Алексей Кулаков - Магнатъ
– Позвольте?.. Гм.
Потомственный коммерсант присел рядышком, аккуратно поддернув штаны, раскрыл книгу и провел по листу кончиками пальцев. Полюбовался на красочные миниатюры, нарисованные вручную, тронул искусно сплетенную из кожи закладку и прочитал:
– Де–ка–мерон. Бокаччо.
Огладил еще несколько картинок–миниатюр, затем наскоро просмотрел десяток страниц из середины и непосредственно титульный лист, после чего внимательно освидетельствовал переплет и наконец–то деловито кивнул, вставая:
– Писано на французском, в году одна тысяча четыреста девяносто пятом. Как ни удивительно – тот самый раритет, который изредка попадается среди всего этого книжного мусора. Прямо даже и не знаю, как это нас никто не опередил?
Впрочем, ответ на собственный вопрос мужчина знал прекрасно.
– Милая, сколько же стоит такая красота?
Купчиха, недружелюбно сверкнув глазами, спокойно ответила:
– Пятьсот рубликов серебром, милок!
– Обе?
– Каждая! Сразу скажу – и не старайся, не скину.
– Хм. Вот вам и причина, Григорий Дмитрич.
Вернее было сказать – первая причина. Вторая как раз нервничала в предчувствии того, что столь ценная добыча может уйти. Обычное дело – соберутся барышники ватажкой в пять–шесть человек, да давай изводить продавца насмешками да пустяшными предложениями, вовсю сбивая цену. Покупателей, могущих дать настоящую цену, еще на подходах заворачивали, а сами кружили и кружили вокруг своей жертвы до тех пор, пока она не сдавалась, ну, или не шла на большие уступки. Сколько раз он такое видел – уже и не счесть!..
Долгин еще раз погладил потертую обложку с вытесненным названием, довольно улыбнулся и нырнул рукой внутрь сюртука. Достал денежный рулончик, чуть–чуть помедлил, что–то припоминая, затем ловко отделил три сотенных бумажки. Вернул их в карман, а остальное протянул вперед:
– Беру. Скажите, уважаемая, а еще что–то подобное у вас имеется? А то бы я по случаю прикупил.
Аккуратно пересчитав радужные банкноты и спрятав их куда–то в одежду, купчиха заметно подобревшим (а еще повеселевшим) голосом ответила:
– Может что и найдется, для хорошего–то человека.
Внезапно словно тень набежала на ее лицо:
– Батюшкино наследство.
Ярославцев, сам недавно полной чашей хлебнувший купеческих невзгод, без труда догадался, что к чему. Да и чего догадываться – или вдовой недавно стала, или муж в долгах, как в шелках.
– Муж?
Легчайший, почти незаметный кивок только подтвердил его правоту. Меж тем, перекупщики, окончательно поняв, что их законная добыча прямо на глазах уплывает какому–то там чужаку, решили возмутиться. И тут же передумали – покупатель так внимательно и добро улыбнулся заводиле компании, что тот поперхнулся заготовленной фразой. Зато услышал чужую.
– Такой книжкой, Тимофей Алексеевич, поди и голову проломить можно – до того увесистая?
– Простите, что?..
С книжных рядов они ушли без происшествий.
Спустя два часа, заполненных перебором книг в небольшом, но очень хорошем собрании покойного батюшки купчихи, оживленного торга последней с племянником букиниста (закончившегося покупкой всего собрания целиком), двое мужчин договорились об оплате и доставке, после чего сели в экипаж и приказали отвезти себя к Рязанскому вокзалу. Вернее, так почему–то распорядился счастливый покупатель, перед этим поглядевший на свои необычные наручные часы.
– Кхм. Григорий Дмитрич, дозвольте полюбопытствовать – увлекаетесь собирательством?
Долгин в ответ легко улыбнулся и погладил увесистые тома, завернутые в отрез ситца довольно веселенькой расцветки. А затем пояснил, что держит у себя на коленях подарок одному очень хорошему человеку. На день рождения. Правда оное состоится в декабре, но это уже несущественные мелочи.
– А приобретенная вами библиотека?
Оказалось, оно тоже предназначалось в подарок все тому же хорошему (жалко, что безымянному) человеку. На двадцатипятилетний юбилей. Все–таки круглая дата, надо понимать, тут мелочью вроде двух книжек не отделаешься. И вообще – слава богу, что все эти раритеты подвернулись! А то он уже голову сломал, пытаясь придумать хоть какой–нибудь подходящий презент.
