем ваше приглашение на сегодняшний вечер.
— Очень рад, Анатолий Михайлович, что вы всё-таки приняли это решение. Разумеется, приглашение не отменяется. И я, и все моряки эскадры, будем очень польщены вашим визитом. Заодно будет время обсудить взаимодействие армии и флота при обороне Цинджоуских позиций. Прошу также и вашу очаровательную супругу почтить своим визитом наше торжество.
— Очень благодарна за приглашение, любезный Степан Осипович, — проворковала генеральша, — но я воздержусь. У вас, мужчин, найдётся много общих тем для разговоров, а мне придётся скучать.
— «Баба с воза — кобыле легче» — подумал про себя Степан. Тем более, что в Морское Собрание женщины, как правило, не допускались. Только по особым пригласительным билетам. Обычно, на балы. Исключением являлись только вдовы и дочери погибших в бою морских офицеров…
— Очень жаль, Вера Алексеевна, — поклонился супруге генерала командующий флотом. — Мне было бы весьма приятно ваше общество.
— А тогда я прошу вас заходить запросто к нам, Степан Осипович, — разулыбалась первая дама Порт-Артура. — Всегда буду крайне рада вашему визиту.
— Почту за честь, — ещё раз обозначил поклон Макаров, — но в ближайшее время ничего обещать не могу — чрезвычайно много дел по службе. До встречи вечером, Анатолий Михайлович, — поклонился адмирал ещё раз, теперь уже самому генералу.
— До встречи, — ответил поклоном на поклон Стессель.
— Вот и верь после этого классикам, — подумал Степан, глядя на удаляющуюся супружескую чету.
Ведь сам Степанов в «Порт-Артуре» писал про Стессельшу что-то типа: «Моложавая, хоть и слегка полноватая, но весьма миловидная женщина…»
Агаж! «Слегка полноватая» — с виду центнер, не меньше. «Весьма миловидная» — натурально мужское лицо — генералу бы такое пошло. Походка и вообще движения… Слова «грация», «изящество» и «женственность» могут быть применимы только в качестве антонимов. Но, характер генеральши Александр Николаевич описал архиверно — железная хватка и мужа своего держит… Ох, как держит! У Степана не было «иллюзиков» (так говорил зам по тылу в его родной Фрунзенке), что на Стесселя именно в храме снизошло с небес откровение. Не нужно было долго думать, кто явился «перстом указующим», заставившим генерала столь резко изменить своё решение. Совершенно понятно, что именно Вера Алексеевна быстро сообразила, с какой стороны масло на бутерброде, и оперативно использовала всё своё влияние на супруга, чтобы указать ему нужное направление дальнейших действий.
Так что не стоит пренебрегать её приглашением «на чаёк» — пренепременно нужно заглянуть и пообщаться. Заручиться такой поддержкой в «домашнем штабе» Стесселя немаловажно. Это, возможно, не менее значимо, чем взаимопонимание с Кондратенко и Белым. Во всяком случае, в стратегическом плане.
Размышления об этой женщине заставили Макарова-Маркова вспомнить и о своей собственной жене. Не о своей реальной, оставленной навсегда в начале двадцать первого века, а о «местной», о Капитолине Николаевне. Ведь если удастся выжить в этой войне, то дальше придётся сосуществовать именно с ней.
При «вселении» в тело Макарова, личность знаменитого адмирала «стёрлась», но память сохранилась полностью, как и память собственная, и первое время Степан даже опасался, что может превратиться в «доктора Джекила- мистера Хайда»… Обошлось. Почему не случилось раздвоения, пусть разбираются специалисты-психологи, хотя Марков всегда относился к таковым приблизительно так же как к астрологам и прочим хиромантам. Ну, то есть наличие такой науки как психология признавал, но ни одного её представителя способного сделать что-то более полезное, чем любой умный человек не встречал никогда. Так — трындёж на общие темы, идиотские анкеты с вопросами типа «перестали ли вы пить коньяк по утрам?», констатация очевидного с умным видом и прогнозирование на уровне «может дождик, может снег, может будет, может нет…».