Всю оставшуюся дорогу Тимофей старательно боролся с острым приступом любопытства, а заодно перебирал в памяти все, что знал о персоналиях из Русской оружейной компании, пытаясь угадать – кому же достанется собрание, обошедшееся его спутнику почти в одиннадцать тысяч рублей. И в ресторане Рязанского вокзала, где они с удобством расположились за накрытым белоснежной скатертью столиком, он тоже не прекращал этого занятия. Но вот что странно – чем меньше на столе оставалось снеди и напитков, тем больше мрачнел его спутник, и тем чаще поглядывал на свою наручную экзотику. В конце концов, молчание за столом стало просто тягостным – Григорий Дмитриевич все свое внимание целиком и полностью сосредоточил на публике, передвигающейся по привокзальной площади, по всей видимости полностью позабыв о том, что сидит в кафе не один. Вот он в последний раз поддернул рукав, прикрывая часы, затем побарабанил пальцами по скатерке, и посмотрел на Ярославцева так, будто видел его в первый раз.
– Тимофей Алексеевич, на сегодня у нас с вами все. За всеми необходимыми документами обращайтесь в представительство компании на Мясницкой. Если будут сложности, делайте запросы на мое имя, или на имя Горенина Аристарха Петровича – он вас, некоторым образом, курирует. Всего наилучшего!
Провожая взглядом одного из директоров РОК, свежеиспеченный управляющий всей недвижимостью компании в Москве удивленно спросил, причем сам у себя:
– И что это было, интересно?
Ответ на этот вопрос прозвучал на сутки позже, и несколько севернее летнего привокзального кафе. В городе Санкт–Петербурге, где господин Долгин высадился из фаэтона перед трехэтажным особнякам, и крайне энергичным шагом поднялся, точнее, буквально взлетел по широкой мраморной лестнице, миновав на своем пути аж два поста с широкоплечими «консьержками». Открыл своим ключом дверь, скинул на полочку шляпу, прошел вглубь квартиры…
– Ой!
Наталья, одетая в красивый и облегающий (а еще весьма прозрачный) пеньюар, растерянно замерла, увидев нежданного, а главное – очень тихо передвигающегося гостя.
– Стучаться надо!
Повернув голову, Григорий увидел улыбающегося, и самую малость нетрезвого друга. А еще Рокот–компакт, который тот как раз опускал, а затем и прятал. Услышав возмущенное фыркание, он повернул голову обратно, и как раз успел полюбоваться на Наташу и ее белоснежные ягодицы просто бесподобных очертаний – пока их хозяйка не отгородилась от любопытных глаз дверью в соседнюю комнату.
– Рейнского будешь?
– Нет, командир. Тут такое дело… Курьер–три пропал. С концами.
* * *Стоило только открыться на Мясницкой улице новой конторе–представительству под вывеской «Русской оружейной компании», как в нее тут же зачастили разные господа. Кто в саму контору, расположенную на втором и третьем этажах, кто в большой салон–магазин с образцами товара, занявший весь первый – одним словом, швейцар без дела не стоял. Офицеры Московского гарнизона, юнкера, чиновники самого разного положения, купцы и их приказчики, начинающие и вполне себе опытные охотники, жандармы и полицейские чины, путешественники и просто зеваки… Кому только не открывал дверь ливрейный хозяин крылечка, кого только не видел! Но даже ему было удивительно распахивать тяжелую дубовую створку перед целой группой профессоров, важно и чинно проследовавших в прохладное нутро представительства. Нет, может и не все среди них были ученым людом, но уж за трех он мог поручится собственной бородой. Или головой, ибо первое солдат–отставник ценил немногим меньше, чем второе. Так что, доблестно исполнив свой служебный долг, он поправил фуражку, огладил нежно лелеемую растительность на подбородке и тихо удивился.
– Ну дела!..
Примерно так же подумал и фабрикант, увидев у себя в кабинете самого Менделеева, по случаю «выхода в люди» подравнявшего свои космы до вполне приличного вида. И директора Императорского московского технического училища, зашедшего чуть ли не под ручку со своим коллегой, возглавлявшим Московскую сельскохозяйственную академию. Затем было несколько деканов Питерского университета, а последним явился князь Гагарин, в самом скором будущем – главный его «надсмотрщик» и госприемка. В одном, так сказать, лице.
– Добрый день, господа, очень рад вас видеть. Возможно, вина? Или чего–нибудь прохладительного?
Господа промочить горло не захотели, дружно осев на стульях и небольшом диванчике, и уступив место напротив хозяйского стола патриарху мировой химической науки. Со всеми князь был знаком, со своим тезкой по титулу даже немного приятельствовал, с остальными поддерживал просто хорошие отношения, а Дмитрий свет Иванович и вовсе был на особом счету (как и половина его учеников) – видимо, именно поэтому он и не стали разводить долгих церемоний:
